За спиной нескончаемый гром… Тонкие линии, словно кракелюры на старой картине — впереди, везде… Догоняет холодный, убивающий запахи ветер…
Линии… Трещины ширятся, заполняются растекающейся темнотой… Темные потеки проносятся мимо, вверх, вниз, снова по самим себе… Постановка невода, труды исполинского рыбаря, невидимый паук ловит, как муху, Вселенную…
Вниз, вниз и вниз… Снова земля, кожистая и сморщенная, словно шея мумии… Мы проезжаем без звука… Гром смолкает, ветер стихает… Последний вздох отца? Теперь быстрее и прочь…
Линии сужаются, становятся тонкими, как штрихи на гравюре, исчезают в жаре трех солнц… Еще быстрее…
Приближается всадник… Синхронно со мной кладет руку на эфес… Я. Я возвращаюсь?.. Каким-то образом мы проезжаем друг сквозь друга; на одно мгновение воздух сгущается, становится плотным, как вода. Какой Кэрролл придумал это зеркало, что за Ремба или Тир-на Ног-т выкидывает здесь свои фокусы… И все равно далеко-далеко слева корчится что-то черное… Мы скачем по дороге… Она ведет вперед…
Белое небо, белая земля, никакого горизонта… Впереди ни солнца, ни облаков… Лишь черная нить вдалеке да повсюду мерцающие пирамиды — огромные, подавляющие…
Мы устали. Это место мне не нравится… Но мыоторвались от того — неизвестно чего, — что нас преследовало. Натянуть поводья.
Я устал, но чувствую странную живость. Она словно поднимается из груди… Конечно, это Камень. Я снова обратился к его силе. Сила потекла по моим конечностям, едва останавливаясь у кончиков пальцев. Почти как..
Да. Я потянулся и подчинил пустое геометрическое окружение своей воле. Оно начало меняться.
Движение. Мимо проносятся, быстро угасая, пирамиды. Они сморщиваются, сливаются, рассыпаются в песок. Мир перевернулся, я словно стою на нижней стороне облака и вижу, как подо/надо мной мелькают ландшафты.
Снизу вверх льется свет золотого солнца. Потом это кончается, пушистая твердь темнеет и выстреливает вверх потоки воды, размывающие землю, проносящуюся над головой. Молнии прыгают, чтобы ударить в мир наверху, разбить его. Кое-где он поддается, меня осыпают осколки.
Приходит волна темноты, и осколки мира начинают вертеться в смерче.
Снова возникает свет, на сей раз синеватый. Он исходит из ниоткуда и освещает ничто.
…Золотые мосты длинными лентами тянутся через бездну, один из них сверкает прямо над нами. Мы скачем во весь опор, но почему-то кажется, что стоим неподвижно… Это длится целую вечность. Что-то схожее с синдромом шоссейной дороги входит в меня через глаза, опасно убаюкивает. Я всеми силами пытаюсь ускориться. Проходит еще одна вечность.
Наконец где-то вдалеке — темное туманное пятно, наша цель, растущая, несмотря на скорость, очень медленно.
Когда мы добираемся до пятна, оно огромно — остров в бездне, заросший металлическими деревьями…
Я останавливаю донесшее нас сюда движение, в лес мы въезжаем собственными силами. Едем среди золотых деревьев, под ногами хрустит трава, похожая на алюминиевую фольгу. Вокруг висят странные бледные и блестящие фрукты. Животных здесь, похоже, не водится. Углубившись в лес, мы доезжаем до небольшой поляны, через которую течет ртутный ручеек. Там я спешиваюсь.
— Я ждал тебя, братец Корвин, — доносится все тот же голос.
Глава 4
Я повернулся и увидел, как он выходит из леса. Он не обнажал оружия, и я не стал доставать свое, погрузившись вместо этого сознанием в Камень. После только что закончившегося упражнения я понял, что могу с его помощью не только управлять погодой. Какими бы ни были силы Бранда, теперь у меня есть что им противопоставить.
Камень запульсировал ярче.
— Мир? — предложил Бранд. — О'кей? Поговорим?
— Не вижу предмета для обсуждения.
— Не дав мне высказаться, ты никогда не будешь знать наверняка, так?
Он остановился метрах в семи от меня, накинул зеленый плащ на левое плечо и улыбнулся.
— Ладно. Говори.
— Я пытался тебя остановить из-за Камня. Очевидно, теперь ты знаешь, что он такое и как он важен.
Я молчал.
— Отец его уже использовал, — продолжил Бранд. — Со всем прискорбием должен тебе сообщить, что у него ничего не вышло.
— Как? Откуда ты знаешь?
— Корвин, я способен видеть сквозь Тени, разве сестричка не все тебе рассказала? Небольшое усилие, и я вижу происходящее в любом выбранном мною месте. Естественно, исход отцовского предприятия не был для меня безразличен, вот я за ним и наблюдал. Отец мертв, Корвин. Он оказался недостаточно силен. На полпути через Образ он потерял контроль над силами, которыми манипулировал, и в него ударило полной мощью.
— Врешь! — сказал я, берясь за Камень.
Бранд покачал головой:
— Да, я могу солгать для достижения цели, но на сей раз я говорю правду. Отец мертв. Я видел, как он падал. Потом птица принесла тебе Камень, согласно его воле. Мы остались во Вселенной без Образа.
Я не хотел ему верить. Но отец действительно мог потерпеть неудачу. Единственный эксперт в данной области, Дворкин, говорил мне, что задача очень сложна.
— Хорошо. Предположим на минуту, что все именно так, как ты сказал. Что будет дальше?
— Мир разваливается, — улыбнулся Бранд. — Уже сейчас Хаос хлынул в пустоту, образовавшуюся в Амбере. Возник огромный вихрь, он растет, расширяется, уничтожая Тени, и не остановится, пока не дойдет до Владений Хаоса, завершая цикл творения. Хаос снова будет править всем.
Его слова меня ошеломили. И ради этого я пробивался сюда из клиники «Гринвуд» через все, что только можно?! Неужели все лишится значения, формы, содержания, жизни? Неужели мир достоин такого конца?
— Нет! — крикнул я. — Не может быть.
— Если только… — мягко подсказал Бранд.
— Если только что?
— Если не начертить новый Образ. Чтобы сохранить форму, нужно создать новый порядок.
— То есть поехать через всю эту кутерьму назад и попытаться закончить работу? Но ведь ты сам говоришь, что того места больше нет.
— Нет. Конечно, нет. Только место значения не имеет. Где Образ, там и центр мира. Я могу это сделать прямо здесь.
— Ты надеешься преуспеть там, где не вышло у отца?
— Я должен попытаться, ни у кого другого не хватит знаний и времени до прихода волн Хаоса. Слушай, я признаю все, что Фиона, конечно же, вам рассказала. Я не только строил планы, но и действовал. Я вступил в заговор с врагами Амбера. Я пролил нашу кровь. Я пытался сжечь твою память. Но сейчас рушится мир, как мы его знаем, а я тоже в нем живу. Все, что я задумал — да и просто все! — исчезнет, если порядок не уцелеет. Волей-неволей приходится признать, что владыки Хаоса обвели меня вокруг пальца. Но еще не вечер. Мы можем создать новый оплот порядка, прямо здесь.
— Каким образом?
— Мне нужен Камень — и твоя помощь. Здесь будет новый Амбер.
— Предположим — arguendonote 25 — все это у тебя. Будет ли новый Огненный Путь точной копией старого?
Бранд покачал головой.
— Это невозможно, как и папашин не был бы копией того, что начертин Дворкин. Нет двух авторов, что способны слово в слово передать один и тот же сюжет, неизбежны индивидуальные стилистические различия. Как бы я ни старался скопировать узор, мой все же будет чуть-чуть другим.
— И как же ты это сделаешь, если ты не настроен на Камень? Для завершения настройки тебе потребуется Образ — а я тут недавно от кого-то слышал, что он разрушен. Неувязочка.
— Я же сказал, что мне понадобится твоя помощь. Есть еще один способ настроиться на Камень — для этого требуется содействие уже настроенного человека. Ты должен спроецировать себя и меня в Камень, а потом пройти вместе со мной Про-Образ внутри самоцвета.
— А потом?
— Пройдя испытание, я буду настроен, ты отдаешь мне Камень, я рисую новый Образ, и можно снова заниматься делами. Все на месте. Жизнь продолжается.
— А Хаос?
— Новый Образ будет чист. Они лишатся дороги, дающей доступ к Амберу.
— А кто будет управлять новым Амбером, если отец погиб?
— Должно же мне хоть что-то достаться за труды, — криво усмехнулся Бранд. — Я буду рисковать жизнью, шансы на успех не так уж и велики.
— Что же мешает мне самому сыграть в эту игру? — Я тоже усмехнулся, не знаю уж, криво или нет. — При такой-то ставке.
— То же самое, что помешало отцу. Срабатывает некий космический рефлекс, и все силы Хаоса бросаются в бой. Я знаю их повадки лучше, чем ты, имею больше опыта. У тебя шансов. У меня, возможно, есть.
— А теперь, Бранд, предположим, что ты мне соврал. Или, скажем мягче, не совсем четко разглядел через всю эту неразбериху действительные события. Что, если отец преуспел? Что, если в данный момент существует Образ? Что произойдет, когда ты нарисуешь здесь еще один?
— Я… такого никогда раньше не случалось. Откуда мне знать?
