их: ты узнаешь, что там, избавив меня от необходимости пересказывать содержание. Больше я к этому возвращаться не буду.
Рискнешь ли ты купить у него марину для торгового дома? Если да, это на время выручит его.
Очень хорошо, что ты пригласил пожить с тобой младшего Конинга, я так рад тому, что ты не будешь в квартире один. В Париже человеку и без того тошно, как извозчичьей лошади, а если, сверх того, ты остаешься один в своем стойле, это уж вовсе никуда не годится.
Что до выставки Независимых, действуй, как сочтешь нужным.
Подумай, не прислать ли на нее два больших вида Монмартрского холма? Мне все равно, я возлагаю чуть больше надежд на то, что сделаю в этом году.
Здесь сильный мороз, а в полях по-прежнему лежит снег. Я написал этюд с белеющим полем и городом вдали. И еще два этюда с веткой миндального дерева – вопреки всему уже покрытой цветами.
На сегодня все. Напишу еще записку Конингу.
Я и вправду очень доволен, что ты написал Терстеху, и надеюсь, что это послужит к возобновлению твоих голландских связей.
Жму руку тебе и всем приятелям, которых ты встретишь.
Твой Винсент
584. Br. 1990: 586, CL: 468. Тео Ван Гогу. Арль, суббота, 10 марта 1888
Дорогой Тео,
спасибо за письмо и за вложенную в него купюру в 100 фр. Очень надеюсь, что Терстех вскоре приедет в Париж, как ты и склонен полагать. Это желательно в тех обстоятельствах, о которых ты говоришь: все в отчаянном положении и без средств. Я нахожу очень любопытным то, что ты пишешь о распродаже имущества Лансона[213] и о любовнице художника. Он создал действительно своеобразные вещи, его манера рисовать часто заставляет меня вспоминать о Мауве. Жалею, что я не видел выставку его этюдов, и очень жалею, что не видел выставку Виллетта.
Как тебе новость о смерти императора Вильгельма? Ускорит ли она развитие событий во Франции, сохранится ли спокойствие в Париже? Сомнительно. А как все это повлияет на продажи картин? Я читал, что пошлину на ввоз картин в Америку могут отменить. Правда ли это?
Возможно, было бы проще уговорить нескольких торговцев и любителей искусства купить картины импрессионистов, чем заставить художников договориться о том, чтобы поровну делить выручку за проданные работы.
Однако лучшее, что могут придумать художники, – это объединиться, передать свои картины содружеству и разделить выручку так, чтобы общество гарантировало своим членам возможность существовать и работать.
Если бы Дега, Клод Моне, Ренуар, Сислей, К. Писсарро выступили с почином и сказали: «Каждый из нас пятерых дает 10 картин (или, лучше, «каждый из нас дает картин на 10 000 фр.», оценивать стоимость будут члены-эксперты, например Терстех и ты, назначенные обществом, и эти эксперты также сделают взнос в виде картин), и, кроме того, мы обязуемся ежегодно передавать картин на сумму…
Мы приглашаем вас, Гийомен, Сёра, Гоген и т. д., присоединиться к нам (ваши картины будут оцениваться теми же экспертами)».
Тогда великие импрессионисты Большого бульвара, передав картины в общую собственность, сохранят престиж, а другие не смогут упрекнуть их в том, что они своекорыстно пользуются преимуществами репутации, заслуженной в первую очередь, несомненно, благодаря собственным усилиям и личным талантам, но во вторую очередь репутации, растущей, подкрепляемой и поддерживаемой также за счет картин целой армии художников, которые сейчас работают, страдая от безденежья.
Так или иначе, будем надеяться, что это случится и что вы с Терстехом станете экспертами общества (возможно, вместе с Портье?).
У меня есть еще два пейзажных этюда. Надеюсь, работа пойдет без перебоев и в ближайший месяц я отправлю тебе первую посылку – я говорю «в ближайший месяц», так как хочу послать лучшее, так как хочу, чтобы все высохло, и так как хочу послать не меньше дюжины из-за расходов на пересылку.
Поздравляю тебя с покупкой Сёра – попытайся, взяв что-нибудь из присланного, устроить обмен также и с Сёра.
Ты прекрасно понимаешь, что, если Терстех присоединится к тебе в этом предприятии, вы вдвоем легко убедите «Буссо и Валадон» выделить солидный кредит на необходимые покупки. Но поспешите, ведь иначе другие торговцы картинами обойдут вас.
Я познакомился с датским художником, который говорит о Хейердале и прочих северянах – Кройере и т. д. То, что делает он сам, – скучно, но очень добросовестно, а он ведь еще молод. Видел выставку импрессионистов на рю Лаффит. Вероятно, он приедет в Париж, на Салон, и хочет объехать Голландию, чтобы посмотреть музеи.
По-моему, очень хорошо, что ты отправил книги к Независимым. Нужно дать этому этюду название «Парижские романы».
Буду очень рад услышать, что ты убедил-таки Терстеха. Что ж, терпение!
Мне пришлось накупить всего на 50 фр., когда пришло твое письмо. На этой неделе примусь за 4–5 вещей.
Каждый день думаю об этом содружестве художников, и в моей голове все отчетливее вырисовывается план, но нужно привлечь Терстеха, от этого многое зависит.
Пожалуй, мы сумеем убедить художников, но не сможем продвинуться дальше без помощи Терстеха. Без нее мы окажемся сами по себе и будем с утра до ночи выслушивать жалобы всех и каждого, к тому же каждый станет постоянно требовать объяснений, придется повторять прописные истины и т. д. Не удивлюсь, если Терстех решит, что без художников Большого бульвара не обойтись, и посоветует тебе убедить их основать содружество, передав туда картины, которые сделаются общей собственностью и перестанут принадлежать им лично. Малый бульвар, по-моему, будет морально обязан присоединиться, если предложение поступит с той стороны. Эти господа Большого бульвара сохранят свой нынешний престиж, обезопасив себя от нападок, отчасти справедливых, со стороны младших импрессионистов, которые скажут: «Вы кладете все к себе в карман». Тогда они смогут легко возразить: «Напротив, мы первые говорим: „НАШИ картины принадлежат ХУДОЖНИКАМ“».
Если бы только Дега, Моне, Ренуар, Писсарро сказали бы это – оставив порядочный простор для собственных идей относительно практического воплощения; пусть и не так хорошо, но только они ничего не говорят, позволяя всему идти своим чередом.
Всегда твой Винсент
587. Br. 1990: 590, CL: B2. Эмилю Бернару. Арль, воскресенье, 18 марта 1888
Дорогой Бернар,
как и обещал, пишу тебе и хочу начать с того, что этот край кажется мне прекрасным, как Япония: так прозрачен воздух и так радостны переливы красок. Вода в пейзажах ложится пятнами великолепного изумрудного и насыщенного синего цвета, как мы видим это на японских гравюрах. От бледно-оранжевых закатов поля кажутся синими – роскошное желтое солнце. Но я еще не видел этого края в его обычном летнем блеске. Женские наряды красивы, на бульваре, в особенности по воскресеньям, встречаются вовсе безыскусные и хорошо подобранные сочетания цветов. А летом, конечно, все станет еще веселее.
Жаль, что жизнь здесь не настолько дешева, как я надеялся, и что я пока не нашел способа выкручиваться так, как это можно делать в Понт-Авене. Поначалу я платил 5 фр., теперь же дошел до 4 фр. в день. Нужно знать местное наречие и привыкнуть к буйабесу и чесночному соусу – тогда, конечно, найдется недорогой пансион средней руки. А если нас будет несколько, то мы добьемся, мне кажется, более выгодных условий. Пожалуй, для многих художников, влюбленных в солнце и цвет, переезд на юг окажется полезным. И пусть японцы не двигаются вперед у себя в стране – их искусство, несомненно, перенеслось во Францию. В начале письма я поместил небольшой набросок этюда, занимающего меня, я хочу сделать из него что-нибудь: матросы со своими подружками возвращаются в город, где виднеются странные очертания подъемного моста на фоне громадного желтого солнца.
Есть и другой этюд: тот же подъемный мост и прачки. Буду рад, если напишешь, что ты делаешь и куда отправляешься. Сердечно жму руку тебе и друзьям.
Твой Винсент
589. Br. 1990: 591, CL: 471. Тео Ван Гогу. Арль, воскресенье, 25 марта 1888, или около этой даты
Дорогой Тео,
твое письмо порадовало меня, благодарю за него и за купюру в 50 фр.
Горячо поздравляю тебя с письмом от Терстеха – я нахожу его полностью удовлетворительным.
В том, что он обошел меня молчанием, наверняка нет ничего оскорбительного, к тому же он рассчитывал, что ты дашь мне прочесть его ответ. И потом, писать только тебе – намного практичнее; что до меня, если он сочтет мои
