Лесной рыцарь внимательно следил за лицом мага, которое будто окаменело.
— Когда-нибудь я расскажу своим детям, что знал человека, который повстречал дракона и смог потом поведать об этом. Рядом с ними не стоял ни шакалот, ни хобгоблины, на которых мы охотились в Сарвасте…
— У вас есть дети, сир?
— Если даст Господь-Кузнец — будут. Я с отрочества мечтал о семье, думаю, был рожден для этого.
Волшебник кивнул.
— Чтобы быть отцом и мужем. Понимаю.
— Понимаете, чар?
— Понимаю, не удивляйтесь. Нам нельзя иметь семей, лишние обязательства отвлекают от магии, а магия не терпит такого невнимания со стороны мага. Владетели Дара не умеют быть хорошими отцами и мужьями. Для меня это как лошади, что ли. Со стороны они мне нравятся, красивые, сильные, умные, но я ни за что не взберусь в седло, если будет хотя бы один шанс избежать этого. С семьей то же самое, со стороны все приглядно, но если только попытаешься стать ее частью — мигом вылетишь из седла. К тому же Академия Ривена всегда стояла на том, что магу не нужна иная семья, кроме самой Академии. Так она обеспечивала себе лояльность воспитанников. Но я понимаю вас. Так случилось, что мне повезло найти свое место в мире и людей, которые стали моей семьей. Маленькая деревенька, улегшаяся под стенами маленького замка. Там живет много хороших людей, которые приняли меня и позволили мне нести ответственность. Мы многое пережили вместе.
— Впервые слышу, чтобы вы говорили так тепло о чем-то.
Ночной мотылек, привлеченный светом, слишком близко подлетел к огню и упал в золу с обожженными крыльями. Насекомое еще шевелилось, когда волшебник бережно поднял его вместе с горстью золы и накрыл второй рукой. Поднеся ладони ко рту, серый магистр прошептал слова заговора. Излеченный мотылек вспорхнул в ночной воздух, оставляя за собой след кружащихся серых частичек.
— Он опять бросится в огонь, чар. Эти существа слишком глупы, чтобы учиться.
— И это не причина бросать их погибать. Сколько бы раз он ни бросался к манящему пламени, я буду поднимать его из золы и лечить его боль. Ведь они не могут не лететь к огню, такова их природа.
Лошадь и голем скакали в густом тумане на исходе дня. Солнце почти скрылось за западным краем мира, когда рыцарю и магу удалось оторваться от погони. Большой вклад в этот успех сделали Огненные Шары, Медвежьи Капканы и завесы едкого дыма, которые ненадолго сбивали зуланских скакунов со следа.
Рихард Хосс въехал на пепелище выгоревшего поселка, держась в седле лишь при помощи ног: в руках он сжимал длинный лук с наложенной на него стрелой. Тобиус ехал следом с посохом наготове. В сердце мертвого поселения рыцарь задержался, невзирая на опасность засады, — лошади сира Рихарда необходим был отдых.
— Эти твари сломали колесо! — выругался лесной рыцарь, оглядывая разбросанные вокруг обломки. — Воды не достать!
— Сир Рихард, вы как ребенок, честное слово. — Тобиус повел бровью, и сферы колышущейся влаги начали сгущаться из самого воздуха. Несколькими словами он сделал эту воду достаточно чистой для питья, сотворил заклинание Лак Обновления и слепил из густой янтарной массы большое ведро. — Сказали бы раньше — напоили бы животное в поле, где к нам никто не мог подкрасться.
Пока лошадь остывала, пока рыцарь обтирал ее пучком травы и поил, Тобиус восседал на холке своего неутомимого скакуна и пристально оглядывался.
— Поторапливайтесь.
— Зуланы? Уже?
— Нет… — Тобиус громко втянул носом воздух, — нечто недоброе витает в воздухе. До вашего замка еще далеко?
Чем дальше люди продвигались на запад, тем выше становились холмы и тем гуще на них рос темный молчаливый лес. Прошло почти две недели с тех пор, как они покинули Дубрам, и за это время путники побывали на останках множества человеческих поселений, продолжая двигаться на запад, часто удирая и прячась от чересчур крупных вражеских отрядов. Зуланские варвары прошлись по человеческим землям, пожирая все живое, оставляя на поживу некрофагам лишь кости. Не раз и не два путникам приходилось отбиваться от рыскающих по разоренной земле стай подобных и летучих отрядов зуланских всадников. Им пришлось бы намного тяжелее, если бы не то, что волшебник был свободен в выборе средств.
Часто, продолжая работать над изучением новых заклинаний, магистр думал о том, что теперь людоеды находятся в куда более тяжелом положении, чем прежде. Люди смогли остановить их продвижение на восток, перебить многих под стенами городов-крепостей и оттолкнуть обратно к западной границе. Тот или те, кто собрал всю эту ватагу, явно намеревался обеспечить варварам быстрое продвижение в глубь страны и постоянный приток пищи. Но не получилось. Зуланы застряли на разоренной выжженной земле и теперь, забыв о единстве целей, дробились на мелкие группы, которым было легче прокормиться, рыскали вокруг и часто сталкивались друг с другом в бою за скудные припасы. Много раз рыцарь и волшебник натыкались на обглоданные скелеты подобных — оголодавшие зуланы начинали поедать своих мелких прислужников. Если так пойдет, вскоре они начнут и друг друга на вертела насаживать, начиная с самых слабых.
— Скорее, сир, уже практически стемнело, а я хочу покинуть это место.
— Уверены? Моей Плотвичке не помешала бы передышка подольше, а тут даже осталось несколько домов со стенами и с крышей.
— Поверьте, лучше ночевать в освященном склепе, чем здесь.
— Хм?
— Я слышу… как мертвые ворочаются под землей.
Такое откровение вогнало лесного рыцаря в ступор.
— Фигурально выражаясь.
— А…
— Но это не значит, что они не ворочаются.
— Я что-то не понимаю.
— Эти земли, — маг повел посохом по сторонам, — многое выстрадали и напились крови. Над ними висит мрачный полог боли и мучений. Если наши церковники хоть немного разбираются в том, в чем обязаны разбираться, то, когда с зуланами будет покончено, они пустятся по всему Каребекланду десятками пылающих ходов, дабы упокоить души невинно убиенных и погибших в муках людей. Посмертные муки — не пустой звук, они поднимают мертвецов из могил, превращают обычных зверей в одержимых злобой тварей и порождают призраков.
— А разоренные селения — это… сердца боли?
— Поэтично, сир. Да, здесь творилось зло, здесь бьется сердце боли… и его сердцебиение привлекло жаждущих крови.
Лошадь беспокойно заржала, рыцарь быстро привязал ее к обломку опоры, раньше поддерживавшей колодезный ворот, и взялся за оружие.
— Не стоит, сир, это всего лишь смрады.
В темноте зажигались все новые и новые огоньки, которые парными светляками блуждали меж уцелевших стен. Переменился ветер, и людей захлестнула волна жуткой, одуряющей, тошнотворной трупной вони, достойной трапезного чертога Дубрама.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
