когда император сидел на летном кресле позади него.
По крайней мере, вывести их двоих из лагеря оказалось гораздо проще, чем предполагал Кэйлеб. Конечно, это была не его вина, что он переоценил трудности; в отличие от Мерлина, он не знал о таких вещах, как портативные голографические проекторы. Как и «умная кожа» скиммера, проектор, прикрепленный к поясу Мерлина, лучше всего работал в условиях далеко не оптимальной видимости, но им повезло с дождевыми облаками, которые надвинулись ближе к вечеру. Дождь шел не очень сильно, но появившийся туман ухудшил видимость и помог им двоим достаточно хорошо слиться с окружающим фоном, чтобы они смогли стартовать значительно раньше, задолго до наступления полной темноты.
Не было особого смысла улетать раньше, учитывая разницу во времени. Девятнадцать часов в Корисанде были всего только тринадцатью в Теллесберге, но Мерлин был очень счастлив иметь в запасе дополнительное время. Это означало, что на этот раз ему не нужно было лететь с большими числами Маха, что было хорошо, так как не было никаких удобных гроз, чтобы скрыть его звуковой удар, и он просто предпочел бы не летать так быстро, чтобы беспокоиться о возможной фиксации температуры обшивки скиммера любыми орбитальными датчиками, которые не принадлежат ему. И он всегда предпочитал приходить немного раньше, если мог. Он всегда мог провести время, кружа высоко над Теллесбергом, где его никто не мог увидеть с земли, и чем раньше он сможет посадить их обоих на балконе Шарлиэн, тем лучше.
Когда Кэйлеб действительно увидел скиммер, он довольно сильно напомнил Мерлину своего младшего брата. На самом деле, если Мерлин хотел быть точным, он казался даже моложе наследного принца Жана, когда Сова перевел машину в плавное зависание и отключил функции скрытности.
— О боже! — пробормотал император, наблюдая огромными глазами, как скиммер внезапно появился в поле видимости и мягко опустился на кучи опавших листьев, устилавших лесную поляну в двух милях от периметра его лагеря.
Его очевидный восторг заставил Мерлина взглянуть на стройную, изящную грацию скиммера свежим взглядом, хотя он с трудом мог представить, как его изящество с игольчатым носом и стреловидными крыльями должно выглядеть для того, кто не вырос во вселенной высоких технологий. Реакция Кэйлеба подчеркнула огромную пропасть между жизненным опытом Нимуэ Албан и его собственным, чего на самом деле не было во время пребывания Мерлина здесь, на Сейфхолде.
Император наблюдал, как откинулся купол фонаря и выдвинулся посадочный трап, а затем осторожно взобрался по нему под руководством Мерлина. Он устроился на заднем летном кресле и каким-то образом умудрился не выпрыгнуть обратно, когда его поверхность подалась под ним, приспосабливаясь к контурам его тела. К счастью, Мерлин предупредил его, что произойдет, но его удивление все равно было очевидным.
Мерлин терпеливо провел его по различным экспозициям. Он не потрудился предупредить Кэйлеба, чтобы тот не трогал ничего, к чему ему не разрешалось прикасаться. Во-первых, потому, что в любом случае Кэйлеб был достаточно умен, чтобы не делать ничего подобного. Во-вторых, потому что Мерлин заблокировал из передней кабины все прочие органы управления полетом. Он показал императору, как перенастроить свои визуальные дисплеи так, чтобы он мог направлять оптическую головку скиммера, куда ему заблагорассудится, и Кэйлеб провел первые тридцать или сорок минут их полета, с удовольствием поворачивая головку и увеличивая изображение земли, океана и островов под ними.
Он также провел те же тридцать или сорок минут, болтая обо всем, что мог видеть с высоты чуть более шестидесяти пяти тысяч футов. Но теперь, наконец, он посерьезнел.
— Так вот что Лэнгхорн и другие отняли у всех нас, — тихо сказал он, наконец-то снова откинувшись на спинку кресла.
— Это часть того, что они отняли у тебя, — мягко поправил Мерлин. — Поверь мне, Кэйлеб. Каким бы захватывающим и новым ни было все это для вас, это лишь малая толика того, что Шан-вей хотела вернуть вашим предкам. О, Лэнгхорн и планировщики миссии были правы в одном — в течение первых трех столетий или около того им пришлось похоронить любую память об инфраструктуре, которая могла бы создать нечто подобное этому скиммеру. Встроенные в него системы скрытности и тот факт, что его сигнатура была бы такой крошечной и ее все равно было бы трудно обнаружить, означали, что они могли бы управлять по крайней мере некоторыми подобными транспортными средствами, не рискуя ничем, что могли бы обнаружить Гбаба, не проводя детального поиска в атмосфере. И если бы они подобрались достаточно близко, чтобы провести поиск в атмосфере, не имело бы значения, обладал ли Сейфхолд передовой технологией или нет.
— Но вы могли бы вернуть это — и все остальное, что к этим связано, — четыреста или пятьсот лет назад, не беспокоясь о том, наткнутся ли на вас Гбаба или нет. Или, по крайней мере, не беспокоясь о том, что они заметят вас, потому что они активно искали вас, во всяком случае. Это то, что они отняли у вас, и у ваших родителей, и у ваших бабушек и дедушек, и у ваших прабабушек и прадедушек.
— У нас могли бы быть звезды?. - полушепотом спросил Кэйлеб.
— С проявлением некоторой осторожности, да, — согласился Мерлин. — На самом деле, с исходной точки знаний, которые Шан-вей пыталась сохранить в Александрии, к настоящему времени человечество, вероятно, развило бы достаточно высокий уровень технологий, чтобы отправиться на поиски Гбаба, а не наоборот. Не говоря уже о том, что средняя продолжительность жизни человека, родившегося во времена Нимуэ Албан, превышала триста лет.
— Или незначительное соображение, что лживые ублюдки оставили нас с «духовными пастырями», такими как Клинтан, — резко добавил Кэйлеб.
— Или это, — согласился Мерлин.
— Знаешь, Мерлин, — сказал Кэйлеб совсем другим голосом, — до этого момента, несмотря на дневник Сент-Жерно и другие документы, я действительно не мог понять, что ты имеешь в виду, когда говоришь о «передовых технологиях». Может быть, это потому, что на самом деле я не пытался. Я был слишком озабочен, слишком сосредоточен на простом выживании, чтобы по-настоящему попытаться представить, каким могло бы быть будущее — или, может быть, мне следует сказать, прошлое. Думаю, тот факт, что ты жив, и невероятные
