следствие не только экономической войны, но и простоты с которой фальшь производится и потребляется. Изобретение нового – нелегкий процесс, легко заменяемый псевдоновизной, главная цель которой – привлечь внимание и запомниться. Это лишь эмоциональный раздражитель, опирающийся на уже знакомое, измененное неважно в какую сторону – от красочной упаковки до звонких слов, переиначивающих или извращающих вполне годные старые смыслы. Псевдоновизна не должна быть слишком новой, оригинальной и необычной. Человек, как существо интуитивно нацеленное на свободу, падок на новое – стремление к новизне неизбежно и неконтролируемо. Новое, даже бессмысленное, само по себе несет знак современности и актуальности. Если свежую мысль изложить приевшимися, стертыми словами, она будет казаться потасканной, унылой, а сам текст – банальным, дилетантским и вообще предназначенным для дебилов. А вот если несвежую – новыми, непонятными и странно звучащими терминами, она заиграет, заискрит и ее захочется запомнить.
С новизны начинается война за память. Лучше всего запоминается первая информация о чем-то новом – и потому генераторы информационного мусора стремятся не только к количеству, но и к скорости генерации. Но новизна, быстро проникающая в мозг, неглубока – она основана на остроте первого впечатления. Истинно новое требует работы не только по созданию, но и по усвоению, пониманию. Впечатление – механизм природный, а значит изобретение впечатляющих смыслов целится в субьективное, эмоциональность становится оружием в войне. Но привлечь внимание мало, надо удержать и закрепить его. Старое проигрывает не новизне, а напору псевдонового смыслового мусора. В войне за память побеждает то, что упоминается чаще, плюс чему помогает личное мнение, вызывающее доверие. Оба эти условия сочетаются в феномене известности.
6 Информационный капитал
– Известность
Если полагаться на знакомый канал, чтобы выбрать другие, на знакомый источник, чтобы оценить другие, на знакомый символ, чтобы удостоверить другие – получится насилие известности. Известность возникает от многократного повторения, превращая знакомое в привычное и родное. Примерно как и мы, друзья, раз за разом возвращаемся к этому феномену, повторяя на все лады "известность", "величие", "популярность". А что делать? Привычное необходимо в бесконечном мире. Невозможно же каждое утро начинать жизнь с чистого листа! Но привычное возникает не всегда так, как нам бы хотелось. Я бы сказал, оно обычно возникает вопреки. Уже простое упоминание имени или названия придает ему определенную ценность, которая влияет на отношение к нему – это отношение улучшается, приобретает доверительность. Символ проникает в память, память формирует личность, а собственная личность имеет безусловную ценность. И хотя эта ценность не слишком ценится этикой, люди пока не нашли способа побороть память. В итоге известное приобретает вес, многократно превосходящий количество упоминаний, не говоря о его заслуженности. Даже сам эпитет "известный" несет его.
Насилие известности делает обмен неравноценным, примерно как на "свободном" рынке. Достоинство постороннего человека должно магическим образом гарантировать возможность каждому мнению быть услышанным и оцененным всеми на равных. Но в реальности, в условиях разной новизны и частоты упоминаний, т.е. фактически насильственности информации, ее качество едва ли может служить основанием для оценки, а значит основанием служит все что угодно, кроме этого. Да и возможно ли такое благообразие? Моральное достоинство людей одинаково, но одинаково ли качество мозга и способности сформулировать мысль? Как сделать, чтобы мнение каждого учитывалось достойно? Не следует ли из неравного качества источников информации автоматическое неравенство обмена? Неравенство в качестве влечет повторяемость, повторяемость влечет известность. Кто-то становится популярным источником, а кто-то – молчаливым слушателем, кто-то читателем, а кто-то – писателем. Как избавиться от информационных "классов" и предоставить каждому мнению одинаковое право на участие в договоре? Должны ли размеры источников и каналов быть равны так же, как веса участников рынка?
Ценность и соответствующую весомость приобретает также контекст в котором происходит упоминание известного символа. В результате, авторы для убедительности своих текстов привлекают максимально известные имена, сыпят цитатами и украшают их эпиграфами, что придает известным еще больше известности. Популярность начинает влиять не только на мнение, но постепенно вызывает почитание и восторженную эмоциональную реакцию, которая в этом случае оказывается индуцирована извне – т.е. является следствием насилия, а не собственного эстетического или интеллектуального переживания.
Наиболее характерно этот эффект проявляется в искусстве. Искусство вообще крайне субьективная вещь, вопрос об обьективной ценности шедевров вечно открыт. Любые произведения слишком привязаны к контексту, чтобы стать действительно вечными. Их эстетическая ценность в результате обязательно дополняется другой – искусственно-информационной. Осознанно или нет, но люди склонны пользоваться чужими мнениями как основой не только собственного мнения, но и самого искреннего восприятия. Что открывает легкий путь к навязыванию любых оценок, а в дальнейшем – и поведения.
– Касты
Феномен целенаправленного приобретения известности, а затем ее использования в корыстных целях, позволяет снова говорить о капитале, на этот раз информационном. Известность легко конвертируется в деньги, а деньги, чуть менее сложно, в известность. Особенно эффективно этот процесс происходит в случае группового сговора. В основе деятельности группы лежит взаимный маркетинг – раздувание взаимной известности ее членов. Впрочем, иногда сговор и не требуется – группа формируется сама собой. Равно как и не всегда феномен обьясняется корыстью – помимо кассовой и классовой солидарности, за ним может стоять этническая общность, стремление к успеху/власти/интеллектуальному признанию или обыкновенное тщеславие. Суть не меняется оттого, что класс в данном случае – культурная, т.е. предположительно близкая этике, элита. Никакой такой близости нет. Есть близость человеческая – личные связи.
Первой из обьективных причин появления этого типа капитала является взаимное уважение людей, видящих друг в друге специалистов/экспертов. Людям свойственно прислушиваться к тем, кто мыслит и излагает сходным образом и с кем связывает длительное интеллектуальное, хоть не обязательно личное знакомство. Люди всегда предпочитают похожих. Взаимное уважение взаимоусиливается, появляется дискриминация тех, кто кажется не вполне достойным внимания. Вторая обьективная причина – уважение со стороны "непричастных" к тем, кто обладает подобной, трудно достижимой репутацией. Отношения становятся асимметричными. Формируется своеобразный клуб авторитетов, принадлежность к которому и особенно общение в узком кругу может исказить взгляд на реальность и развить коллективную субьективность. Известность ведет к насилию затрагивающему не только ничего не подозревающих потребителей информации, но и ее источники. Результат? Профессиональная спесь, чувство превосходства, элитарность, а потом и неизбежный взаимный маркетинг. Непричастные, в свою очередь, оказываются лишены влияния и голоса, а группа окончательно монополизирует право на истину. Заключительным этапом становится образование формальной интеллектуальной или, правильнее, информационной элиты – когда должности, премии, знаки отличий и доступ к каналам дальнейшего информационного влияния
