— Не шевелитесь, господин. Надо сменить повязку, потому как рана кровоточит, а нога страшно опухла. О боги, как это паршиво выглядит… Надо как можно скорее добыть лекаря…
— Чихал я на лекаря, — простонал ведьмак. — Давай сюда мой сундучок, Йурга. Вон тот флакон. Лей прямо на рану. О дьявольщина!!! Ничего, ничего, лей еще… О-о-ох! Лады. Заверни покрепче и накрой меня…
— Распухло, господин, все бедро. И горячка бьет.
— Чихал я на горячку. Йурга?
— Да?
— Я забыл тебя поблагодарить…
— Не вы, господин, должны благодарить, а я. Это вы мне жизнь спасли, меня защищая, урон понесли. А я? Что я такого сделал? Человека раненого, без чувств, перевязал, на воз положил, не дал помереть? Обычная штука, господин ведьмак.
— Не такая уж обычная, Йурга. Меня уже бросали… в подобных ситуациях… Как пса…
Купец, опустив голову, помолчал.
— Оно, конечно, так, отвратный нас свет окружает, — пробормотал он наконец. — Токмо это не повод, чтобы все мы паршивели. Добро нам требуется. Этому меня учил мой отец, тому же я своих сынов учу.
Ведьмак молчал, рассматривая ветви деревьев, висящие над дорогой и перемещающиеся по мере движения телеги. Бедро рвало, но боли он не чувствовал.
— Где мы?
— Перешли вброд речку Траву, едем по Мехунским Лесам. Это уже не Темерия, а Содден. Вы проспали границу, когда таможники в телеге шуровали. Ну, скажу вам, охали они, видя вас, сильно. Но старший над ними знал вас, без задержки велел пропустить.
— Знал меня?
— Ага. Геральтом величал. Сказал так: Геральт из Ривии. Это ваше имя?
— Мое…
— Этот таможник обещал послать кого-нить с вестью, что, дескать, лекарь надобен. Ну я еще сунул ему то-се в лапу, чтоб не запамятовал.
— Благодарю, Йурга.
— Нет, господин ведьмак. Я же сказал, что я вас благодарю. И не только. Я вам еще кой-чего должен. Мы уговорились… Что с вами? Вам скверно?
— Йурга… Флакон с зеленой печаткой…
— Господин… Вы же снова… Уж как вы тогда страшно кричали сквозь сон…
— Надо, Йурга.
— Воля ваша. Погодите, щас в чарку вылью. Ну, боги, лекарь надобен, как шибчей, не то…
Ведьмак отвернул голову. Он слышал крики детей, играющих в высохшем внутреннем рве, окружающем дворцовые стены. Ребят было около десятка, и шумели они жутко, перекрикивая друг друга тонкими, возбужденными, ломкими, переходящими в фальцет голосами. Носились по рву туда и обратно, напоминая косяк быстрых рыбок, молниеносно и неожиданно меняющих направление, но всегда держащихся вместе. Как обычно, вслед за шумливыми, тощими, как пугала, старшими мальчиками бегал не поспевающий за ними, задыхающийся малец.
— Много их, — заметил ведьмак.
Мышовур, теребя бороду, кисло ухмыльнулся, пожал плечами.
— Верно. Много.
— А который из них… Который из пареньков — та знаменитая Неожиданность?
Друид отвел глаза.
— Я не имею права, Геральт…
— Калантэ?
— Конечно. Вряд ли ты думал, что она так просто отдаст ребенка. Ты же ее знаешь. Железная женщина. Я скажу тебе нечто такое, чего говорить не должен, надеюсь, ты поймешь. Полагаю, ты меня не выдашь.
— Говори.
— Когда ребенок родился, это было шесть лет назад, она вызвала меня, приказала отыскать тебя и убить.
— Ты отказался.
— Калантэ не отказывают, — серьезно сказал Мышовур, глядя ему в глаза. — Я был готов отправиться, но тут она снова вызвала меня. И отменила приказ, не объяснив почему. Будь осторожен, когда станешь с ней разговаривать.
— Буду. Скажи, Мышовур, что случилось с Дани и Паветтой?
— Они плыли из Скеллиге в Цинтру. Попали в шторм. Не нашли даже обломков корабля. Геральт… То, что ребенка не было тогда с ними, чертовски странное дело. Необъяснимое. Они хотели взять его с собой на корабль, но в последний момент отказались. Никто не знает причины, Паветта никогда не расставалась с…
— Как это Калантэ перенесла?
— А как ты думаешь?
— Понимаю.
Топоча, словно банда гоблинов, ребятишки забрались наверх и пронеслись мимо них. Геральт заметил, что недалеко от головы мчащегося стадка бежит развевающая светлой косой девочка, такая же худая и вопящая, как мальчишки. С диким воем ватага снова ринулась вниз по крутому склону рва, по крайней мере половина из них, включая девочку, съехали на ягодицах. Самый маленький, все еще не догнавший остальных, упал, захныкал и уже внизу громко расплакался, схватившись за разбитую коленку. Другие мальчишки окружили его, дразня и посмеиваясь, потом помчались дальше. Девочка опустилась перед мальчуганом, обняла, вытерла ему слезы, размазав по мордашке кровь и грязь.
— Идем, Геральт, королева ждет.
— Идем, Мышовур.
Калантэ сидела на большой, подвешенной цепями к ветке огромной липы скамье со спинкой. Казалось, она дремлет, но этому противоречило слабое движение ног, время от времени принуждающих качели двигаться. С королевой были три молодые женщины. Одна сидела на траве, рядом с качелями, ее раскинутое платье белело на зелени, как пятно снега. Две другие, неподалеку, щебетали, осторожно раздвигая побеги малины.
— Госпожа, — склонился Мышовур.
Королева подняла голову. Геральт опустился на одно колено.
— Ведьмак, — сухо проговорила она.
Как и раньше, ее украшали изумруды, гармонировавшие с зеленым платьем. И цветом глаз. Как и раньше, она носила узкий золотой ободок на пепельно-серых волосах. Но руки, которые он помнил белыми и тонкими, были уже не так тонки. Королева пополнела.
— Приветствую тебя, Калантэ из Цинтры.
— Приветствую тебя, Геральт из Ривии. Встань. Я ожидала тебя. Мышовур, друг, проводи девушек в замок.
— Слушаюсь, королева.
Они остались одни.
— Шесть лет, — проговорила Калантэ, не улыбаясь. — Ты поразительно пунктуален, ведьмак.
Он не ответил.
— Бывали минуты, что я говорю, бывали годы, когда я тешила себя надеждой, что ты забудешь. Или иные причины помешают тебе приехать. Нет, несчастья в принципе я тебе не желала, но все же должна была учитывать не очень-то безопасный характер твоей профессии. Говорят, смерть идет за тобою следом, Геральт из Ривии, но ты никогда не оглядываешься. А потом… Когда Паветта… Ты уже знаешь?
— Знаю, — Геральт склонил голову, — и сочувствую от всей души.
— Нет, — прервала она. — Это было давно. Я, как видишь, уже не ношу траура. Носила достаточно долго. Паветта и Дани… Предназначенные друг другу… До конца. Ну и как тут не верить в силу Предназначения?
Оба замолчали. Калантэ пошевелила ногой, снова заставив скамейку качаться.
— И вот спустя шесть условленных лет ведьмак вернулся, — медленно проговорила она, а на ее губах заиграла странная улыбка. — Вернулся и потребовал исполнения клятвы. Как думаешь, Геральт, вероятно, так о нашей встрече станут распевать сказители через сто лет? Я думаю, именно так. Да, это они умеют. Могу себе представить. Послушай. И сказал жестокосердный ведьмак: «Исполни клятву, королева, либо падет на тебя мое проклятие». А королева, заливаясь слезами, пала пред ведьмаком на колени, умоляя: «Смилуйся! Не забирай у меня мое дитя! У меня осталось только оно!»
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
