Разрушающийся центральный мозг сделал последнее, что он ещё мог и обязан был сделать ценой оставшихся в его распоряжении небольших резервов мощности, — он восстановил управляющие цепи анабиозного отсека и провёл команду на пробуждение экипажа его автономным механизмом. Сразу же вслед за этим разрушение захватило все сохранившиеся до сих пор логические цепи центрального корабельного мозга.
Это был конец. Потеряв связь с управлением, ремонтные роботы, обладающие дополнительным запасом прочности, метались по кораблю, всё разрушая на своём пути. Наконец и они затихли. Хрипели разорванные магистрали. Из трещин внутреннего слоя обшивки кое-где сочился жидкий гелий. В жёлтом свете аварийных ламп с потолка падали хлопья снега, но вскоре и они исчезли.
Практикант Райков видел сон. Это был странный сон, потому что в анабиозе не бывает никаких снов, а он точно знал, что находится в глубоком анабиозе. Тем не менее сон продолжался. Временами Практиканту казалось, что на полу отсека свернулся огромный белый удав. Он приподнимал своё свёрнутое пружиной тело и со страшным грохотом бил хвостом в переборки. Райков дёрнулся, стараясь освободиться от кошмара. Удав разлетелся по всему отсеку сотнями блестящих осколков.
— Ну что он?
— Приходит в себя.
— Слишком долго. Мне нужен весь экипаж. Сделайте ему ещё укол!
— Не могу, Навигатор. Придётся подождать или начать без него.
Очень не хотелось открывать глаза. Лежать было удобно, почти приятно. Но сознание включилось в реальность помимо его воли, и он уже понимал, что Навигатор не станет говорить так о втором уколе без серьёзной причины. Без причины, которая не сулила ничего хорошего. И рывком, словно прыгая с вышки в ледяную воду, Райков приказал себе открыть глаза.
— Ну вот. Теперь все в сборе. У тебя были неполадки с автоматом пробуждения.
Навигатор сказал это так, словно Практикант был виноват в плохой работе автомата.
— Осталось тридцать минут, потом поздно будет начинать торможение. Если проскочим орбиту, нам уже не повернуть.
— Какую орбиту? — одними губами спросил Практикант.
Разгром, царивший в анабиозном отсеке, заставил его снова на секунду закрыть глаза.
— Придётся ему объяснить, — твёрдо сказал Физик.
— Ты думаешь? Но время…
— Он должен всё знать. Он имеет на это право, так же как и каждый из нас.
— Хорошо, — сдался Навигатор, — тогда объясняй сам.
— Плохи наши дела.
Физик взял руку Райкова и крепко сжал её. Практикант обрадовался, что в отсеке горит тусклый аварийный свет и никто не может заметить, как ему сейчас нужна эта рука. Физик продолжал очень тихо, почти вплотную приблизив своё лицо к Практиканту:
— От центрального автомата ничего не осталось, но он успел вывести корабль в обычное пространство. Мы не знаем причины аварии и не знаем, в какой точке пространства вышел корабль. При незавершённом скачке координаты выхода неизвестны… Может быть, по рисунку созвездий? — вдруг спросил он, с надеждой посмотрев на Навигатора.
Тот отрицательно покачал головой:
— Слишком далеко. Десять светолет, расстояние можно установить почти точно по времени прокола… А координаты без приборов не вычислить.
— Зачем вообще нам эти координаты? — зло спросил Энергетик.
— Ну мне, например, приятно было бы знать, в какой стороне находится Солнце, — ответил Доктор, осторожно укладывая в аптечку осколки разбитых ампул.
— Вы так об этом говорите, как будто собираетесь…
— Ничего я не собираюсь! — резко ответил Доктор. — Просто уточняю обстановку. И давайте наконец решать, садимся мы на эту планету или нет!
— На какую планету? — спросил Практикант.
2
Трудно сказать, что именно помогло им сесть: бешеная работа или везение.
То, что в пределах досягаемости искалеченного звездолёта оказалась звезда с планетной системой, было, наверно, результатом слепого случая. Правда, потом на планете они уже не очень верили в случай. Обычные представления о вещах здесь просто теряли всякий смысл. Но это они узнали много позже, а сначала была посадка. Если только можно назвать посадкой беспорядочное падение потерявшего ориентацию корабля.
Четыре раза Навигатору удавалось его выпрямить, и тогда из кормовых дюз вырывался ослепительный синий луч.
Все шестеро сидели за пультом в предохранительных скафандрах, туго перетянутые ремнями. Не работали антигравитация, локаторы обзора. Пульт представлял собой нелепое сооружение из наспех собранных панелей и рычагов управления генератором. Два месяца они гасили скорость и потом ползли к планете на этом единственном, восстановленном из обломков генераторе.
Каждый раз, когда Навигатору удавалось направить ось кормовых дюз к центру планеты, скорость скачком падала до нуля, и корабль почти сразу начинал валиться набок.
Сверхсветовые двигатели не были приспособлены для посадки на планеты, а планетарные восстановить не удалось.
Как только Навигатор включал двигатели, Энергетик хриплым голосом отсчитывал количество билиэргов мощности, оставшейся в конденсаторах. Где-то образовалась утечка, и генератор еле тянул. Если конденсаторы разрядятся полностью, антипротонная плазма прорвёт магнитную рубашку, вырвется на свободу и превратит корабль в облако радиоактивного газа.
Последний раз Навигатору удалось совместить линию вертикали с указателем направления гравитационного поля планеты на высоте сорока тысяч метров. Кажется, он немного перестарался, и корабль подпрыгнул вверх от мощного толчка двигателей.
Стиснув зубы, Навигатор вращал верньеры боковых рулей, стараясь выровнять валившийся набок корабль. Пол рубки вибрировал вместе со всем искалеченным корпусом от чудовищных перегрузок. Неожиданно раздался жалобный и какой-то сдавленный вой сирены. Энергетик сказал негромко, наклонившись к самому микрофону:
— Капризничает рубашка.
— Всем в шлюпку! — отрывисто приказал Навигатор.
Позже Практикант уже не мог представить себе дальнейшие события как единое целое. Осталось только ощущение неизбежности катастрофы и отдельные детали, поразившие его больше всего.
Энергетик почему-то не выполнил общей для всех команды. Он достал платок и стал вытирать руки, как будто совсем не спешил, как будто спешить ему теперь уже было некуда…
Они бежали к люку. Обернувшись, Практикант увидел пустой коридор. Навигатор и Энергетик остались в рубке, он закричал об этом Физику. Но тот, ничего не ответив, втолкнул Райкова в раскрытый люк, и Доктор уже в шлюпке стал подробно объяснять про вторую шлюпку, забыв, что они сняли с неё все оставшиеся целыми детали. Практикант хотел ему возразить и не успел. Сердито рявкнули двигатели, их швырнуло в пространство, и, когда он наконец пришёл в себя от удара перегрузок, до корабля было не меньше десяти миль. Он закричал, отчаянно рванулся из кресла, но его никто не слушал. На кормовом обзорном экране распухал ослепительно белый шар. Потом шар лопнул, как мыльный пузырь. Экраны погасли сразу все, и шлюпка затряслась так, как будто попала под паровой молот. Практиканту показалось, что они ударились о скалы и что теперь всё кончилось, но шлюпка всё-таки выровнялась, стало неожиданно тихо, и тогда Физик сказал, что Алексей с самого начала был против этой посадки. Практикант не сразу понял, что Алексей — это Навигатор, сухой и неразговорчивый человек, которого он так и не успел узнать как следует перед полётом и теперь уже не узнает никогда.
— Десять миль от эпицентра… Не понимаю, как им удалось? — мрачно сказал Кибернетик. — Когда включилась сирена, от рубашки уже ничего не осталось…
— Вдвоём это было возможно, они отключили автоматику и вручную держали магнитные генераторы, отдав им всю энергию… Я даже думал, им удастся заглушить двигатель…
— Вместе с мощностью падал энергетический поток на магнитах, долго это не могло продолжаться…
Сели они очень спокойно. Даже парашютные двигатели, смягчающие толчок, сработали вовремя. Казалось, ничего особенного не случилось. Казалось, это рядовая разведочная экспедиция на поверхности новой планеты. Вот только не светились экраны кругового обзора да на том месте, где всегда рубиновым огоньком тлела лампочка постоянной связи с кораблём, теперь ничего не было.
— Сразу будем выходить? — спросил Кибернетик.
Физик пожал плечами:
— Собственно, это не имеет значения. Выбора у нас нет.
— Подождите хотя бы, пока я закончу анализы, — ворчливо возразил Доктор.
Больше всего Райкова поражала будничность происшедшего. То, как они об этом говорят: то, что Доктор, покраснев от натуги, ворочает тубус пробоотборника и никто не выражает желания ему помочь; то, что все они избегают говорить о происшедшем, как будто уже примирились с безнадёжностью ситуации, только не хотят в этом признаться и поэтому продолжают бессмысленные и бесполезные автоматические действия по анализу проб, натягиванию скафандров, разборке планетного комплекса… Зачем всё это? Что они собираются искать на планете? Что они собираются делать дальше? Почему-то неловко было задавать сейчас вопросы, и он молча включился в общую суету.
