— Для начала неплохо, — пробормотала Ангва. Она отодвинула Шельму в сторонку и ослепительно улыбнулась мяснику.
— Господин Крюк? Мы бы хотели поговорить с твоим работником господином Дорфлом.
— С ГОСПОДИНОМ Дорфлом? — выдавил мясник, потрясенный явлением Шельмы до глубины души. — И что такого он натворил?
— Мы просто хотели с ним поговорить. Войти можно?
Господин Крюк глянул на Шельму, нервно вздрагивающую и возбужденно переступающую с ноги на ногу.
— А у меня есть выбор? — спросил он.
— Скажем так, у тебя есть что-то ТИПА выбора, — сказала Ангва.
Она старалась дышать ртом, чтобы не чуять влекущие миазмы, испускаемые кровью. В помещении стоял сосисочный станок. На сосиски шли те части животных, которые никто и ни за что в жизни не стал бы есть, — впрочем, чем меньше задумываешься о том, что ты ешь, тем лучше. Ангву чуть ли не выворачивало от запахов бойни, но какая-то ее часть, прячущаяся глубоко внутри и разбуженная сладостными ароматами, молила, просила этих смешавшихся запахов свинины, говядины, баранины и…
— Крысы? — принюхавшись, осведомилась Ангва. — Не знала, что ты и гномам поставляешь товар, господин Крюк.
Господин Крюк неожиданно превратился в человека, всегда готового помочь выполняющим свое дело стражникам.
— Дорфл! А ну, иди сюда!
Послышались шаги, и из-за обглоданных коровьих туш появилась фигура.
Некоторые люди питают к нежити предубеждение. Взять хотя бы командора Ваймса, хотя в последнее время он стал несколько более терпимым к умертвиям. «Но все мы, — подумала Ангва, — хотим ощущать превосходство, быть выше кого-либо. Люди ненавидят нежить, а нежить, — ее кулаки невольно сжались, — терпеть не может нелюдей».
Голем по имени Дорфл немного прихрамывал, потому что одна его нога была немного короче другой. Одежды он не носил, поскольку скрывать ему было нечего — огромное тело пестрело заплатками из разноцветной глины, наложенной в процессе ремонтов. Заплат было столько, что Ангва даже покачала головой. Интересно, сколько этому голему лет? Судя по всему, изначально его фигуру пытались сделать хотя бы отчасти похожей на человеческую, но многочисленные заплатки свели на нет все эти усилия. Голем был похож на те горшки, что так презирал Вулкан, на горшки, изготавливаемые людьми, которые были искренне уверены, что если это ручная работа, то и выглядеть она должна как ручная работа, а потому отпечатки пальцев на готовой продукции являются в некотором роде знаком качества.
Да, точно. Этот голем выглядел как творение какого-нибудь народного умельца. Разумеется, за долгие годы ремонтов он переделал себя. Треугольные глаза голема слабо светились. Зрачков не было, виднелся лишь темно-красный отблеск далекого огня.
В своих лапищах голем сжимал огромный, тяжелый нож. Взгляд Шельмы как застрял на нем, так и не отрывался от этого ужасного инструмента. В другой руке голем держал кусок веревки, на обратном конце которой периодически блеял огромный, волосатый и очень вонючий козел.
— Что ты делаешь, Дорфл?
Голем кивнул на козла.
— Кормишь йудского козла?
Голем кивнул еще раз.
— У тебя есть чем заняться, господин Крюк? — спросила Ангва.
— Да нет, я…
— По-моему, господин Крюк, мы все-таки оторвали тебя от каких-то крайне важных дел, — выразительно сказала Ангва.
— А? Да? Да. Что? Да. Конечно. Мне как раз надо проверить котлы с потрохами…
Мясник было повернулся, чтобы уйти, но остановился и погрозил пальцем как раз перед тем местом, где у Дорфла должен был быть нос.
— Если из-за тебя у меня появятся проблемы… — начал он.
— Господин Крюк, там твой бульон убегает, — резко напомнила Ангва.
Мясник исчез.
Наступила долгая пауза. Через высокую стену доносились отдаленные звуки города, а с другой стороны скотобойни периодически слышалось встревоженное овечье блеянье. Дорфл стоял по стойке «смирно», продолжая сжимать свой страшный нож и таращась себе под ноги.
— Это что, тролль, из которого попытались сделать человека? — прошептала Шельма. — У него такие ГЛАЗА!
— Это не тролль, — ответила Ангва. — Это голем. Человек из глины. Механизм.
— Но он выглядит как самый настоящий человек!
— Потому что это механизм, сделанный под человека. — Ангва обошла вокруг голема. — Я хочу проверить твои шхемы, Дорфл, — сказала она.
Дорфл отпустил козла, поднял свой нож и с размаху вогнал его в огромную колоду для рубки мяса, прямо рядом с Шельмой, заставив ее отскочить в сторону. Затем голем взял грифельную дощечку, которая висела на веревке, переброшенной через его плечо, отцепил карандаш и написал:
ХОРОШО.
Когда Ангва вскинула руку, Шельма вдруг заметила, что лоб голема пересекает странная тонкая линия. А потом, к ее ужасу, верх големьей головы внезапно откинулся. Однако Ангва, нисколько этим не обеспокоенная, засунула туда руку и вытащила желтоватый свиток.
Голем застыл. Глаза потухли.
Ангва развернула бумагу и пробежала глазами по строчкам.
— Та же религиозная белиберда, — пожала она плечами. — Как всегда. Останки древней и давно мертвой религии.
— Ты убила его?
— Нет. Нельзя отнять то, чего нет.
Она положила свиток обратно, закрыла и защелкнула верхушку головы.
Голем ожил, и глаза его опять засветились. У Шельмы перехватило дыхание.
— Что ты СДЕЛАЛА? — выдавила она из себя.
— Объясни ей, Дорфл, — велела Ангва. Толстые пальцы голема на удивление быстро задвигались, и на дощечке стали появляться строчки:
Я — ГОЛЕМ. Я СДЕЛАН ИЗ ГЛИНЫ. МОЯ ЖИЗНЬ — В СЛОВАХ, ОТ СЛОВ НАЗНАЧЕНИЯ В СВОЕЙ ГОЛОВЕ Я ПОЛУЧАЮ ЖИЗНЬ: МОЯ ЖИЗНЬ — ЭТО РАБОТА. Я ПОДЧИНЯЮСЬ ПРИКАЗАМ, НИКОГДА НЕ ОТДЫХАЮ.
— Что это еще за слова назначения?
СПЕЦИАЛЬНЫЙ ТЕКСТ, ЛЕЖАЩИЙ В ОСНОВЕ ВЕРЫ, ГОЛЕМ ДОЛЖЕН РАБОТАТЬ. У ГОЛЕМА ДОЛЖЕН БЫТЬ ХОЗЯИН.
Козел улегся рядом с големом и принялся жевать жвачку.
— Было совершенно два убийства, — сказала Ангва. — Я уверена, что по крайней мере одно из них было совершенно големом. Ты можешь как-нибудь прояснить ситуацию, а, Дорфл?
— Извини, я не поняла, — перебила Шельма. — Ты говоришь, что… этим истуканом двигают слова? Ну, то есть… он утверждает, что им двигают какие-то слова?
— А почему бы и нет? В словах есть сила. Все это знают, — откликнулась Ангва. — В Анк-Морпорке много големов, больше, чем ты можешь представить. Они сейчас не в моде, но они остались. Големы могут работать под водой, в полной темноте, там, где все вокруг отравлено. Годами. Им не надо отдыхать, их не надо кормить. Они…
— Но это же рабство! — воскликнула Шельма.
— Да что ты! С тем же успехом ты можешь назвать рабыней дверную ручку. Итак, Дорфл, у тебя есть что сказать?
Шельма продолжала смотреть на огромный нож, торчащий из колоды. Сейчас ее голову, как и голову голема, тоже наполняли слова — слова типа «длинный», «тяжелый» и «острый».
Дорфл ничего не ответил.
— Как давно ты здесь работаешь, Дорфл?
ВОТ УЖЕ ТРИСТА ДНЕЙ.
— У тебя бывают выходные?
СМЕЕШЬСЯ, ДА? ЗАЧЕМ МНЕ ВЫХОДНЫЕ?
— Я имею в виду, ты все свое время проводишь на бойне?
ИНОГДА Я РАЗНОШУ ТОВАР.
— И встречаешься с другими големами? А теперь слушай меня, Дорфл. Я ЗНАЮ, что вы, големы, каким-то образом поддерживаете контакт. И если кто-то из големов убивает НАСТОЯЩИХ людей, я бы не поставила на вас и разбитой чашки. Очень скоро вы увидите в своих окнах людей с ярко горящими факелами. И огромными молотами. Понимаешь, к чему я клоню?
Голем пожал плечами.
НЕВОЗМОЖНО ОТНЯТЬ ТО, ЧЕГО НЕТ, — написал он.
Ангва вскинула руки.
— Я просто пытаюсь решить проблему цивилизованным способом! — воскликнула она. — К примеру, я могу конфисковать тебя прямо сейчас. По обвинению «ты чинил препятствия следствию, а у меня выдался тяжелый день, и меня наконец все достало». Ты отца Трубчека знаешь?
СТАРЫЙ СВЯЩЕННИК, ЧТО ЖИВЕТ НА МОСТУ.
— И откуда ты его знаешь?
ДОСТАВЛЯЛ ТУДА ТОВАР.
— Его убили. Где был ты во время его убийства?
НА БОЙНЕ.
— Но откуда ты знаешь, когда именно его убили?
Некоторое время Дорфл стоял в сомнении. Следующие слова были написаны очень медленно, как будто переходили на табличку лишь после тщательного обдумывания.
ЭТО НАВЕРНЯКА СЛУЧИЛОСЬ НЕДАВНО, ПОСКОЛЬКУ ВЫ КРАЙНЕ ВОЗБУЖДЕНЫ. А В ТЕЧЕНИЕ ПОСЛЕДНИХ ТРЕХ ДНЕЙ Я РАБОТАЛ ЗДЕСЬ.
— Все время?
ДА.
— По двадцать четыре часа в сутки?
ДА. ЗДЕСЬ МНОГО ЛЮДЕЙ И ТРОЛЛЕЙ. ОНИ ПОДТВЕРДЯТ. ДНЕМ Я ДОЛЖЕН ЗАБИВАТЬ СКОТ, СВЕЖЕВАТЬ И РАСЧЛЕНЯТЬ ТУШИ, РАСКАЛЫВАТЬ КОСТИ, А НОЧЬЮ Я ДЕЛАЮ СОСИСКИ И ВАРЮ СЕРДЦА, ПЕЧЕНКИ, ПОЧКИ И КИШКИ.
