порядка уполномоченного Иосифа Сталина. Сталин прибывает на место. Изучает ситуацию, докладывает вождю Республики: управление беру в свои руки, Троцкого с его распоряжениями посылаю к чертовой матери, его ставленников отстраняю, всем здесь говорю: теперь я главный — слушать сюда!
Ленин отвечает: действуйте, товарищ Сталин!
Как думаете, что думали политработники и командиры Царицынского фронта о наркомвоенморе, которого так унизил нарком по делам национальностей? Много это популярности и славы Лейбе Бронштейну добавило?
Ситуация под Пермью? Абсолютно зеркальная. Приехали Сталин и Дзержинский, со всем разобрались. Оборона Петрограда — то же самое…
Конную армию создавать начали, Троцкий эту идею высмеивал и противился ей. Никаких проблем — Ленин одобрил.
Добивать Колчака или все силы на Деникина? Что там вякает нарком военный — никому не интересно. «Все на борьбу с Деникиным!»
Почти ни одно мало-мальски значимое предложение Троцкого в деле обороны от контрреволюции не прошло. Практически все они были отвергнуты.
Интересно об этом читать в мемуарах «льва революции». Описывает он эти ситуации как подлое интриганство со стороны Сталина и прочих. Получалось у него это так: я с самого начала советовал делать, как надо делать правильно, меня не послушали, провалились, а потом сделали по-моему, а на меня наклепали, что я был против правильного плана.
«Наступление на Южном фронте по плану главнокомандующего началось в середине августа. Через полтора месяца, в конце сентября, я писал в Политбюро: „Прямое наступление по линии наибольшего сопротивления оказалось, как и было предсказано, целиком на руку Деникину… В результате полуторамесячных боев… Наше положение на Южном фронте сейчас хуже, чем было в тот момент, когда командование приступало к выполнению своего априорного плана. Было бы ребячеством закрывать на это глаза“. Слова „как и было предсказано“ ясно говорят о тех трениях, которые предшествовали принятию стратегического плана и имели место в июне и начале июля.»
(Л. Д. Троцкий. Сталин)
И почти прямым текстом сам же и пишет, что приезжал на фронт, наводил там свой порядок, а потом уматывал прочь, оставляя людей трахаться самим с этим «порядком»:
«Оглядываясь на три года гражданской войны и просматривая журнал непрерывных своих поездок по фронту, я вижу, что мне почти не пришлось сопровождать победоносную армию, участвовать в наступлении, непосредственно делить с армией ее успехи. Мои поездки не имели праздничного характера. Я выезжал только на неблагополучные участки, когда неприятель прорывал фронт и гнал перед собою наши полки. Я отступал с войсками, но никогда не наступал с ними. Как только разбитые дивизии приводились в порядок и командование давало сигнал к наступлению, я прощался с армией для другого неблагополучного участка или возвращался на несколько дней в Москву, чтоб разрешить накопившиеся вопросы в центре. Так, за три года мне ни разу — буквально — не удалось видеть счастливые лица солдат после победы или вступать с ними в занятые города.»
Собственно, к этому его признанию даже добавить нечего…
* * *
Единственное, что удалось Бронштейну почти полностью — он засрал командный состав Красной Армии военспецами.
В прямом смысле слова — засрал. И сам в этом признался…
Дело в том, что сам Троцкий, как станет ясно любому, кто ознакомится хотя бы с его литературным творчеством, был человеком ума не очень большого, да еще и ленивым. Учиться — это же самая тяжелая работа, да еще дурака учить — только большим дураком делать. А военное дело — штука не совсем простая. Вот он и нашел выход: привлечь специалистов в этом деле, а самому ими руководить.
Когда вы сегодня читаете и слушаете умствования историков о том, что Красная армия победила потому что, большая часть офицерского корпуса царской армии перешла на сторону Советской власти…
Вот уроды, эти «историки»! Умственно неполноценные уроды. Зная, что большая часть офицерского корпуса армии РИ была такого качества, что их уже во время германской войны солдаты ненавидели так, что даже не совсем понятно до сих пор, каким образом большевикам удалось их удержать от масштабной резни погонников. А боевые качества русской армии были настолько «высокими», что немцы держали на своем Восточном фронте второстепенные части, наиболее боеспособные месились с французами и англичанами.
И тут революция вдруг чудо совершила? Вдруг большая часть офицерской швали осознала себя единой с народом и пошла служить большевикам, проявляя таланты полководцев?
Этот «историзм» — даже не троцкизм, который военспецам придавал решающую роль… Хотя бы у самого Троцкого поинтересовались, как дело обстояло. Этот же «величайший организатор» по глупости сам и признался во всем, пытаясь в мемуарах оправдаться, почему его «птенцы» так часто перебегали к белым:
«Из старого офицерства в состав Красной армии вошли, с одной стороны, передовые элементы, которые почувствовали смысл новой эпохи; они составляли, разумеется, маленькое меньшинство. Дальше шел широкий слой людей неподвижных и бездарных, которые вступили в армию только потому, что ничего другого делать не умели. Третью группу составляли активные контрреволюционеры, которые либо были застигнуты врасплох нашими мобилизациями, либо имели свои самостоятельные цели, выжидали благоприятного момента для измены. Большую роль в организации армии играли бывшие унтер-офицеры, которые вербовались путем особых мобилизаций. Из этой среды вышел ряд выдающихся военачальников, наиболее известным из них является бывший кавалерийский вахмистр Буденный. Однако и этот слой, пополнявшийся до революции главным образом сыновьями богатого крестьянства и городской мелкой буржуазии, выдвинул немало перебежчиков, игравших активную роль в контрреволюционных восстаниях и в Белой армии.»
Вот только те, «которые почувствовали смысл новой эпохи», к так называемым «военспецам» отношения никакого не имели. Тут Лев Давидович со своей идеей привлечения в армию тех, кого к армии на пушечный выстрел нельзя было подпускать, абсолютно не причастен. Бонч-Бруевич, Каменев, Шапошников, Егоров, Карбышев и другие выдающиеся полководцы той войны пришли к красным еще до того, как Льва назначили Предреввоенсовета, после чего он и начал широкую компанию мобилизации старого офицерства.
Разумеется, возражать против привлечения специалистов в тех условиях было абсолютно глупо. И такой глупостью не страдали даже командиры первых партизанских отрядов. Порученец Василия Чапаева, к примеру, Петр Исаев, был совсем не малограмотным красноармейцем, как в фильме он изображен, а бывшим штабс-капитаном, если я помню точно его звание, т. е. на самом деле, скорее всего, он исполнял обязанности начальника штаба.
Первым начальником штаба у Ворошилова тоже был бывший офицер Руднев.
Но Троцкий стал заниматься полной дурью. Он мобилизовал большую массу офицерья, не желавшего воевать, установил контроль над их семьями (про то, что в
