Элмер знал, что Стивен Лэтроп был одним из них.
Элмер парил — призрачное существо, которое иногда было похоже на дым, затем на легкий туман, потом снова изменялось, превращаясь в нечто такое, в существовании чего вообще приходилось сомневаться.
Он знал, что совершил ошибку с Лэтропом, но в то же время ему казалось, что это следовало сделать. Человек, проявляющий такую благоприятную реакцию, мог бы быть полезным.
Но результат оказался отнюдь не благоприятным. Элмер теперь понимал это довольно хорошо — из-за внезапной волны страха. Ему следовало знать об этом двадцать лет назад. «Но, — сказал он себе, — ни в чем нельзя быть уверенным, когда имеешь дело с инопланетным разумом. Земляне, в конце концов, были пришельцами на этой планете. Несколько столетий ничего не значили в хронологии Марса».
Несправедливо, что принимать решения оставили именно его, призрака. Те, другие, не могли предполагать, что он окажется непогрешимым. Он ведь не что иное, как маленький сгусток наследственной памяти, остаток расы, представитель миллионов индивидуумов. Его существование невозможно доказать. Он едва ли вообще может считаться жизнью — только тенью жизни, отзвуком голосов, что смолкли навсегда в тишине тысячелетий.
Элмер плавно направлялся к комнате внизу, соединяясь своим разумом с мозгом мужчины, сидевшего там. Осторожно, украдкой, он пытался проникнуть в умственные процессы художника с розовыми бакенбардами. Вздорные идеи, несвязные мысли, обрывочные предположения, и затем… голая стена.
Элмер отпрянул, его снова охватил ужас от бурно нахлынувшей на него волны безрассудного предчувствия. Это было то же самое ощущение, как и в предыдущие несколько раз, когда он пытался установить контакт с этим умом. Что-то должно быть спрятано за этим неприступным барьером, что-то, что ему необходимо знать. Никогда прежде он не встречал землянина, разум которого оставался бы для него недоступным. Нащупанные им мысли всегда поддавались прочтению. Это было непостижимо! И внушало ужас.
Ошибки! Мысль о них безжалостно барабанила у него в голове. Сначала ошибка с Лэтропом. Теперь еще одна. Он не должен был позволить Питеру Харперу прийти сюда, несмотря на рекомендации посольства Земли, а также не вызывающие сомнений отзывы колледжа. Он имел право на такой отказ и на подобный прецедент. Но до этого он разрешал сотням студентов, изучающим живопись, и любителям искусства смотреть на его холсты, и отказ Харперу, возможно, вызвал бы подозрение.
Ужасное сознание, что он стал жертвой заговора землян, пыталось захлестнуть его целиком, но он решительно воспротивился. Земляне никогда не замышляли ничего подобного, они всегда почитали за честь выполнять его желания и щепетильно относились ко всем его просьбам, даровали ему, как последнему представителю огромной расы, всевозможные привилегии — сверх тех, на которые он имел право благодаря своему дипломатическому статусу.
— Элмер, ваши люди, возможно, были более величественными, чем мы предполагаем. Это полотно — Питер Харпер жестом указал на картину «Наблюдатели» — выполнено в такой технике, на какую не способен ни один землянин.
Мысли Элмера беспорядочно кружились, им овладевала паника. Другие земляне говорили ему то же самое, но… имелось одно различие. Он мог читать их мысли и знал, что слова с мыслями у них не расходятся.
— Вы могли помочь нам, Элмер, — сказал Харпер. — Я часто задавался вопросом, почему вы не помогли.
— Почему я обязан помогать? — спросил Элмер.
— Братские расы, — пояснил тот, — Марсиане и земляне. Ваша раса, что бы с ней ни случилось, не захотела бы, чтобы ее знания были скрыты от нас.
— Но я не владею знаниями марсианской расы. — Мысли Элмера становились короткими и отрывистыми.
— У вас есть часть этих знаний. Например, о четвертом измерении. Подумайте о том, как бы они нам пригодились! Хирург мог бы войти в пациента и прооперировать его без применения скальпеля. Посредством одного лишь нажатия на кнопку мы могли бы преодолеть миллион миль.
— И что тогда? — спросил Элмер.
— Прогресс, — ответил Харпер. — Вы, безусловно, должны понимать это. Человек был привязан к Земле. Теперь он достиг других планет. А скоро долетит до звезд.
— Возможно, когда вы достигнете звезд, вам не понравится то, что вы там обнаружите, — заявил Элмер. — Возможно, там отыщутся такие существа, что придется горько пожалеть о том, что вы не оставили их в покое.
Харпер усмехнулся и потеребил свои розовые бакенбарды возле самого подбородка.
— Вы странный.
— Согласно вашим представлениям, — сказал Элмер, — я инопланетянин.
— Не совсем, — заметил Харпер. — У нас на Земле были существа, подобные вам, только никто, кроме старух, не верил в них. О них говорили в непогоду, ночами, когда ветер свистел в дымоходе. Мы называли их призраками, но никогда не признавались себе в том, что на самом деле они реальны. Вероятно, наши призраки действительно не были реальными, то есть осязаемыми, — что-то вроде зародышей призраков.
— У них никогда не было шанса, — сказал Элмер.
— Верно, — согласился Харпер, — Как раса мы еще не имеем достаточно долгой истории. Мы редко остаемся в одном месте так долго, чтобы позволить призраку впитать необходимую ему личность. Есть несколько довольно мрачных призраков в некоторых древних замках и поместьях в Европе, может быть, несколько в Азии… и все. Американцы, будучи арендаторами жилья, часто переезжали с одного места на другое. Призрак мог начинать формироваться по одному образцу, а затем ему приходилось снова меняться. Я полагаю, что это было, по крайней мере, обескураживающим, если не фатальным явлением.
— Я не знал, — сказал Элмер.
— С марсианами, конечно, было по-другому, — продолжал Харпер, — Ваши люди жили в своих городах на протяжении тысяч лет, возможно, миллионы лет. Даже камни в известной мере впитали в себя индивидуальности миллиардов людей — то, как бы это ни называлось, что остается от расы. Не удивительно, что марсианские призраки стали большими и сильными…
Из коридора донеслось щелканье металлических ног. Дверь открылась, и в помещение вкатился Бастер.
— Доктор Картер здесь, — сообщил он.
— Ах да, — кивнул Элмер, — он хочет видеть меня из-за рукописи.
Никакого способа выйти отсюда не было. Теперь Стивен Лэтроп был убежден в этом. Город Элмера, судя по всему, с таким же успехом мог располагаться и где-нибудь в глубинах космоса.
Три дня, которые миновали с тех пор, как он обнаружил пустыню, прошли в постоянных поисках. Возвышавшийся в центре шпиль башни оставался его последним шансом. Но прежде, чем он поднялся по лестнице, он уже знал, что никакого шанса не было — вообще. Элмер, решив создать из этого места ловушку, добился-таки своего.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
