Фрост опустилась возле девушки на колени и дотронулась до неё так же нежно, как Канкиль. Так она долго сидела, касаясь пальцами её лба, с которого отодвинула плотно облегающий меховой капюшон. Лицо Колдуньи разгладилось и стало бесстрастным, глаза её были закрыты. Трусла догадывалась, что Фрост пытается нащупать теплящуюся в глубине искру жизни, чтобы, прикоснувшись к ней, восстановить нить, которая связывала Одгу с другими людьми.
— Будем ждать и будем есть, — объявила Инквита. — И будем готовиться. Не для того мы забрались сюда, чтобы топтаться на льду, дожидаясь, пока кто-то за нас решит, что нам делать.
Они немного поели, экономя припасы. Трусла пососала сосульку, которую отломил для неё Симонд, она привыкла пить больше, чем остальные, иначе чувствовала нехватку жидкости. Затем все принялись за сборы, но то и дело поглядывали на чёрный зев пещеры.
Канкиль умудрилась немного покормить Одгу, засовывая ей в рот маленькие кусочки сухаря и поглаживая горло, чтобы вызвать глотательное движение.
— Она не лишилась памяти, — сказала Фрост, держа в одной руке свой кусок сухаря, а другой прикрывая волшебный кристалл — Она только укрылась в потаённых глубинах своего существа и закрылась на замок, но там осталась прежней Одгой. Когда мы отправимся в путь, она пойдёт вместе с нами. Эта крошка, — Фрост указала на Канкиль, — будет её поводырём.
Фрост и Инквита выступили в поход с уверенностью, которой вовсе не разделяла Трусла. Но рядом с ней шёл Симонд, по которому она ровняла шаг, и одно это уже поднимало ей настроение. За ними следовала Одга, которую вела за руку Канкиль, малютка всё время щебетала, то повышая, то понижая голос, как будто она напевала какую-то ритуальную песнь, поддерживая силы порученной её заботам девушки.
Шествие завершали вооружённые до зубов салкары и Оданки, хотя в душе они, вероятно, и понимали, что в этой битве боевые клинки не будут иметь решающего слова.
Дойдя до пещеры, они нырнули в её тёмный зев. Но если их противница рассчитывала, что им придётся идти вслепую, то она просчиталась. Кристалл Фрост засветился во тьме, испуская слабый сероватый луч.
Свет не проникал глубоко во тьму, но как-никак освещал под ногами дорогу. Не успели они пройти несколько шагов по пещере, как столкнулись с новой неожиданностью. Оказалось, что после того, как обрушились стены и башни ледяного замка, внизу устояли остатки какого-то другого барьера, и его острые осколки торчали из прочного остова, похожего на гигантскую раму, преграждая им путь.
Мужчины обрадовались, что тут могут пригодиться железные мечи, и, выступив вперёд, принялись сокрушать угрожающие зубья острых осколков. И тут Одга впервые подала признаки жизни:
— Здесь обитала она сама — женщина-тень, это было её убежище.
После этих громко сказанных слов она остановилась, а когда Канкиль потянула её за собой, стала упираться, не желая сделать ни шагу дальше. В конце концов пришлось вмешаться шаманке, она решительно взяла Одгу за локоть и провела сквозь разбитое зеркало, следя за тем, чтобы та нечаянно не поранилась об осколки.
Только очутившись по другую сторону разрушенного барьера, они почувствовали, что перешли в какое-то иное пространство, потому что здесь совершенно не ощущалось того пронизывающего холода, от которого, казалось, нигде не было спасения.
Здесь не только было теплее, но и сам воздух пронизала пахучая свежесть.
— Море! — воскликнул капитан Стимир.
«Похоже», — подумала Трусла. Но сквозь запахи моря она чувствовала что-то ещё. Временами в солёном дыхании океана девушка улавливала какую-то благоуханную струю пряного аромата. Приглушённый луч, исходивший от кристалла в руке Фрост, осветил ещё одну непонятную вещь — впереди поперёк пути, которым они шли, лежал кусок тусклого металла, по сторонам которого оставался свободным узкий проход. Когда металлической поверхности коснулся слабый луч кристалла, она замерцала призрачными бликами, и тут удалось разглядеть, что металлическая вещь была овальной формы, заканчивалась двумя острыми концами, в то время как середина имела широкое углубление.
Когда Фрост поднесла к этому предмету свой импровизированный фонарик, все увидели, что углубление имело необычную форму, как будто устилавшая его подкладка была примята ещё недавно лежавшим там телом. Оттуда-то и исходило пряное благоухание.
«Кровать!» поняла Трусла и подумала, что такого удобного ложа она давно уже не видывала.
— Она ушла!
Это крикнула Одга. Резко вырвав руку, за которую её все ещё придерживала шаманка, она кинулась к покинутому ложу и принялась его ощупывать, роясь в пустых покровах, словно надеясь, что осязание обнаружит в нём то, что скрылось от взоров.
Но пещера не заканчивалась возле ложа, а тянулась дальше, уходя в темноту, и после того, как им удалось оттащить от кровати Одгу, все двинулись в её глубину. Воздух по-прежнему оставался тёплым и в нём витал запах моря. Путники отбросили меховые капюшоны и развязали завязки на шее.
— Начинается спуск, дорога ведёт под уклон! — крикнул вдруг Оданки.
Он не ошибся. Но спуск оказался очень отлогим. Дорога была ровной, и по-прежнему вокруг стояла тьма. Пол пещеры оказался каменным; наверное, они уже углубились в самые недра какой-нибудь горы.
Спокойный характер странствия оборвался самым неожиданным образом. Внезапно раздался рокот, как будто со скрежетом тёрлись друг о друга громадные каменные плиты, затем отлогий спуск сменился крутым склоном, по которому путники покатились так быстро, точно пол смазали маслом. Все тотчас попадали с ног; они неслись, то и дело сталкиваясь друг с другом, и тщетно пытались управлять бешеным спуском.
Трусла слышала выкрики мужских голосов, но их перекрывали более звонкие женские, мерно выпевающие торжественные заклинания; волшебные руны не сливались в унисон, однако можно было понять, что оба голоса — шаманки и Колдуньи — взывают к высшей Силе.
Однако на этот раз они не дождались ответа своих покровительниц. Несмотря на моления, все тела, свившиеся в плотный клубок машущих рук и дрыгающих ног, вылетев из наклонной трубы, вырвались из тьмы и очутились в пространстве, ярко озарённом горячими языками пышущего пламени.
Снова перед ними открывалась пещера или просторное помещение, настолько обширное, что его невозможно было охватить взглядом из конца в конец. Они остановились почти на самом краю глубокой воронки, из которой неслась знакомая вонь грязной лужи, возле которой они побывали раньше. И над расплавленной жижей, которая там варилась, — ибо, как они скоро заметили, вместо грязи внутри кипело какое-то огненное варево — поднимались огненные фонтаны, от которых сыпались искры. В лица их ударил такой жар, словно им к самому носу поднесли горящий факел. Трусла уже чуяла, что от её накидки запахло палёной шерстью.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
