27 марта они вернулись в Калькутту. По мнению Александры, это было восхитительное путешествие, но судьба карликовой свиньи не прояснилась. Ситуация напоминала попытки поймать вулканических кроликов в Мексике. Это предприятие так и осталось незаконченным, а затем в Индии вспыхнуло восстание, полностью разрушившее планы Даррелла вернуться в Ассам. Прошло почти двадцать лет, прежде чем Джерсийский Фонд смог заняться разведением карликовой свиньи в неволе.
В Калькутте Джеральд не нашел ни одного письма от Ли. После обеда они с Александрой отправились в зоопарк, потом пошли за покупками. «Дж.М.Д. заказал для Ли кольцо и серьги по модели моего перстня с жемчугом и гранатами, — записала Александра в своем дневнике. — Вернулись домой. Обедала в одиночестве. Потом Дж.М.Д. звонил Ли. Он почувствовал, что она не одна».
На следующий день подозрения Джеральда подтвердились. Он получил письмо, написанное Ли еще 14 марта. «Джерри весьма встревожен», — записала в дневнике Александра.
«Мой дорогой Джерри!
Я все еще живу с Линкольном. Хирургическая операция по полному разрыву отношений оказалась слишком болезненной для нас обоих. Мы пытались несколько дней не видеться, но стоило нам встретиться — в университете или у меня в кабинете — как мы начинали плакать. Я знаю, что не смогу жить с ним (и он это знает), но сейчас я не могу отказаться от него. Днем у нас очень много работы, а по вечерам он занимается собственными делами. Но возможность встретиться хоть ненадолго — за ужином и в постели — немного успокаивает нас, дает нам ощущение покоя и умиротворенности …
Я знаю, что ты сейчас испытываешь — тяжело слышать, что девушка, на которой ты собираешься жениться, живет с другим мужчиной. Господи, как я могла так с тобой поступить?! Но ты сделал это для меня.
Не могу дождаться конца мая, когда ты наконец приедешь. Этот этап моей жизни будет закончен, и начнется новая, прекрасная жизнь».
Вскоре Джеральд получил второе письмо от Ли, датированное 21 марта.
«Мой дорогой Джерри,
как бы я хотела сидеть на веранде рядом с тобой и любоваться Брахмапутрой или покачиваться на спине слона! А вместо этого я вынуждена целыми днями сражаться с идиотскими компьютерами, грызя гранит науки!»
Джеральд ответил не сразу. У него было множество дел в Калькутте, он выступал в Британском Совете, в школах и клубах. Но Александра замечала, что он очень встревожен и расстроен письмами Ли. В конце концов его тревога вылилась в жестокую и злую телеграмму, которую он отправил 30 марта.
«Оба письма получил. Твоя смелость в мыслях и поступках меня поражает. Не намерен поддерживать и терпеть твою детскую связь. Вспоминая, о чем мы договорились на Джерси, я считаю, что ты мне лгала. Удивлен, что ты считаешь меня настолько глупым и слабым человеком, чтобы я мог смириться с подобным положением вещей. Я не могу доверять тебе и не вижу оснований для продолжения наших отношений. Больше я не буду тебе писать. Твои слова не изменят моего отношения к твоей глупости. Хочу напомнить тебе старую пословицу о том, что один пирог два раза не съешь. Если ты хочешь быть честной, взрослой женщиной, я предлагаю тебе раз и навсегда определиться в своих намерениях. Я не намерен ждать, пока ты перестанешь быть глупой школьницей. Жаль, что ты оказалась столь недальновидной, чтобы разрушить блестящее будущее ради эфемерного настоящего. Но это твое собственное решение и только твоя ошибка.
Даррелл».
В далекой Северной Каролине Ли получила эту телеграмму и немедленно отправила Джеральду письмо, датированное 31 марта.
«Я хочу написать тебе о том, какое действие оказала на меня твоя телеграмма. Твоя холодность показала мне, что ты меня не понимаешь. Ты ничего не знаешь о моих страхах и мотивах, о моей способности любить, грустить и быть счастливой. И ты не хочешь ничего знать. Теперь мне стало ясно, что женщина, на которой ты хочешь жениться, должна быть твоей служанкой, твоей комнатной собачкой. А если она сделает что-то по собственному разумению, ты мгновенно вычеркнешь ее из жизни. У тебя нет ко мне ни уважения, ни любви. Ты даже не захотел узнать, почему я так поступила, потому что ты не способен понять и любить кого-нибудь, кроме себя. Жизнь с тобой на Джерси могла бы быть замечательной и интересной, полной смеха и радости, совместных планов и путешествий. Но теперь я поняла, что попаду в клетку, как очередное редкое животное. Это приемлемо для животных, потому что они не могут убежать от тех, кто их поймал. Но люди могут оставить друг друга…
Не беспокойся, дорогой, ты еще найдешь себе собачку и рабыню. Их кругом полным-полно, и тебе не потребуется много времени на поиски.
Получив твою телеграмму, сожалела только об одном. Я мечтала работать в Джерсийском Фонде. Как могла столь иллюзорная и недолговечная вещь, как любовь (моя к Линкольну и твоя ко мне), затмить мой разум и не дать мне понять все с самого начала? Но это так и произошло. Я плакала еще и потому, что ты оказался так жесток, что высказал мне все в телеграмме. Ты более не можешь доверять мне. Ты не можешь поверить в то, что это жестоко ранит меня. Я разбита. Почему — один бог знает, но это действительно так.
Вернусь к редким животным… Я — редкость, и мне очень жаль, что ты потерял меня. Не думаю, что ты понимаешь, как многого лишаешься. Но с другой стороны, ты — не менее редкий вид, и мне жаль себя. Я написала в своих телеграммах «с любовью», потому что я действительно начала любить тебя иначе, чем на Джерси, — я действительно скучала по тебе.
Ли».
Это письмо было написано сгоряча. И в конце концов Ли решила не отправлять его. Вместо этого она написала более сдержанное и взвешенное письмо и отправила его на Джерси в тот день, когда Джеральд и Александра вылетели из Калькутты.
«Дорогой Джерри,
я глубоко сожалею о том, что ты расценил мои поступки как предательство. Если взглянуть на ситуацию поверхностно, то это действительно предательство. Я удивлена твоей стандартной реакцией. Ты — самый нестандартный человек из всех, кого я знаю. Прошлым вечером я позвонила матери — она сказала, что всегда считала тебя очень наивным, но в подобной ситуации любой мужчина отреагировал бы точно так же, как ты…
Поэтому я хочу все расставить по своим местам. Мы встретились, и ты попросил меня выйти за тебя замуж. После болезненного осознания непрочности моего будущего с Линкольном, мужчиной, которого я люблю, и надежности моего будущего с тобой, с мужчиной, которым я восхищаюсь, но которого не люблю, я согласилась. Ты знал мои обстоятельства с самого первого дня, но все же вынудил меня согласиться выйти за тебя замуж. Я не могу простить себя за то, что дала согласие, не поговорив предварительно с Линкольном. Я жила с ним и любила его целый год. И хотя мы никогда не говорили о браке, я считаю, что он имел право знать о том, что я собираюсь замуж. Я вернулась в Дарем, ты улетел в Индию, а все остальное ты уже знаешь… Неважно, что произошло, но ты должен знать, что я люблю и уважаю тебя и искренне надеюсь, что ты относишься ко мне так же.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
