- И все это нашими силами… - без малейшего намека на сарказм, произнес Дедонян.
- И все это нашими силами, - выпрямившись, подтвердил Злобин. – И… знаете что… - он посмотрел на Кэр, уже не в первый раз отметив и темные круги под глазами, и ставшие слишком резкими черты лица. – Давайте-ка на сегодня все! Отдыхать!
- Отдохни, - Кэр забрала уже пустую термоемкость, отставила в мойку.
- Сначала посмотрю сводку, - Злобин устало поднялся из-за стола. – Спасибо тебе, - подойдя ближе, коснулся плеча женщины.
- За что? – обернувшись, удивленно вскинулась она. Потом улыбнулась: - Мне нравится, как ты ешь. Основательно, по-мужски.
Вернуться к себе они собирались еще по светлу, но пришлось задержаться, разбираясь с местными проблемами. Сборная группа СБ, работавшая на шестерке, выкладывалась по полной, но иногда не хватало вот такого, по-душам, разговора, чтобы вывернулось хоть немного, но по-другому. Нет, не легче, но… чуть правильнее, чуть человечнее, когда внешне все так же, но внутри становилось тверже, надежнее.
Подобный срыв планов случался не впервые, так что оба были к этому готовы. Злобин – передав дочь папе-два, которым стал его заместитель, подполковник Николай Волгин. Кэр – прихватив вместо сухого пайка приготовленный собственными руками ужин.
- Мне нравится смотреть, как тебе нравится смотреть, как я ем, - с теми же интонациями отозвался Злобин. – Тебе самой не мешало бы отдохнуть, - заметил, глядя на нее едва ли не вровень.
Помощь Кэр была неоценима – под термином «сумеречные матрицы», специалистом по которым она была, значились не только сухлебы, но и все, чье сознанание было в той или мере искорежено неправильно развивающимся даром, так что работы с тарсами хватало по всем направлениям. Кэр умудрялась отрабатывать, делая все и сразу. Поиск, принудительная активация, коррекция, дополнительная подготовка тех, кто мог стать полноценным помощником.
А еще она была женщиной. Твердой и категоричной, мягкой и заботливой…
- Успею, - легко улыбнулась самаринянка. Собралась отвернуться, но в последний момент «сорвала» движение, вновь посмотрев на него. Глаза потемнели, дыхание на мгновение сбилось, оставив похожую на пропасть паузу… - Извини, адмирал, но если я…
Она была немного, но ниже, так что пришлось приподняться на цыпочки. Губы коснулись губ… не настороженно, точно зная, что не отступят, пока не получат своего.
- Кэр… - Злобин все-таки попытался отстраниться, но сдался.
Сдался перед неукротимостью рук, обвивших шею, перед теплом дыхания, перед вкусом кожи, в котором была пьянящая пряность трав, которыми она щедро приправила мясное жаркое.
- Не отпущу… - почувствовав его слабину, задохнулась она. Рванула фиксатор… его… свой, освобождаясь из жесткого захвата воротника. – Не отдам…
А он и не собирался отказываться. Не мог чувствовать?! Не мог, но не тогда, когда тело горело, требуя вновь познать простую истину, в которой были лишь он и она. Когда все замерло, стремясь сорваться за грань. Когда весь мир сжался до трепыханья чужого сердца, до дрожи, когда от нетерпения сводит мышцы, до сладких судорог… острых, бесстыдных…
Кухня была небольшой, углами повторяя ту, в которой они обычно собирались, так что проблем с перемещением не возникло. Сброшенный по дороге китель… ее упал на сдвинутый в сторону табурет, его лег на пустой уже стол.
Им бы добраться до одной из двух комнат…
Им было не добраться ни до одной из двух комнат.
- Хочу тебя! – раззадоренной кошкой зашипела она, скорее мешая, чем помогая стянуть с себя брюки и шортики, которые самариняне носили в качестве белья. – Хочу! Сейчас!
Она извивалась, тянулась к нему, ластилась, обжигала губами, чтобы тут же впиться скрюченными пальцами в его плечи. Задыхалась, замирала, впитывая взглядом, когда содрал с себя рубашку, оставшись в одной майке. Не выдержав, вцепилась в пояс его штанов, но… случайно скользнув ладонью вниз, вновь застыла, почувствовав, как через ткань дернулся навстречу ей его член.
- Богиня милосердная! – выдохнула, подняв на него взгляд. – Адмирал, если бы я знала…
Испуга в ее глазах не было, только восторг, перемешанный с возбуждением.
Он рывком уложил ее на стол, подтянул к себе, успев в этом движении избавить от всё еще остававшейся на ней туники. С плотным корсетом столь же просто не вышло, но глаз был наметан, легко отыскав потайную застежку.
Освобожденные из плена груди дернулись, когда она выгнулась, набухшие страстью соски прочертили курс по шероховатым ладоням, пусть и не лишив остатков самообладания, но вдолбив в осознание, что это была… его женщина!
Та, для которой жил эти годы! Та, для которой выбирался из передряг! Та, для которой…
Она поймала его взглядом на этом понимании. Кивнула… осмысленно, четко зная, о чем только что думал, разделяя с ним это открытие…
Он и она…
- Не тяни, адмирал…
Как приказ! Не отступить…
Ее рука крепко перехватила запястье, сдвинула ладонь ниже, к плоскому животу, к треугольнику курчавых волос, к готовому принять его лону, к…
Он вошел в нее стремительно, успев поймать губами ее то ли стон, то ли… крик, и… замер… Нет, не ошеломленный, хотя было и похоже, в один миг признавший своим то, что она ему отдала.
Прошлое. Настоящее. Будущее…
- Ты - мой, адмирал, - шевельнув бедрами, прямо в губы выдохнула она. – Мой! – повторила, когда двинулся ей навтречу.
И повторяла, повторяла, повторяла в такт… пока не закричала, сорвавшись вместе с ним в их первый, но… не последний оргазм.
Прошлое. Настоящее. Будущее…
Шла война. Домоны захватывали сектора, уходили вглубь Галактики эвакуационные транспорты, взрывы терзали собранные наспех базы. Всюду были страх, боль, отчаяние…
Эта война не могла изменить главного: жизнь продолжалась…
Не потому что…
Вопреки!
