Первые слова ст. 7 имеют значение эпиграфа или темы всей книги, преимущественно первой ее части (гл. I–IX). Страх Божий, благоговейный трепет пред Богом неразлучен с самым понятием Богопочтения и благочестия; именно страх Божий положен был в основание Завета Иеговы с Израилем (Втор IV:10). Страх Божий есть, вместе с тем, и начало истинного ведения и истинной премудрости — в том смысле, что в цепи знаний, нужных для приобретения премудрости, Богопочтение должно занимать первое начальное место, что оно должно быть главным и преимущественным предметом знания, равно как и в том отношении, что благочестие — постоянное благоговейное настроение в отношении к Богу — должно быть господствующим духовным настроением в искателе мудрости. В своем стремлении к приобретению мудрости он должен быть проникнут убеждением, что премудрость в строгом смысле принадлежит единому Богу, что Он есть источник премудрости (II:6 сн. Иак I:5 сл.), что без света Его откровения ум человеческий вечно блуждал бы во мраке невежества и заблуждений относительно главнейших истин (ср. 1 Кор I:20). Из этого убеждения проистекает для искателя мудрости обязанность искать благословения Божия на труды свои для приобретения знаний, служить этими трудами славе Божией и пользе ближних, совершать это служение с благоговейным опасением прогневать Господа ложной мудростью, и благодарить за успехи в мудрости (еп. Виссариона. Толкование на Паримии II, с. 9–10). И мудрость и благочестие отвергают, к своей погибели, нечестивые люди у которых нечестие помрачает здравый смысл (ср. Иер IV:22). Книга Притчей предназначена отнюдь не для них, и если о нечестии — безумии таких людей в ней весьма часто говорится, то это делается с целью вразумления разумных и благочестивых, так как страх Божий (и премудрость) с обратной своей стороны есть ненависть к неправде и греху (ср. VIII:13).
8. Слушай, сын мой, наставление отца твоего и не отвергай завета матери твоей,9. потому что это — прекрасный венок для головы твоей и украшение для шеи твоей.
8–9. Уже в этом отделе предложены как положительные, так и отрицательные побуждения к мудрости — благочестию. Сказав о страхе Божием (ст. 7), как начале или основе истинной премудрости, Премудрый на втором месте, согласно последовательности заповедей в десятословии Моисеевом (Исх XX:12; Втор V:16, ср. Еф VI:1–3), поставляет учительный авторитет родителей — отца и матери (Талмуд понимает аб «отец», и эм «мать» в переносном смысле, разумея под отцом Бога, а под матерью общество Израилево, или, по другому мнению, мудрость, но это — уже перетолкование грамматико-исторического смысла обоих понятий в данном тексте), причем отцу усвояется наставление (слав.: наказание, греч. — παιδεία, лат. — discipline, евр. — мусар), — иногда соединявшееся с мерами и физического воздействия отца на сына (XXIII:13–14, сн. XXII:15), — матери же — только завет (русск.) или заветы (греч. — θεσμοί, лат. — Иex, евр. — тора). Того, к кому Соломон обращается (здесь как и в I:10; II:1; III:1) с наставлениями, он называет сыном, — отчасти прежде всего в физическом смысле (он мог иметь в виду Ровоама), а затем вообще юношество, по праву учительства, в знак отеческого участия и доброжелательства; о возрасте слушателей отсюда ничего нельзя заключать, во всяком случае, указанное интимное обращение не есть только литературный прием, хотя и не заключает еще в себе новозаветного представления о рождении в духовную жизнь, как у Апостола (1 Кор IV:15; Флм 10; Гал IV:19). Мидраш понимает ст. 8 в смысле увещания соблюдать все заповеданное на горе Синай относительно почтения к родителям. — Послушание родителям, их советам и заветам, служит лучшим украшением юноши — в роде прелестного венка на голове (ср. IV:9) и ожерелья на шее (III:3; VI:21).
10. Сын мой! если будут склонять тебя грешники, не соглашайся;11. если будут говорить: «иди с нами, сделаем засаду для убийства, подстережем непорочного без вины,12. живых проглотим их, как преисподняя, и — целых, как нисходящих в могилу;13. наберем всякого драгоценного имущества, наполним домы наши добычею;14. жребий твой ты будешь бросать вместе с нами, склад один будет у всех нас», —15. сын мой! не ходи в путь с ними, удержи ногу твою от стези их,16. потому что ноги их бегут ко злу и спешат на пролитие крови.17. В глазах всех птиц напрасно расставляется сеть,18. а делают засаду для их крови и подстерегают их души.19. Таковы пути всякого, кто алчет чужого добра: оно отнимает жизнь у завладевшего им.
10–19. После общего обращения и увещания к ученику (ст. 8–9), Соломон предлагает ему частное увещание, конкретное предостережение от увлечений на зло со стороны «грешников» (ст. 10), евр. хаттаим, Vulg.: peccalores, LXX: άνδρες ασεβείς, слав. — мужие нечестивии — злодеи, для которых преступление сделалось обычаем (ср. Пс I:1, Притч XVI:29). Предостерегая ученика своего от гибельного влияния со стороны подобных злодеев, Соломон раскрывает подлинную суть и истинные мотивы их злодейских замыслов (11–14): посягая на собственность и жизнь ближнего, без всякой вины с его стороны, с величайшею наглостью и жестокостью злодеи пытались прельстить приглашаемого в сообщничество юношу мыслью о безнаказанности преступления (ст. 12) и о большой доле в предполагаемой добыче (13–14). Изобразив обольстительные и преступные намерения злодеев, Премудрый со ст. 15 (понижение периода) в положительной категорической форме предостерегает своего слушателя от следования по их «пути»; предостережение это и по содержанию и по форме речи напоминает начальные слова Псалтири: «блажен муж, иже не иде на совет нечестивых, и на пути грешных не ста» (Пс I:1). Ст. 16, повторяемый пророком Исаиею (Ис LIX:7) и Ап. Павлом (Рим III:15), не имеется у LXX-ти: однако, считать этот стих в евр. Вульг. слав. русск., заимствованным у пророка Исаии, нет основания; скорее у пророка Исаии цитаты из более древних библейских книг не представляют чего-либо необычного; притом во многих кодд. LXX (23, 68, 157, 252, 254, 295, 296, 161, 248 и др. у Гольмеса, Комплют. Альд.) имеют в себе ст. 16. В ст. 17–19 слушатель ограждается от влияния обольстительных речей злодеев — указанием на ожидающее их наказание — конечную гибель, вопреки той безнаказанности на какую они рассчитывали.
20. Премудрость возглашает на улице, на площадях возвышает голос свой,
20–32. В противовес соблазнительным речами преступных людей (ст. 11–19), ищущих себе единомышленников, здесь выводится Премудрость также призывающая к себе учеников и побуждающая их к покаянию; но тогда как преступные речи злодеев ведутся под покровом глубокой тайны, вещания и облачения Премудрости раздаются во всеуслышание — «на улицах, на площадях,… в главных местах собраний» (20–21). Эта премудрость, судя по свойству Ее наставлений и вразумлений, как и по всему образу Ее выступления, не есть ограниченная сила человеческая, а всемощная сила Божия, которая одна может говорить с таким авторитетом, сила, в повиновении которой для людей заключено всякое благо и счастье, а в противлении — гибель. Совершенно произвольно и ошибочно мнение некоторых западных, усматривающих в изображении Премудрости в Притч I:20 сл., VIII:22 сл. влияние парсизма на библейскую письменность. В действительности понятие «Премудрости» выросло на чисто библейской, самобытной почве. В книге Иова (XV:7–8; XXVIII:12 сл.) Премудрость изображается весьма сходно с книгой Притчей. Самый образ выступления Премудрости (20–21 сл.) вполне напоминает проповедническую или учительную деятельность народных законоучителей (ср. 2 Пар XVII:7–9), а также пророков и — позже — апостолов (Мф X:27; Лк XIV:21), всех посланников той же Премудрости (Лк XI:49). Далее, со ст. 22, излагается самое содержание проповеди Премудрости.
21. в главных местах собраний проповедует, при входах в городские ворота говорит речь свою:22. «доколе, невежды, будете любить невежество? доколе буйные будут услаждаться буйством? доколе глупцы будут ненавидеть знание?
Первую половину ст. 22 LXX и слав. («елико убо время незлобивии держатся правды, не постыдятся») передают не в обличительном смысле, как в евр. Вульг. русск., а в положительном — в смысле похвалы «незлобивым». Но с контекстом речи ст. 22 более согласуется обличительный смысл (подобно как в Пс IV:3): обличаются люди трех категорий: 1) невежды (простаки, евр. петаим), 2) буйные осмеятели кощунники, презрители всего святого (евр. лецим) и 3) глупцы — люди чуждые ведения тупые и всегда готовые духовно пасть (евр. кесилим), словом, все, с намерением или по неведению противящиеся истине. И в ст. 23 Премудрость от полноты своего духовного богатства желает пролить духа мудрости (ср. XVIII:4) всем без различия, нуждающимся в ней; мудрость и благочестие, по взгляду Премудрого, как и по учению всей Библии, не есть достояние лишь избранных натур, но обильно изливаются во всякий ум, душу и сердце, раз они открыты для воздействия свыше (ср. Ин VII:37–39).
