Теперь он это сделал. Рамиро Великий. Прошло почти двадцать лет, но он это сделал. Он стал королем Эспераньи. Королем Вальедо, Руэнды, Халоньи. Аль-Рассана, хотя это имя теперь исчезнет. Начиная с этого лета это название будут употреблять лишь поэты и историки.
Сжимая письмо, Альвар припустил бегом. Люди с любопытством смотрели на него, но теперь по улице бежали и другие люди, несущие те же новости. Он пробежал по переулку, мимо их приемной. Закрыто. К этому времени все уже собрались в его доме. На праздник. Чтобы весело отметить день его рождения.
Альвар чувствовал, что ему необходимо будет выплакаться, до того как закончится этот день. И не ему одному.
Входные двери его дома были распахнуты. Он вошел. Никого не видно. Наверное, они все во внутреннем дворе, ждут его. Он остановился перед зеркалом, пораженный своим видом. Мужчина с каштановыми волосами, с немодной бородой, начинающий седеть. А сейчас еще и бледный. Такой бледный, что будь он собственным пациентом, то прописал бы немедленный отдых. Он получил удар. И очень болезненный.
Он услышал на кухне голоса и повернул туда. В дверях он остановился. Его жена была там, все еще в рабочей одежде, проверяла маленькие пирожные и пирожки, которые пекли девочки. Даже сейчас, даже после только что случившегося с ним, Альвар вознес богу и лунам благодарность за этот дар любви, такой неожиданный, такой совершенно незаслуженный.
Он откашлялся. Она оглянулась и посмотрела на него.
— Ты опоздал, — весело сказала она. — Дина, твоя маленькая любимица, грозилась… — Она замолчала. — Что случилось?
Как сказать такое?
— Аль-Рассан пал. — Он услышал свои слова так, словно их отражало эхо, как это было в долине Эмин ха'Назар. — Этим летом. Весь полуостров теперь принадлежит джадитам.
Его жена сложила за спиной руки и прислонилась к столику у очага. Потом быстро сделала три шага вперед по каменному полу и обняла его, прижалась головой к его груди.
— Ох, любимый, — сказала она. — Ох, Альвар, наверное, это так тяжело для тебя. Что я могу сказать?
— Все здесь?
— Почти. Ох, дорогой, — сказала Мариза бет Реццони, его жена, коллега его и Джеаны, дочь его учителя, мать его детей, свет его дней и ночей. — Ох, Альвар, как ты им скажешь?
— О чем скажешь? — спросила Джеана, входя на кухню. — В чем дело? Что-то с детьми?
— Нет. Нет, не это, — ответил Альвар и замолчал.
Он смотрел на первую женщину в своей жизни, которую полюбил. Знал, что будет любить ее до самой смерти. Она до сих пор, с сединой в волосах и смягчившимися чертами лица, оставалась той же потрясающей мужественной женщиной, с которой он много лет назад ехал через Серранский хребет к эмиру Рагозы Бадиру.
Снова в коридоре послышались знакомые шаги.
— Мы здесь! — крикнул Альвар, повысив голос. — На кухне. — Так даже лучше, в каком-то смысле.
Вошел Аммар, почти не опираясь на палку, остановился в дверях, а потом подошел и встал рядом с женой. Он посмотрел на Джеану, на Маризу, на Альвара. Положил руку на плечо Джеаны и произнес своим красивым голосом:
— У Альвара те же новости, что и у меня. Он пытается придумать, как нас уберечь. В основном меня, я думаю.
— В основном тебя, — тихо согласился Альвар. — Аммар, мне так жаль.
— Прошу вас! — воскликнула Джеана. — В чем дело? Муж отпустил ее, и она повернулась к нему.
— Я собирался подождать, пока закончится праздник Альвара, но теперь уже нет смысла. Пришел корабль из Эспераньи, любимая. Этим летом Фернан Бельмонте взял Картаду и мой родной Альджейс, где поют соловьи. Сразу же после этого Тудеска открыла свои ворота. Эти три города были последними.
Альвар увидел, что его жена, которая единственная из четверых никогда не бывала на этом любимом, измученном полуострове, плачет. Мариза умела чувствовать боль, которую видела, умела принять ее в себя. Это была часть ее врачебного дара, и она иногда пугала Альвара.
Джеана побледнела и выглядела почти так же, как он сам недавно в зеркале. Она не заплакала, а через секунду сказала:
— Это должно было случиться. Никто не мог бы повернуть вспять ход событий, а Фернан…
— …Кажется, стал почти тем, кем был его отец, — закончил ее фразу Аммар. — Да, это должно было случиться. — Он улыбнулся улыбкой, которую они все хорошо знали и без которой уже не могли обойтись здесь, в Соренике. — Разве я не пытался писать историю Аль-Рассана и элегию в его честь все это время? Разве не было бы жестокой шуткой по отношению ко мне, если бы…
— Не надо, — сказала Джеана, подошла и обняла мужа. Аммар замолчал. Закрыл глаза.
Альвар с трудом глотнул, он был близок к слезам по причине слишком сложной, чтобы выразить ее словами. Звезднорожденные не были его народом. Он родился джадитом, стал киндатом по собственному выбору, еще до того как встретил младшую дочь сэра Реццони и начал ухаживать за ней. Он принял это решение, как и решение стать лекарем, к тому времени, как покинул Эстерен, сопровождая Исхака бен Йонаннона и его жену к их дочери по поручению короля и королевы Вальедо.
Джеана уже бывала в Соренике, она приехала сюда вместе с ибн Хайраном, когда мувардийцы в Аль-Рассане начали угрожать бунтом, если Аммар будет продолжать командовать их армиями. От Язира ибн Карифа требовали казнить его: этот человек, кричали ваджи, убил халифа. Он гораздо больший грешник в глазах Ашара, чем даже джадиты.
Язир уступил первому требованию, но, как ни удивительно, устоял перед вторым. Он сослал ибн Хайрана, но оставил ему жизнь. Отчасти за то, чего он добился в качестве каида, но в основном за один вечерний бой, когда ибн Хайран был священной рукой Ашара, держащей меч. Разве он не одолел человека, которого не мог одолеть никто? Разве не обеспечил им победу при Силвенесе, когда убил Родриго Бельмонте, Бич Аль-Рассана?
И более того: разве не он — прежде всего остального — таким образом отомстил за кровь Галиба? Язир ибн Кариф, который двадцать последних лет странствовал по пескам бок о бок с братом, не захотел уничтожить человека, который сделал это для него. Ибн Хайрану позволили уехать, вместе с его наложницей из киндатов.
— Мы получили письмо от Миранды, — сказал Альвар, прочищая горло.
Джеана взглянула на ибн Хайрана и, успокоившись, отпустила его.
— Ты его прочел? — спросила она Альвара.
— Я только начал. Читай. — Он вручил ей конверт.
Джеана взяла его, развернула и начала читать. Альвар подошел к буфету и налил себе стакан вина. Он взглянул на Маризу, которая отрицательно покачала головой, и на Аммара, который кивнул. Он налил неразбавленного вина своему самому близкому другу на свете и принес ему бокал.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
