повышения зарплаты. 16 июня в Берлине начались рабочие волнения, которые переросли в забастовку по всей ГДР и вооруженные столкновения. Это было зримое подтверждение правоты Берии в германском вопросе. Для подавления массовых выступлений в ГДР были применены советские войска, что испортило реноме СССР и СЕПГ. Восточные немцы боролись не зря. 23 июня вышло постановление ЦК СЕПГ, обещавшее повышение зарплаты, снижение цен и комплекс социальных мероприятий. Чтобы это стало возможным, советское руководство согласилось предоставить ГДР кредит и увеличить поставки из СССР. 22 августа был подписан протокол о прекращении выплаты репараций с 1 января 1954 года. Также договорились о передаче ГДР расположенных на ее территории советских предприятий и списании долгов[1225]. «Социализм» в ГДР нужно было подкормить, тем более, что после июньского восстания, в котором привычно обвинили западные спецслужбы, тема германского объединения пока стала неактуальной.
Происходящие в СССР политические и экономические перемены не могли не сказаться на других восточноевропейских союзниках, тем более, что там ситуация тоже была перенапряжена форсированным «строительством социализма». На встрече 12 июня с первым секретарем Венгерской партии трудящихся (ВПТ), главой правительства Венгерской народной республики (ВНР) М. Ракоши и членами венгерского руководства советские лидеры рекомендовали венгерским товарищам идти в ногу с СССР – наращивать производство «группы Б», начать реабилитацию необоснованно репрессированных коммунистов, разделить полномочия главы партии и правительства. Берия предложил, чтобы правительство возглавил умеренный коммунист И. Надь[1226] (это потом было расценено как нарушение субординации – предложение должен был вносить Маленков или Молотов). 4 июля его назначение состоялось, и Надь стал чем-то вроде «венгерского Маленкова». Через три года проблема Надя станет одной из центральных для Президиума ЦК КПСС, но пока его члены не обращали пристального внимания именно на эту страну, занимаясь преобразованиями отношений с Восточной Европой в целом.
12 января 1954 года Молотов представил Президиуму ЦК проект реорганизации СЭВ, который был одобрен. Как пишет историк М.А. Липкин, «суть реформы заключалась в вынесение на первый план не торговли, а согласования планов капитального строительства в странах – членах СЭВ». Это означало включение стран СЭВ в единый с СССР экономический комплекс, подчиненный советскому госплану. Такая концепция была близка Молотову с его предпочтением планового управления и скептическим отношением к рыночным отношениям (в чем ему идеологически и практически противостоял Микоян). 25 марта эту концепцию приняла сессия СЭВ, но представители восточноевропейских стран были не прочь использовать ее в собственных интересах, чтобы вписать свои нужды в советские планы. «Впрочем, дав старт „реорганизации СЭВ“, Молотов открыл „ящик Пандоры“ для идейной перезагрузки СЭВ и всего внешнеэкономического блока не только в исполнении МИД СССР»[1227], – подытоживает М.А. Липкин. Расширялось кредитование индустриального развития союзников за счет СССР в надежде, что потом эти инвестиции дадут полезную для СССР отдачу.
2. Берия вышел из доверия
Погрузившись в международные проблемы, Вячеслав Михайлович не упускал из вида и внутриполитическую обстановку, ситуацию в руководстве. Несмотря на то, что экономический курс персонифицировал Маленков, а внешнеполитический – Молотов, руководство было коллективным, все важнейшие решения принимались Президиумом ЦК, где активную роль играли энергичные и напористые Берия и Хрущев. Обоих коллеги потом обвиняли в развязности, но с разными для них последствиями. Пока они выглядели друзьями. «Больше всех вместе бывали Берия, Хрущев и Маленков. Я видел много раз, как они ходили по Кремлю, оживленно разговаривали, очевидно обсуждая партийные и государственные вопросы. Они были вместе и после работы, выезжая в шесть вечера (по новому порядку, совершенно правильно предложенному Хрущевым) в одной машине. Все трое жили вне Кремля: Маленков и Хрущев – в жилом доме на улице Грановского, а Берия – в особняке (он один из всех руководителей в это время жил в особняке, а не в квартире). Берия подвозил их на улицу Грановского, а сам ехал дальше»[1228], – вспоминал Микоян.
Лаврентий Павлович Берия. 9 марта 1953. [РГАСПИ. Ф. 558. Оп. 11. Д. 1684. Л. 7]
Во власти Берия было начать постепенный отход от репрессивной практики сталинизма. Уже 10 марта в МВД началась работа по пересмотру последних политических дел. Это быстро привело к публичной реабилитации и освобождению арестованных по «делу врачей», пересмотру дел о «сионистском заговоре», аресту фабриковавшего эти дела следователя Рюмина. Берия ставил вопрос и об аресте министра госбезопасности Игнатьева, что не могло понравиться Маленкову, который в свое время его выдвигал. А вот Молотову это направление реабилитации как раз было по душе – не случайно Берия подчеркивал, что фабрикаторы из МГБ клеветали на Жемчужину[1229]. Также было пересмотрено «мингрельское дело», угрожавшее самому Берии, «авиационное дело», связанное с Маленковым, и «артиллерийское дело», связанное с Булганиным. А вот начало пересмотра «Ленинградского дела» несло угрозу Маленкову.
Были запрещены пытки и избиения подследственных. По инициативе Берии 27 марта было принято решение об амнистии в отношении осужденных на срок до 5 лет, осужденных за должностные, незначительные хозяйственные, некоторые воинские преступления, а также женщин, имеющих детей до 10 лет и беременных; пожилых, несовершеннолетних и неизлечимо больных осужденных. Бандитов и убийц освобождать не предполагалось. Из 2,5 млн заключенных освободили более миллиона[1230]. Вскоре ряд уголовных статей был заменен на административное наказание. Одновременно с амнистией была начата постепенная реабилитация политических заключенных, которая пока проводилась тайно, чтобы скрыть сам факт сталинского террора. Негласная реабилитация продолжалась до 1956 года, когда она приобрела более открытый характер. Эти меры проводились с согласия других членов Президиума ЦК.
Но после спора о ГДР Хрущев вызвал Молотова на откровенный разговор о необходимости снятия Берии с постов. Хрущев рассказывал: «как только я заговорил с Молотовым, он полностью со мной согласился. „Да, верно, но хочу спросить, а как держится Маленков“? – „Я разговариваю сейчас с тобой от имени и Маленкова, и Булганина. Маленков, Булганин и я уже обменялись мнениями по этому вопросу“.
– „Правильно, что вы поднимаете этот вопрос. Я полностью согласен и поддерживаю вас. А что вы станете делать дальше, и к чему это должно привести“? – „Прежде всего нужно освободить Берию от обязанностей члена Президиума ЦК, заместителя Председателя Совета министров СССР и от поста министра внутренних дел“. Но Молотов сказал, что этого недостаточно: „Берия очень опасен, и я считаю, что надо пойти на более крайние меры“. „Может быть, задержать его для следствия“?
Я говорил „задержать“, потому что у нас прямых криминальных обвинений в его адрес не было… Но в отношении провокационного поведения Берии все у нас
