накапливается годами.
Девять лет сэр Рубен измывался над своим секретарем, и девять лет тот молча сносил оскорбления. Но рано или поздно всякому терпению приходит конец. Пружина лопается. Так случилось и в тот вечер. Сэр Рубен, отведя душу, сел обратно за стол, но секретарь, вместо того чтобы покорно и смиренно удалиться, сорвал со стены тяжелую деревянную палицу и проломил голову человеку, который ни в чем не знал меры.
Пуаро повернулся к остолбеневшему Трефюзису.
— Вам было так просто организовать себе алиби. Мистер Эстуэлл считал, что вы были у себя в комнате, но ведь никто не видел, как вы туда поднимались. Убив сэра Рубена, вы хотели незаметно исчезнуть, но тут послышались чьи-то шаги, и вы спрятались обратно за занавеску. Вы были там, когда в кабинет вошел Чарлз Леверсон и когда появилась Лили Маргрейв. Очень не скоро вам удалось тихонько прокрасться по спящему дому к себе в спальню… Ну… сможете ли вы это отрицать?
— Я… я никогда… — залепетал Трефюзис.
— Прекратите! Что вы можете сказать? Две недели я ломал комедию, показывая вам, как кольцо постепенно сжимается вокруг вас. Отпечатки пальцев, следы, нарочитый обыск в вашей комнате — все это вселило в вас ужас.
По ночам вы лежали без сна, гадая, не оставили ли где-нибудь отпечатков пальцев или следы ботинок.
Вы снова и снова перебирали в уме события того вечера, прикидывая, все ли меры предосторожности были соблюдены, и в конце концов ваши нервы не выдержали: вы допустили промах. Я заметил страх в ваших глазах, когда поднял некий предмет на лестнице, где вы в тот вечер находились. И сразу устроил грандиозное представление с коробкой и передачей ее на хранение Джорджу.
Пуаро обернулся к двери.
— Джордж?
— Слушаю, сэр, — вышел вперед верный слуга.
— Будьте добры, расскажите дамам и господам, каковы были мои инструкции.
— Положив коробку в указанное место, я должен был спрятаться в платяном шкафу, сэр. В половине четвертого дня в комнату вошел мистер Трефюзис, выдвинул ящик и достал коробку.
— А в коробке, — продолжил Пуаро, — была самая обычная булавка. Я всегда говорю только правду: я действительно кое-что подобрал тогда на лестнице. У вас, у англичан, ведь есть поговорка: «Кто булавку найдет, к тому счастье придет». Вот ко мне счастье и пришло: я нашел убийцу.
Он повернулся к секретарю.
— Видите? — сказал он мягко. — Вы сами себя выдали.
И тут Трефюзис сломался: он упал на стул и зарыдал, пряча лицо в ладонях.
— У меня помутился рассудок, — простонал он. — Я был не в своем уме. Господи, но как же он измывался и унижал меня! Это было невыносимо. Сколько лет я терпел все это!.. — Я так и знала! — воскликнула леди Эстуэлл, вскакивая со своего стула. В глазах ее сияло торжество.
— Я знала, что это его рук дело.
— И были правы, — сказал Пуаро. — Факт остается фактом, как его ни называй. Ваша «интуиция», леди Эстуэлл, вас не обманула.
1960 г.
Черная смородина
Эркюль Пуаро обедал со своим другом Генри Бонингтоном в ресторане «Гэлант Эндивор» на шоссе Кингз Роуд в Челси.
Мистер Бонингтон любил этот ресторан. Ему нравилась царящая там атмосфера праздности, ему нравилось, что там подают «простую английскую» пищу, а не «кучу непонятно как приготовленных блюд».
Молли, симпатичная официантка, поздоровалась с ним, как со старым другом. Она гордилась тем, что помнила, какую пищу любят и не любят ее постоянные клиенты.
— Добрый вечер, сэр, — произнесла она, когда мужчины уселись за угловым столиком. — Вам повезло. У нас сегодня индюшка с орехами — это ведь ваше любимое блюдо? К тому же есть прекрасный сыр «Стильтон». Вы начнете с супа или рыбы?
Когда заказ был сделан, мистер Бонингтон со вздохом откинулся на стуле и развернул салфетку, посмотрев вслед удаляющейся Молли.
— Она милая девушка, — с одобрением проговорил он. — В молодости она была красавица. Ее любили рисовать художники. Она понимает толк в пище, а это еще более важно. Как правило, женщины равнодушны к еде. Существует множество женщин, которые, отправившись с приятелем, который нравится, в ресторан, даже не заметят, что же она едят. Такая женщина закажет первое, что попадется.
Эркюль Пуаро покачал головой:
— Это ужасно.
— Благодарение господу, мужчины не таковы! — самодовольно произнес мистер Бонингтон.
— Все без исключения? — с подвохом спросил Пуаро.
— Ну, разве что, когда они молоды, — уступил мистер Бонингтон. — Щенки. В наше время все молодые люди одинаковы никакой выдержки, никакого мужества. Я презираю молодых, а они, — добавил он подчеркнуто беспристрастно, — наверное, презирают меня. Возможно они правы! Но если послушать разговоры некоторых молодых, так можно заключить, что после шестидесяти никто не имеет права на жизнь. Послушаешь их, так задумаешься, сколько же из них помогло своим престарелым родственникам покинуть этот мир.
— Вполне возможно, — сказал Эркюль Пуаро, — что именно так они и поступают.
— Хорошенькие же у вас мысли, Пуаро. Похоже, эта работа в полиции лишила вас всяких идеалов.
Эркюль Пуаро улыбнулся.
— Тем не менее, — сказал он, — было бы интересно составить список людей за шестьдесят лет, скончавшихся в результате несчастного случая. Уверяю вас, это навело бы на весьма любопытные мысли. Но лучше, друг мой, расскажите о ваших проблемах. Как ваши дела?
— Сплошные неприятности — сказал мистер Бонингтон. — Именно так теперь все обстоит в мире. Слишком много неприятностей. И слишком много красивых слов. Красивые слова помогают скрывать грязь и неприятности. Как густой мучной соус скрывает тот факт, что рыба под ним не лучшего качества! Дайте мне просто филе и никакого дерьмового соуса. В этот момент Молли принесла ему филе и он одобрительно заворчал.
— Ты знаешь, что я люблю, моя девочка, — произнес он.
— Ну, так ведь вы наш постоянный посетитель, не правда ли, сэр? Так что я должна это знать.
Эркюль Пуаро спросил:
— Так что же, люди всегда заказывают одно и то же? — Неужели они никогда не хотят перемен?
— Только не джентльмены, сэр. Леди любят разнообразие, джентльмены всегда хотят одно и то же.
— Ну, что я вам говорил? — проворчал Бонингтон. — Там, где речь идет о еде, на женщин полагаться — нельзя!
Он оглядел ресторан.
— Наш мир — презабавное место. Видите бородатого чудака там в углу? Молли скажет вам, что он всегда ужинает здесь по вторникам и четвергам. Он ходит сюда уже лет десять — в некотором роде местная достопримечательность. Но до сих пор никто не знает ни его имени, ни где он живет, ни чем он занимается. Довольно странно, если
