Зашли к Мирзаханову. Встретил он меня радушно:
- Как раз сегодня мы собирались пригласить вас, а вы приехали сами... Отлично!
Я ответил, что еду в Ленинград для доклада о новых методах работы.
- Доклад - это очень хорошо, но я попрошу помочь мне разобраться в одном вопросе...
Не откладывая, приступили к делу. Мирзаханов сообщил, почему бракуют пушки: в передней части кожуха, в месте соприкосновения его с трубой ствола, при стрельбе появляются надиры и на трубе и на кожухе. Я объяснил, чем это может вызываться; такой изъян не отразится на службе пушки. Мирзаханов попросил изложить все письменно. Я написал и подписал заключение. После этого он распорядился созвать совещание представителей завода и ГАУ. Таким образом, решение вопроса затягивалось.
Я напомнил, что конференция в Ленинграде назначена на 20 июня. Мирзаханов приказал перенести ее на 23 июня. 21 июня вопрос о забракованных стволах был решен. Военпред ГАУ получил указание принимать пушки. А у меня оказался свободным целый день - воскресенье, 22 июня.
Погода выдалась на славу, тянуло за город. В Москву приехал я не один. Со мной была жена. Посоветовавшись, решили заехать в продовольственный магазин и махнуть куда-нибудь в лес, на речку,- благо поезд на Ленинград отправлялся около полуночи. На ходу шофер включил радио. Едва подъехали к Столешникову переулку, где разрешалась стоянка легковых машин, из приемника послышались позывные.
- Говорит Москва, говорит Москва... Слушайте важное сообщение...-с какой-то необычной интонацией объявил диктор.
"Что это такое важное, что обязательно надо передавать в воскресенье?"-подумал я.
И тут зазвучал взволнованный и несколько подавленный голос Молотова:
- Граждане и гражданки Советского Союза! Советское правительство и его глава товарищ Сталин поручили мне сделать следующее заявление: сегодня, в четыре часа утра, без предъявления каких-либо претензий к Советскому Союзу, без объявления войны, германские войска напали на нашу страну, атаковали нашу границу...
Я велел шоферу ехать в Наркомат вооружения... Там было многолюдно. Удивительно, как все успели так быстро собраться! В длинном коридоре толпились, переговариваясь, начальники отделов. Я прошел в кабинет наркома. Там были и все его заместители.
Сам нарком, Д. Ф. Устинов, незадолго до этого дня назначенный на место смещенного с должности и арестованного Б. Л. Ванникова, бледный, полуодетый (он ночевал в кабинете после закончившейся глубокой ночью, как было принято в то время, работы), сидел за столом, закрыв лицо руками и растерянно повторял:
- Что же делать? Что же теперь делать? Все присутствующие молчали.
Это было очень тяжелое зрелище. Я подошел к нему и тронул за плечо. Дмитрий Федорович, откройте сейф, там мобилизационные планы...
Когда планы были извлечены, все вместе начали составлять список пушек, производство которых следовало срочно восстановить или расширить. Этот список был оформлен как приказ Наркомата вооружения.
Пока мы работали, в кабинет наркома, как всегда с шумом, вошел Кулик. Все ждали, что скажет маршал. Обернувшись ко мне, он во всеуслышанье объявил:
- Ваши пушки громят немецкие танки. За неполный сегодняшний день подбили около шестисот танков. - Затем обратился к присутствующим: - Давайте больше пушек, пулеметов, винтовок и боеприпасов!..
Пробыл еще несколько минут, попрощался и ушел.
Мне было предписано срочно возвращаться на завод и восстанавливать выпуск дивизионной пушки Ф-22 УСВ, недавно снятой с производства, резко увеличить выпуск противотанковых и танковых пушек. Но в этот же день в Москве оказались директор и главный инженер нашего завода. К себе в Приволжье мы выехали втроем лишь рано утром 23 июня.
Радио передавало сводку Главного командования Красной Армии: "С рассветом двадцать второго июня 1941 года регулярные войска германской армии атаковали наши пограничные части на фронте от Балтийского до Черного моря... Со второй половины дня германские войска встретились с передовыми частями полевых войск Красной Армии..." И хотя в конце сводки говорилось, что противника отбросили с большими для него потерями и что ему удалось захватить только три небольших местечка возле самой границы, ощущение большой тревоги, со вчерашнего дня охватившее каждого из нас, не проходило.
Вслед за сводкой дикторы начали читать Указы Президиума Верховного Совета СССР о мобилизации военнообязанных, об объявлении военного положения в ряде местностей, потом - сообщения о митингах на заводах Москвы, Ленинграда, Киева. Рабочие, инженеры, служащие клялись не щадить своих сил для победы над врагом. Сквозь строки этих сообщений опять же явственно проступало: тревога, тревога, беда!
По шоссе навстречу нам на зеленых грузовиках шли воинские части; они держали направление на запад, а мы ехали на восток, как бы уходили от войны. Но нет, мы мчались на свое поле боя. Машина шла на предельной скорости. Разговор не клеился. Каждый погрузился в свои думы, но они, конечно, были об одном: скорее, как можно скорее поставить на производство пушку Ф-22 УСВ. А как она пойдет? Одновременно надо было заканчивать освоение противотанковой пушки ЗИС-2, резко наращивать выпуск всех пушек, в том числе и танковой Ф-34, а свободных производственных мощностей не было. Долго стояла в машине томительная тишина. Наконец разговорились. Директор и главный инженер видели один путь: просить у наркомата дополнительные станки, добиваться расширения производственных площадей, увеличения численности рабочих, инструмента, приспособлений и т. д. Товарищи рассуждали, как в мирное время, забывая о том, что вступили в силу законы войны. А сможет ли наркомат дать нам добавочные станки? Для меня это было очень сомнительно. Директор и главный инженер проектировали переключить инструментальный и опытный цехи на изготовление деталей для пушек. В этом они видели резерв мощностей завода. Я высказал опасение, что так мы подрубим сук, на котором сидим. Вначале эти два цеха действительно смогут немного помочь, а затем производство начнет сдавать из-за отсутствия инструмента. Но мое предложение использовать внутризаводские резервы - я имел в виду повышение технологичности пушек, разработку более производительной технологии - было воспринято как нереальное.
Потом пошел разговор о фронтовых делах. Каково сегодня положение наших войск? Удастся ли им сдержать натиск врага? Об этом мы могли лишь гадать.
Когда впереди показался город, единодушно решили не разъезжаться по домам, а ехать вместе прямо на завод.
В заводских цехах, в отделах заводоуправления уже прошли митинги. Обращение партии и правительства - отдать все для фронта, для победы - вызвало горячие отклики..
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
