Подробности сражений, численность тех или иных подразделений тамерской армии и прочие частности граф Агайрон пропустил мимо ушей. Потом он запросит копию доклада и разберется в нем вместе со своими помощниками, неторопливо и тщательно. Понял ли король весь доклад, или тоже ухватился за суть, первый министр не знал. Вопросы полковнику Дизье он задавал довольно простые — сродни тем, что мог придумать и сам Агайрон.
Больше всего граф изумлялся тому, что на королевский совет не позвали ни одного военного, за исключением докладывавшего полковника. Должен же кто-то объяснить присутствующим детали и тонкости, а также оценить угрозу безопасности государства? Хотя бы Реми Алларэ, который в молодости участвовал в нескольких войнах с Тамером. Да любого генерала из штаба! Теперь придется приглашать в гости старика Тиссо, тот хоть и ушел в отставку, а из ума не выжил, недаром он преподавал принцам. Вдвоем как-нибудь поймут, что на самом деле происходит на севере. Нужно сделать это сегодня же, ведь завтра король может пригласить первого министра к себе…
— Почему генерал Меррес допустил такое развитие событий? — спросил верховный судья. Сегодня он был на диво разговорчив. — Почему маршал Меррес не принял во внимание доклад герцога Гоэллона?
Агайрон выпрямился и повернул голову так, чтобы видеть короля, но не смотреть на него в упор. Какой замечательный вопрос задал Форн! Не исключено, что это будет стоить ему места, но тщедушный человечек проявил удивительное мужество; а может быть — крайнюю наивность.
Архиепископ слегка склонил голову к плечу и уставился на короля. Тиарон, которого все это мало интересовало, принялся перебирать бумаги. Шелест, даже не монотонный, а с неравномерными паузами, неимоверно раздражал.
— Содержание доклада было признано недостоверным, — равнодушно сказал король.
— Кем признано? — продолжил Форн. То ли искренне хотел найти виновного, то ли возомнил, что крепко сидит в кресле верховного судьи. — Как мы все видим, в докладе весьма точно было предсказано развитие событий…
— Мной, — скрипуче ответил король, и верховный судья заткнулся, уставившись на свои руки.
Граф Агайрон ощутил две вещи: новый приступ боли за левой лопаткой и желание швырнуть на пол письменный прибор, стоявший перед ним. Боль была еще терпимой, — новый лекарь выписал ему отличное средство, — а вот греза о разбитой на осколки чернильнице оказалась соблазнительно сладкой, но, увы, не воплощаемой в жизнь. Король солгал, — в этом первый министр мог поклясться жизнью, — но солгал так, что любые вопросы на эту тему задавать больше не казалось возможным. Дважды первый министр и первый советник обсуждали творящиеся в стране недоразумения и странности, построили и опровергли десяток теорий, перебрали всех, кто мог бы вдруг начать оказывать влияние на короля… и расписались в собственной беспомощности. Не хватало сведений, улик, возможности обнаружить какую-то связь между визитом того или иного чиновника, министра или другого должностного лица и королевскими решениями. Оставалось только заключить, что король сошел с ума и действует по собственному — весьма странному — разумению. Обоих эта версия не устроила, но другой не было. Ни одного нового лица при дворе за весь год. Ни одного признака благосклонности короля хоть к кому-то, не считая герцогини Алларэ, но все странности начались задолго до того, как она оказалась новой фавориткой короля. Никого нового — значит, вниманием короля завладел кто-то из старых знакомых? Но кто? Ни одного имени его величество не называл, ни на чье мнение не ссылался. "Я, мне, я решил, я счел…".
Король махнул рукой и полковник Дизье удалился. Граф решил, что пригласит его к себе сразу же после совета. Его и Тиссо.
— Ошибкой было назначать командующим армией двадцатипятилетнего генерала, проявившего себя лишь во время учений. В Сауре он показал себя жестоким, недальновидным и неумным полководцем, — сказал архиепископ. — Однако же вызывает удивление, что и весьма опытный маршал Меррес не сумел исправить ошибки своего племянника. Возникают сомнения в его верности королю и Собране.
— Маршал Меррес много раз доказал свою преданность, — равнодушно проговорил казначей. — Однако, ему нужна помощь, это очевидно. Если северная кампания затянется хотя бы до середины лета, возникнет слишком большой недостаток в казне. На восстановление разрушенного тамерской армией уйдет не менее полутора миллионов сеоринов, даже если ее изгонят сегодня. Для этого придется увеличить подати и налоги вдвое. Каждая седмица войны добавляет к расходам не менее трехсот тысяч.
— Даже полуторное повышение податей вызовет серьезное недовольство, — сказал граф Агайрон. — Учитывая цены на зерно, уже повысившиеся вдвое и обещающие повыситься четырехкратно от осенних, подати поднимать вообще нельзя. Начнется голод.
— Я назначу королевскую цену, — ответил Ивеллион.
— Ваше величество, это безумие! — опешил первый министр. — Мы можем поднять налоги на сделки по зерну, это даст не меньше восьмисот тысяч дохода к осени, а королевская цена вовсе лишит нас зерна! Крестьяне не будут продавать зерно, или они будут продавать его перекупщикам без торговых патентов, или вовсе сгноят. Владетелям придется изымать его силой, и начнутся бунты. Хлеба будет гораздо меньше, чем сейчас. Пока что он есть, хоть и по двойной цене. Когда его не станет, столица взбунтуется через три дня.
— Наши подданные не должны голодать, — изрек король.
— Владетели не смогут выплатить даже те налоги, которые платят сейчас. Слишком много средств уйдет на насильственное изъятие зерна и поддержание порядка, — продолжил Агайрон, не сообразивший, как следует понимать реплику короля: как согласие с его аргументами или совсем наоборот. — Герцог Скоринг, что вы думаете?
— Я поддерживаю решение его величества, — казначей провел рукой по короткой седой бороде.
— Какое именно?
— Назначение королевской цены на хлеб.
Под левую лопатку загнали острый кол. Агайрон осторожно вздохнул. Губы онемели, в плечо вонзились тысячи невидимых иголочек. Змея-цепь казалась нестерпимо тяжелой, но в Золотом кабинете, в отличие от собственного, ее нельзя было сорвать с шеи и швырнуть на стол перед его величеством. "А может быть, можно? — подумал вдруг граф Агайрон. — Может быть, как раз пора?".
Пока первый министр пытался прийти в себя, заговорил король.
— Дабы решить ситуацию в мятежных землях и как можно скорее покончить с войной, я считаю необходимым передать командование над Северной Армией моему советнику и брату герцогу Гоэллону.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
