В 18 лет Станислав окончил львовскую гимназию имени Короля Шейнохи и сразу попал в исторический переплет: 1939 год, начало Второй мировой войны, раздел Польши, и Львов уже часть советской Украины. И тут же выпускник гимназии Лем становится дважды изгоем, как еврей и как буржуй. Еле-еле, благодаря связям отца, он поступает во Львовский мединститут. Вскоре грянул 41-й год, и уже гитлеровская оккупация. Всех евреев загоняют в гетто. Семья Лемов спаслась тем, что приобрела фальшивые «арийские» документы и избежала тем самым уничтожения. В оккупации Лем-младший работал автомехаником и сварщиком. «К технике меня всегда тянуло, — вспоминал писатель, — к тому же в гараже было на редкость удобно заниматься саботажем. Засыпать в бак немного песочка, надрезать тормозные шланги… Было приятно чувствовать, что и я причастен к какому-то патриотическому делу».
То, что видел Лем и то, что чувствовал в годы оккупации стали основой его первого романа «Человек с Марса». Немцев прогнали, пришли советские войска, и сразу возникла дилемма: брать советский паспорт или убираться в Польшу. Лемы насмотрелись советских порядков и, оставив во Львове всё свое имущество, налегке уехали в Краков, где Станислав был зачислен в Ягеллонский университет. Медицинский факультет он закончил в 1948 году, но был уже не медиком, а писателем: писал стихи, повести, романы. В 1951 году появились первые публикации: комедия «Яхта „Парадиз“» и роман «Астронавты».
1953 год оказался для Лема знаменательным: 29 августа он женился на Барбаре Лесьняк (это его первая и единственная жена), а 27 декабря в еженедельнике «Жице литерацке» опубликован первый рассказ из цикла «Звездные дневники». «Еще ребенком я больше интересовался разными механизмами, чем всякими округлостями, — вспоминал Лем. — Разумеется, меня занимали девочки, но большее волнение вызывали звезды». Но Барбара оказалась исключением и «после двух или трех лет осады она согласилась стать моей женой».
«Долгое время я был приходящим мужем, — продолжал свой рассказ Лем. — Я снимал комнату: нишу без дверей в три квадратных метра. Там находилась груда книг, кровать, маленькое врачебное бюро моего отца, пишущая машинка „Ундервуд“, которую я протаскал с собой всю оккупацию. Жена жила с сестрой на другом краю Кракова, я ездил к ней на трамвае. Жена работала рентгенологом, я был рядовым членом Союза писателей. Бедность была крайняя, гонорара хватало лишь на салаты и лопухи. Но, как бы плохо ни было, я всегда знал: может быть еще хуже. И не жаловался…»
Уже в молодые годы Станислав Лем был философом. «Главное в своей биографии я считаю нелегкий духовный труд. Все остальное — житейские пустяки».
1955 год. Выходят книги «Магелланово облако» и «Неутраченное время». Лем — признанный автор и, соответственно, награжден «Золотым крестом за заслуги».
1957 год — «Звездные дневники», «Диалоги». 1959 — «Эдем», «Расследование», «Вторжение с Альдебарана». 1961 — «Солярис», «Возвращение со звезд», «Рукопись, найденная в ванне», «Книга роботов». Далее прервем хронику лемовских изданий, и поговорим о «Солярисе». «Солярис» — это, можно сказать, визитная карточка писателя. Если кто-то и не читал Лема, то наверняка слышал о нем благодаря «Солярису», который экранизировал Андрей Тарковский. Фильм Тарковского «Солярис» вышел на экраны в 1973 году и рассорил двух мэтров — Станислава Лема и Андрея Тарковского. «Я просидел шесть недель в Москве, пока мы спорили о том, как делать фильм, потом обозвал его дураком и уехал домой», — вспоминал Лем о разногласиях с режиссером. «Тарковский в фильме хотел показать, что космос очень противен и неприятен, а вот на Земле — прекрасно. Но я-то писал и думал совсем наоборот… Я во всех своих основных книгах удирал в космос. А Андрей пытался заземлить сюжет „Соляриса“, дать Крису земную жизнь, обложить его со всех сторон семьей и родственниками. Я ему кричал тогда: „Андрей! Ты из фантастической, космической истории хочешь сделать нечто соцреалистическое!..“» Фильм Тарковского «Солярис» Лему явно не понравился, но многим миллионам зрителей он нравится. Может быть, именно из-за его «притяжения» к Земле.
Редко кто из журналистов не задавал вопрос Лему о «Солярисе». В одном из последних интервью писатель высказался так: «Я не чувствую себя в силах смотреть этот фильм полностью. Врачи велят мне избегать сильных переживаний. Я не разделяю нравственные сомнения главного героя на экране. „Солярис“ должен был стать вопросом о границах человеческого познания, а не психологической драмой типа „Преступления и наказания“ в космосе. Когда я об этом думаю, меня охватывает чудовищное раздражение».
Действительно, Лем писал свой «Солярис», этот мыслящий океан с точки зрения его постижения человеком: способен ли человек понят это неведомое, небывалое, загадочное, таинственное, что есть в космосе, или не способен? Это главное, а не рембрантовское покаяние блудного сына по возвращении на Землю, мыслящий океан, этот «жидкий гигант», как называет его главный герой романа, психолог Крис Кельвин, способен на всякие «жестокие чудеса». И, возможно, даже на добрые…
В «Солярисе» океан с легкостью воспроизводит «матрицу человека» (это название Лем придумал первым) и материализует человеческие грехи, страхи, фобии, а у каждого из нас в подсознании спрятано нечто стыдное или ужасное, что иногда называют «больной совестью». К Крису океан возвращает любимую женщину Хари, когда-то покончившую с собой. Ее давно нет, и вдруг она является, живая, теплая, трепетная, — и Кельвин испытывает состояние шока. Дальше аннигиляция. Появление новой Хари и т. д.
Станислав Лем ставит новую проблему перед человечеством: появление роботов, электронных созданий по образу человека, андроидов, — они уже созданы и с каждым годом совершенствуются, они не только деятельны и эффективны, но и способны проявлять первейшие чувства. Выдержит ли человек соседство с собою разумных машин или нет? — вопрос непростой.
Лем поставил вопрос, нам, людям XXI века, на него отвечать.
Если идти дальше по хронологии, то в 1962 году Станислав Лем впервые осуществил поездку в Советский Союз. Далее он приезжал сюда в 1965, 1969 годах. Что-то ему понравилось (наверняка, как его гостеприимно принимали), что-то нет (тоталитаризм он не выносил на дух). «У вас, к несчастью, случается всякое. И всякое всегда случается к несчастью», — жесткие слова Лема, но, увы, справедливые. Любопытен его прогноз, сделанный в 1991 году: «Я боюсь, что в Советском Союзе будет балаган…» Балаган и получился, и конца ему кажется и не видно. Следует вспомнить и еще одно рассуждение писателя, сделанное в 2000 году: «Раньше говорили, что советский строй вытаскивает наверх дураков. На посмотрите на наш сейм и ваш парламент: дураки по-прежнему наверху. Самое горькое разочарование для таких натур, как я, постоянно убеждаться, что наш мир состоит в основном из идиотов. В 60-е годы я категорически отверг идею машины, управляющей государством, а сегодня мне кажется, что она бы хозяйничала куда беспристрастнее любого политика».
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
