Набойки на сапогах Гатанаса цокают громче моих каблуков. Он молчит. Снова утыкается в смартфон.
– Как там Леонхашарт?
– Накопители справляются. Мои сотрудники отслеживают его продвижение, когда топливо у него закончится, поставят новую машину в расчётном месте. Не беспокойтесь, помогать Леонхашарту мы будем не только потому, что он архисоветник, но и в память о подвиге его отца, спасшего Нарак от Безымянного ужаса. И потому, что Леонхашарт последний прямой по крови представитель своего рода.
– И потому, что никто больше не хочет следить за строительством и поддержанием зданий города в рабочем состоянии, – с нервной улыбкой добавляю я, припомнив одну из угроз Леонхашарта: пусть шлем немного искажал голос Гатанаса, но мне показалось, что о подвиге отца Леонхашарта он говорил искренне.
– И поэтому тоже, – кивает Гатанас Аведдин, что‑то печатая в смартфоне.
Не скажу, что воспылала к нему доверием (хотя бы потому, что он вроде как планирует принести истинную пару в жертву), но предполагать, будто он рискнул безопасностью всего города только ради того, чтобы Леонхашарт остался ему должным за спасение наших жизней, глупо, а если к организации всплеска Гатанас отношения не имеет, у Леонхашарта есть какой‑то другой враг…
Закусив губу, иду дальше. Считаю отстреливающиеся накопители – лишь бы отвлечься от страха за Леонхашарта, потому что чем дальше от меня он уезжает, тем тревожнее мне становится, кажется даже, что волосы на голове шевелятся.
Или кто‑то их трогает?
Глава 4
Завожу руку за голову, перехватывая шевелящиеся волосы. Шевеление мгновенно прекращается – спрятавшийся у меня в прядях тараканище замирает. Шпион Юмаат… не скажу, что я ей доверяю, но оставаться совсем наедине с главой сектора Возмездие не хочется, так что, пока он смотрит в смартфон, отпускаю механического шпиона. Надеюсь, намёк не ползать по мне он понял.
– Вы ведь отслеживаете Леонхашарта? – киваю на смартфон Гатанаса Аведдина, тот рассеянно отзывается:
– Да.
– Дайте, пожалуйста, какой‑нибудь смартфон, чтобы я тоже могла за ним следить, – и даже делаю просительное лицо, потому что ситуация явно не из тех, где стоит напирать. – И чтобы я вас не дёргала, постоянно переспрашивая, как у Леонхашарта дела.
Надеюсь, награда в виде того, что не стану его отвлекать, покажется Гатанасу Аведдину достаточно привлекательной. И точно, он тут же отзванивается кому‑то из подчинённых и требует принести ему смартфон с подключением к сети.
Это хорошо, очень хорошо. Бодро шагая по дороге, я смотрю вдаль, туда, где едва заметны многочисленные оранжевые росчерки – следы отстреливающихся вокруг Леонхашарта накопителей магии.
***
Рассвет заливает кольцевой город Нарака холодными лиловыми лучами. Только гул мотора нарушает тишину. Ни сирен, ни тихого шипения отстреливающихся накопителей.
Медленно сбавляя скорость, Леонхашарт смотрит на свои руки: обычные ногти, никаких намёков на чуть не прорвавшуюся боевую форму, никакого сияния, только костяшки белеют от напряжения.
«Неужели всё?» – он сам пока не может до конца поверить в то, что всё получилось, и неконтролируемый выплеск, сжигавший его источник магии и жизнь, прекратился.
Леонхашарт тянется к кнопке включения радио, но останавливается: вдруг там что‑то тревожное, а резкие эмоции сейчас, когда он только взял магию под контроль, ему не нужны. Гонка со смертью закончилась, не стоит начинать её сначала.
Вверху тихо гудят квадрокоптеры. Один спускает вниз смартфон, и тот падает на кожу пассажирского сидения.
«Спокойно», – сейчас даже радоваться Леонхашарту страшновато: вдруг снова полыхнёт внутри, и… Он мотает головой, приказывая себе отставить панику.
Даже когда Безымянный ужас почти обрушился на него в загоне, он не чувствовал такого приближения смерти. А за эти несколько часов будто постарел лет на десять, успев прочувствовать собственную гибель, оценить всё, что мог бы потерять при самом очевидном и почти неизбежном финале.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Первый демон в истории, сумевший остановить неконтролируемый выплеск и вернуться.
Первый демон, которому позволили больше шести часов ставить под угрозу тотального уничтожения весь кольцевой город.
И Леонхашарт не настолько наивен, чтобы верить, будто Архисовет эти напряжённые часы по доброй воле не отдали приказ о ликвидации, позволяя отправить в загон сразу столько накопителей и по факту оставить без надёжного прикрытия целые сектора.
А ведь затевая эту авантюру, Леонхашарт надеялся, что для погашения выплеска ему хватит пары часов – столько архисоветники могли бы сдерживать порыв избавиться от него, но не в три раза больше.
Получалось, дополнительные четыре часа ему дал Гатанас Аведдин – единственный, кто мог заставить Архисовет забыть о самосохранении. Единственный, кто осмелился настолько приблизиться и к тому же использовать заклинание, которое почему‑то не сделало хуже, не увеличило напряжение магического поля, а наоборот, подавило магию в зоне своего действия.
И раз Гатанас заинтересован в сохранении его жизни, значит, все предыдущие расчёты ошибочны, потому что они не учитывают или каких‑то очень важных факторов, либо – неизвестных участников, а скорее и то, и другое.
Ситуация, почти ясная прошлым вечером, к этому утру переворачивается.
«Можем ли мы с Настей быть истинной парой? – Леонхашарт снова смотрит на стиснутые на руле руки, которые уже и не надеялся увидеть нормальными, без когтей трансформации и свечения. – Мы тесно общаемся, но резких скачков в силе, сопровождающих создание резонансной истинной связи, нет ни у меня, ни у Насти. Возможно ли, что такой скачок – выдумка или происходит настолько позже контакта, что истинная пара долго ничего не замечает? Или у помощи Гатанаса другая причина?»
Смартфон на пассажирском сидении звякает, Леонхашарт почти автоматически берёт его и читает сообщение: «Кафе «Вечность», ждём с Анастасией».
Приглашение, от которого Леонхашарт просто не может отказаться. Он поднимает взгляд на монолиты зданий из стекла и железа, словно пылает в холодном ослепительно‑лиловом свете восхода, на пустую дорогу и перемигивающиеся светофоры. Никого.
Город кажется вымершим.
«Если Безымянный ужас вырвется из загона, от нашего дома не останется даже этих зданий… ничего, словно нас никогда не существовало. Неужели жизнью одной только истинной пары можно спасти всех?»
Поспешно отогнав эту мысль, Леонхашарт сворачивает на ближайшем перекрёстке, ныряет в тень здания, снова выезжает на залитую светом восходящего солнца улицу, но на этот раз поворачивает к солнцу спиной. Прибавляет скорость: оставлять Настю рядом с Гатанасом дольше необходимого нельзя.
Мимо летят дома, столбы, сумрачные витрины. Образ мёртвого города всё крепче ввинчивается в мысли Леонхашарта, ему кажется, что он убегает от этой смерти всего и вся, и каждая секунда промедления может стоить жизни.
Наконец витиеватая вывеска кафе «Вечность». С визгом тормозов Леонхашарт останавливается напротив двери, из которой выныривает тонкая фигурка: непередаваемая грация, такие родные тёплые глаза блестят от слёз, и ветер подхватывает, треплет чёрные волосы и переливающееся платье. И никакого сияния магии – её источник магии тоже стабилизирован полностью.
– Настя! – Леонхашарт выскакивает из автомобиля, но его порыв скорее сгрести Настю в объятия и прижать к себе, уткнуться носом в тяжёлые тёмные пряди и вдохнуть её запах, срывает появившаяся в дверном проёме белая фигура.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Настю, впрочем, это не останавливает, она, пользуясь правом девушек на импульсивность, обнимает Леонхашарта и прижимается к его груди. Сердце у него пропускает удар, а мысли на несколько сладостных моментов вылетают из головы, но тут же возвращаются, потому что остановившийся на тротуаре Гатанас Аведдин не уходит.
