Они очутились перед третьей дверью, без всякого наружного запора, открывшейся от простого нажима, произведенного, разумеется, по какому-то определенному способу.
Преодолев эти три преграды, они поднялись на двести ступеней по чугунной лестнице, которая привела их на вершину «Башни быка», поднимавшейся высоко над городом.
Верхняя площадка этой несокрушимой гранитной башни представляла собой нечто вроде круглого каземата с узкими бойницами в стенах. В самом центре этого каземата стояла громадная стальная пушка.
- Вот, - сказал профессор, который за все время, пока они шли, не проронил ни слова.
Пушка представляла собой самое большое осадное орудие, какое когда-либо видел Марсель. Весила она по меньшей мере триста тысяч тонн и заряжалась с казенной части. Жерло ее имело в диаметре полтора метра. Установленная на стальном лафете, она скользила на стальных ползунах и двигалась с такой легкостью при помощи системы шестерен, что управлять ею мог бы и ребенок. Регулирующая пружина с задней стороны лафета ослабляла отдачу и после каждого выстрела автоматически возвращала орудие в его первоначальное положение.
- А какова пробойная сила этой штуки? - спросил Марсель, невольно залюбовавшись этим стальным чудом.
- Полным зарядом на расстоянии двадцати километров это орудие пробивает сорокадюймовую плиту с такой легкостью, как если бы это была тартинка.
- А дальнобойность?
- Дальнобойность! - воодушевляясь, вскричал Шульце. - Вот вы только что говорили, что мы, жалкие подражатели, можем только удваивать вес и дальнобойность наших пушек. Так вот, из этой пушечки я берусь с достаточной точностью отправить снаряд на расстояние сорока километров.
- Сорок километров! - вскричал пораженный Марсель. - Вы, вероятно, пользуетесь каким-то новым порохом?
- О, я теперь могу вам все рассказать, - каким-то загадочным тоном ответил Шульце. - Теперь я могу безо всяких опасений посвятить вас во все тайны. Да, крупнозернистый порох отжил свой век. Я употребляю бездымный порох. Его взрывчатая сила в четыре раза превышает силу черного пороха. И я еще увеличиваю ее впятеро, прибавляя восемь десятых его веса азотнокислого калия.
- Но разве может какое-нибудь орудие, будь оно из самой высококачественной стали, выдержать давление такого взрыва? - усомнился Марсель. - После трех-четырех выстрелов ваша пушка износится и придет в совершенно негодное состояние.
- Пусть она выстрелит только один-единственный раз - этого будет достаточно.
- Дорого обойдется вам такой выстрел!
- Один миллион - столько, сколько обошлось мне это орудие.
- Миллион за один выстрел?
- Ну что ж, если он произведет разрушений на миллиард!
- На миллиард! - повторил Марсель, но туг же, спохватившись, подавил восклицание ужаса, смешанного с невольным восхищением этим смертоносным орудием. Сделав над собой усилие, он сказал спокойным голосом: - Да, это, конечно, замечательное орудие, но при всех своих несомненных достоинствах оно как раз подтверждает мою мысль: усовершенствование, подражание, но ничего нового.
- Ничего нового! - фыркнул герр Шульце, насмешливо пожимая плечами. - Ну хорошо. Я, кажется, вам уже говорил, что у меня от вас нет никаких тайн. Идемте.
Они вышли из каземата и при помощи гидравлической подъемной машины спустились в нижний этаж. Здесь, в большом зале, на полу стояли ряды продолговатых, цилиндрической формы предметов, которые издали можно было принять за снятые с лафетов пушки.
- Вот наши снаряды, - сказал герр Шульце.
На этот раз Марсель должен был признать, что ничего подобного ему никогда не приходилось видеть.
Это были громадные цилиндры двух с половиной метров длины и метр с лишним в диаметре, в свинцовой оболочке, на которой легко отпечатывались нарезы орудия; сзади цилиндр был закрыт стальным диском, закрепленным болтом, а спереди оканчивался стальным сигарообразным наконечником, снабженным ударником.
Трудно было определить по наружному виду, в чем заключались особые свойства этих снарядов, но, глядя на них, чувствовалось, что они таят в себе такую страшную разрушительную силу, какой еще не видывал мир.
- Что, не догадываетесь? - спросил герр Шульце, видя недоумение Марселя.
- Нет, честно признаюсь, не понимаю, зачем нужен такой длинный и такой, если судить по виду, тяжелый снаряд.
- Вид обманчив, - сказал Шульце. - Вес его мало чем отличается от веса обыкновенного снаряда такого же калибра. Но я вам сейчас расскажу. Это снаряд-ракета из стекла в дубовой обшивке, заряженный под давлением в семьдесят две атмосферы жидкой углекислотой. При падении свинцовая оболочка разрывается и жидкость превращается в газ. В результате этого температура в окружающей зоне понижается на сто градусов ниже нуля, и вместе с тем огромное количество углекислого газа распространяется в воздухе. Всякое живое существо, находящееся в пределах тридцати метров от места взрыва, должно неминуемо погибнуть от этой леденящей температуры и от удушья. Тридцать метров - это, так сказать, исходная цифра, на самом же деле действие снаряда охватывает, вероятно, значительно большую площадь, примерно сто, двести метров в окружности. Тут надо учесть еще одно благоприятное для нас обстоятельство, а именно то, что углекислый газ благодаря своей тяжести надолго задерживается в нижних слоях атмосферы, в силу чего охваченная его действием зона остается зараженной в течение нескольких часов после взрыва и всякое существо, осмеливающееся проникнуть туда, погибает. Как видите, выстрел из моей пушки дает двоякий результат - мгновенный и длительный! И при этом раненых не бывает - одни трупы.
Профессор Шульце явно наслаждался, расписывая достоинства своего изобретения. К нему вернулось его прекрасное настроение, он раскраснелся, он весь сиял от гордости и показывал все свои тридцать два зуба.
- Представьте себе, - продолжал он, - несколько таких орудий, жерла которых направлены на осажденный город. Предположим, что на каждый гектар поверхности требуется одна пушка. Тогда, значит, для уничтожения города в тысячу гектаров надо располагать сотней батарей по десяти орудий в каждой. И вот вообразите себе: все наши орудия на местах, для каждого выбрана цель, погода благоприятная, ясная. По электрическому проводу дается общий сигнал - и в одну минуту на площади протяжением в тысячу гектаров не останется ни одного живого существа! Целый океан углекислоты затопит город! А знаете, что навело меня на эту мысль? Медицинский отчет о смерти мальчика-шахтера в шахте Альбрехт в прошлом году. Правда, что-то в этом роде мне мерещилось еще в Неаполе, когда я осматривал «Собачий грот». Но только после этого случая моя мысль обрела подходящий импульс. Ну-с, вам теперь ясен принцип моего изобретения? Искусственно созданный океан чистой углекислоты! Целый океан! А ведь известно, что присутствие одной пятой этого газа в воздухе уже делает его непригодным для дыхания.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
