- необычное заявление для прусской обстановки, которое показывает, как все изменилось со времен революций 1848 года. Однако армия не собиралась соглашаться с этим вердиктом, о чем военный министр Альбрехт фон Рун дал понять в меморандуме от 29 мая 1864 года:
Вряд ли существовала и существует армия, которая считала и считает себя чисто политическим инструментом, ланцетом для дипломатического хирурга. [...] Когда правительство зависит - а именно такова наша ситуация - в первую очередь от вооруженной части населения [...] мнение армии о том, что делает и чего не делает правительство, конечно, не является безразличным вопросом".24
В ликовании победы эти стычки быстро забылись, но проблема, лежащая в их основе, позже всплывет в более яростных и угрожающих формах. Утверждение Бисмарком контроля практически над всеми ветвями исполнительной власти прикрыло, но не решило структурную проблему военно-гражданских отношений на вершине прусского государства. Революции 1848 года парламентаризировали монархию, но не демилитаризировали ее. В основе послереволюционного урегулирования лежало упущенное решение, которое будет преследовать прусскую (и немецкую) политику вплоть до краха монархии Гогенцоллернов в 1918 году.
Победы Пруссии в Дании - за Дюппелем в конце июня последовал успешный десант на остров Альсен - также изменили внутриполитический ландшафт. Последовавшая за этим волна патриотического энтузиазма вскрыла скрытые разногласия в прусском либеральном движении. Петиция Арним-Бойценбурга в мае 1864 года, призывавшая к аннексии герцогств, собрала 70 000 подписей, причем не только консерваторов, но и многих либералов. Военные успехи Пруссии также имели тревожный эффект в целом, поскольку они, казалось, демонстрировали эффективность программы реформ, против которой так яростно выступали либералы. В обществе росло стремление к соглашению с правительством, подкрепленное опасением, что если конфликт затянется, либеральное движение утратит свою власть над общественным мнением.
В течение 1864 и 1865 годов Бисмарк и "его" министры умело играли с парламентом, сталкивая его с законопроектами, которые разделяли либеральное большинство, или заставляя его занимать непопулярные позиции. Например, в законопроекте о военно-морском строительстве 1865 года правительство просило парламент одобрить строительство двух вооруженных фрегатов и военно-морской базы в Киле стоимостью чуть менее 20 миллионов талеров. Создание германского флота было фетишем для либерального националистического движения, особенно после Датской войны, в которой военно-морские операции играли заметную роль. Подавляющее большинство депутатов решительно поддержало предложенные расходы, но, тем не менее, они были вынуждены отклонить законопроект на том основании, что в отсутствие законного бюджета парламент не может утвердить новые средства. Бисмарк воспользовался случаем, чтобы выступить с тирадой против "бессильно негативного" отношения палаты.25
Министр-президент мог позволить себе такую авантюру, поскольку казна прусского правительства была переполнена до отказа. В 1850-1860-х годах прусская экономика испытала на себе преобразующий эффект первого мирового бума. Быстрый рост железнодорожной сети и связанных с ней предприятий, таких как выплавка стали и машиностроение, был подкреплен феноменальным расширением добычи ископаемого топлива. В 1860-х годах угольные шахты Рурского района в прусской Рейнской области росли в среднем на 170 % в год, что привело к экономическим и социальным изменениям, не имеющим аналогов в истории региона. Этот рост поддерживался благодаря слиянию изменений на разных уровнях: повышение качества на каждом этапе производства, экономия за счет улучшения транспортной инфраструктуры, высоколиквидный рынок капитала (поддержанный золотой лихорадкой в Австралии и Калифорнии), благоприятный торговый баланс и, как мы уже видели, отказ прусского правительства от различных форм регулирования, которые ранее препятствовали росту.
Хотя бум несколько замедлился во время "первого мирового спада" 1857-8 годов, в 1860-х годах вновь начался активный рост, хотя и на более широкой отраслевой основе, чем в предыдущее десятилетие. В отличие от 1850-х годов, когда рост происходил в основном за счет тяжелой промышленности, в 1860-х годах наблюдалось более скоординированное развитие тяжелой промышленности, текстильной промышленности и сельского хозяйства. Этому способствовало постоянное увеличение инвестиций через банки и акционерные общества, которые приносили все более высокую прибыль.26
Сочетание этого продолжительного бума с финансово-бюджетными улучшениями 1850-х годов и расширением производства на государственных рудниках предсказуемо сказалось на государственных доходах. В марте 1865 года Бисмарк похвастался одному из доверенных лиц, что датская война была в основном профинансирована за счет бюджетных излишков предыдущих двух лет; из государственной казны пришлось выделить всего 2 миллиона талеров. Не похоже было и на то, что деньги закончатся в ближайшем будущем. Обязательные предприниматели, такие как кельнский банкир Абрахам Оппенгеймер и его берлинский коллега Герсон Бляйхредер, осаждали министра-президента выгодными предложениями приватизировать государственные предприятия или выкупить принадлежащие государству акции полугосударственных компаний. "Финансисты требуют от нас кредитов без одобрения парламента, - заявил Бисмарк, - но мы могли бы дважды вести Датскую войну, не нуждаясь в нем".27
ВОЙНА ПРУССИИ ПРОТИВ ГЕРМАНИИ
1 августа 1864 года король Дании Кристиан уступил все права на герцогства Пруссии и Австрии, и они перешли под совместную австро-прусскую военную оккупацию в ожидании решения Германской конфедерации относительно их будущего . Все это выглядело как открытие эры гармоничной двойной гегемонии, основанной на сотрудничестве между двумя главными германскими державами. Австрийцы, безусловно, стремились именно к этому, и Бисмарк сделал все возможное, чтобы поддержать их надежды. В инструкции от августа 1864 года прусскому послу в Вене он вкрадчиво заметил, что "настоящая германская политика возможна только тогда, когда Австрия и Пруссия объединятся и будут играть ведущую роль". С этой высокой точки зрения, тесный союз двух держав был нашей целью с самого начала. [...] Если Пруссия и Австрия не объединены, то политически Германия не существует".28 Это было не более чем очковтирательством. Целью Бисмарка по-прежнему было присоединение обоих герцогств к Пруссии и нейтрализация австрийского политического влияния в Германии. Он планировал сделать это, если потребуется, с помощью войны. Уже в 1863 году он предположил русским, что Пруссия может вскоре совершить внезапное нападение на Австрийскую империю, "как при Фридрихе II в 1756 году".29 Его тактика заключалась в том, чтобы сохранить все возможности для совместной оккупации и в то же время при любой возможности затевать драки с австрийцами.
В ходе дипломатической борьбы, развернувшейся вокруг будущего Шлезвиг-Гольштейна, австрийцы оказались в невыгодном геополитическом положении. Герцогства были чрезвычайно удалены от Вены, и заинтересованность Австрии в сохранении там военного присутствия была соответственно невысокой. Осенью 1864 года австрийцы предложили Берлину выбор между двумя вариантами действий: пруссаки могли либо (а) признать герцогства в качестве отдельного государства под властью династии Аугустенбургов, либо (б) присоединить их к Пруссии и компенсировать Австрии землями вдоль силезской границы. Бисмарк отверг оба варианта, заявив, что Силезия не подлежит обсуждению, и довольно загадочно добавив, что Берлин имеет особые права на оба герцогства. В феврале 1865 года последовало провокационное заявление о том, что Пруссия
