Таким же способом спаслась и рассказала о пережитом 70-летняя Хайкануш из Байбурта. О том же сообщал владелец каравана перс Кербалай Али-Мемед: "Я перевозил боеприпасы из Эрзинджана в Эрзерум. Однажды в июне 1915 г., когда я подъехал к Хотурскому мосту, перед глазами моими предстало потрясающее зрелище. Несметное количество человеческих трупов заполнило 12 пролетов большого моста, запрудив реку так, что она изменила течение и бежала мимо моста. Ужасно было смотреть; я долго стоял со своим караваном, пока эти трупы проплыли, и я смог пройти через мост. Но от моста до Джиниса вся дорога была завалена трупами стариков, женщин и детей, которые уже разложились, вздулись и смердили. Такое ужасное стояло зловоние, что пройти нельзя было по дороге; два мои погонщика верблюдов от этого зловония заболели и умерли, а я вынужден был переменить свою дорогу". Всего в Кемах-Богаз было уничтожено 20-25 тыс. чел.
Были и другие места массового истребления. Несколько тысяч женщин и детей из Эрзерумской провинции привели в окрестности Харпута и оставили на голой равнине без еды и воды, на вымирание. Власти ограничились тем, что посылали туда людей для погребения - чтобы избежать угрозы болезней для мусульманского населения. Через несколько дней погибли все. А из самого Харпута, выселяя квартал за кварталом, гнали к берегу оз. Гельджик и там уничтожали. В качестве пунктов бойни фигурировали также Мамахатун, Ичола, часто для расправ выбирались переправы. Так, очевидец сообщал: "Из Бесне было изгнано все население (1800 человек), в большинстве женщины и дети; они якобы должны были переселиться в Урфу. У Гек-су их заставили раздеться; потом всех убили, а тела бросили в реку".
Многие видные партийные и государственные функционеры отнюдь не гнушались непосредственным участием в подобных акциях. Так, в Кемахе присутствовали и руководили расправами представители командования 3-й армии. А депутат парламента Авлет-бей, проезжая мимо этого места, заметил на берегу толпу плачущих детей, которых по какой-то причине пощадили, перебив родителей. Он остановился, приказал, чтобы их на его глазах сбросили в Евфрат, после чего сел в машину и продолжил путь. Руководитель Харпутского "обкома" "Иттихада" хвалился перед американцем А. Маккензи, что совокупился с 72 девушками - перед их умерщвлением. А высокопоставленный деятель партии Шевкет-бей, руководивший казнями в Диарбекире, рассказывал стамбульским друзьям историю, как он расстреливал одну из партий армян, и его верный слуга-курд, попросил подарить ему понравившуюся 10-летнюю девочку. Шевкет велел прекратить огонь и вызвал девочку к себе. Но услышав, что ее отдают курду, она вернулась к сородичам. Стрельбу снова прервали и стали объяснять ей, что даруют жизнь. Она ответила: "Я дочь армянина; мои родители и близкие находятся среди тех, которых скоро убьют. Я не желаю иметь других родителей и не хочу пережить своих даже на один час". Ее долго уговаривали и махнули рукой. Как говорил Шевкет: "Я увидел, как она, очень довольная, подбежала к отцу и матери и была вместе с ними расстреляна". Рассказывал он об этом очень уважительно. Будто "воин" о поединке с равным "врагом".
В некоторых местах армяне действительно предпочли погибнуть как воины. Там, где поняли, что их в любом случае собираются уничтожить. Восстания произошли в Шапин-Карахизаре (недалеко от Трапезунда), в Урфе, в Амасии (под Сивасом), Марзване. Но это были акты отчаяния, русские находились далеко, и помощи ждать не приходилось. В Шапин-Карахизаре 4 тыс. армян держались с середины мая до начала июля. Потом турки подбросили подкрепления, сломили сопротивление и всех вырезали. Примерно то же было в Амасии. Когда восстал Марзван, турки нажали на киликийского католикоса Саака и пригрозили смертью тех армян, которые находились в их руках, пообещав пощаду в случае сдачи. Саак и протестантский священник призвали марзванцев прекратить сопротивление. Те послушались, и командовавший турецкими отрядами Салих-бей перебил всех - 16 тыс. чел. Урфа держалась больше месяца. Потом из Алеппо пришли войска с артиллерией, которой командовал немецкий офицер. Трехдневной бомбардировкой укрепления восставших разгромили, и солдаты ворвались в армянские кварталы. Остатки защитников укрылись в американской миссии. С ними вступил в переговоры германский офицер, гарантируя прощение. Ему поверили - все же "цивилизованный" человек. Сдались и были казнены - весь город уставили виселицами. А молодежь из Зейтуна, спасшаяся в горах, пыталась вести партизанскую войну. Нападали на караваны депортируемых, отбивая их у жандармов. Но куда было идти освобожденным? В горы - значило умереть с голоду. А тех, кто пробирался в родные края, быстро отлавливали - по стране действовали приказы, разрешающие арестовывать армян любому мусульманину.
Вырезать целиком 2 млн. чел. было все же сложно, и примерно половина подвергалась "настоящей" депортации. Однако для них сама дорога оказывалась растянутым во времени способом убийства. Гнали пешком, почти без еды. Преднамеренно выбирали окольные пути - скажем, из Гюруна до Мараша было 4 дня пути. Но выбрали такой маршрут, что высланных вели больше месяца (из 2800 осталось 400). Повсюду на несчастных нападали шайки местных бандитов, грабили, насильничали, убивали. Сперва выбирали для этого уединенные места и действовали по согласованию с властями, потом обнаглели, стали хищничать повсюду. А сопровождающие жандармы или солдаты приканчивали отстающих и выбивающихся из сил и вовсю занимались вымогательством. Требовали плату за "охрану от разбойников", подходя к реке, продавали право попить. Не было денег - брали "натурой", женщинами. Мусульманам в населенных пунктах, через которые вели армян, запрещали продавать им что-либо, да и конвой препятствовал такому самообеспечению, чтобы деньги жертв не уплыли на сторону.
Один из свидетелей описывает партию, высланную из Эрзинджана: "Невозможно представить себе более жалкую картину. Все они, без исключения, были оборванные, грязные, голодные и больные. Это не удивительно, если иметь в виду, что они почти 2 месяца находились в пути, не меняя одежды, не имея возможности вымыться, лишенные убежища и хотя бы небольшого количества пищи. На этой стоянке им выдавали скудный правительственный рацион. Я наблюдал однажды, когда им принесли пищу. Дикие звери, и то были бы лучше. Они бросились к стражникам, которые несли им пищу, и стражники отгоняли их плетками, нанося им иногда такие удары, которых было бы достаточно, чтобы убить человека".
К физическим страданиям добавлялись и нравственные. В каждом городе, через который проходили караваны депортированных, возникал невольничий рынок. Изгнанников выставляли на площади и позволяли покупать всем желающим, причем из-за обилия "товара" за сущие гроши. Американские дипломаты сообщали, что девушку можно было купить за 8 центов (в российских деньгах 2002 г. - 38 руб. 40 коп.). Порой конвоиры развлекались, отбирая у своих жертв последнюю одежду и обувь. Зафиксированы многочисленные факты в материалах посла Моргентау, в свидетельствах, собранных виконтом Брайсом, в показаниях двух германских и нескольких арабских очевидцев, как колонны из многих сотен женщин и девушек гнали совершенно нагими. При 40 градусах в тени, по раскаленным камням и под палящим солнцем, издеваясь и насмешничая. Пытка многократно усугублялась традиционной стыдливостью кавказских женщин, и Моргентау сообщал: "Бедные женщины, стыдясь своей наготы, едва могли идти: все они шли, согнувшись вдвое". Когда же несчастные пытались взывать к милосердию чиновников, им отвечали: "Нам категорически приказано именно так обращаться с вами".
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
