Если хотите узнать, что случилось потом, приходите в другой раз.
ГЛАВА СОРОК ДЕВЯТАЯ
СИМЭНЬ ЦИН ПРИНИМАЕТ ЦЕНЗОРА СУНА
НА ПРОЩАЛЬНОЙ ТРАПЕЗЕ В МОНАСТЫРЕ ВЕЧНОГО БЛАЖЕНСТВА СИМЭНЬ ВСТРЕЧАЕТ ИНОЗЕМНОГО МОНАХА
Ты – счастлив – твой век удлиняет душевный покой,
Рождения, смерти пройдут пред очами твоими,
Богат или беден – ты взыскан самою судьбой,
Не ропщешь, имея простое иль знатное имя.
Беда или радость – не станешь тужить, ликовать,
Что нам выпадает – даровано Небом, конечно,
Свой жребий у всех нас… Святым тебя можно назвать
В тот день, что сумел ты прожить совершенно беспечно.
Так вот. Прибыл Ся Шоу домой и доложил о поездке. Ся Лунси тотчас же поспешил поблагодарить Симэня.
– Я вам жизнью обязан, сударь! – говорил он. – Что бы со мной было, сударь, не положись я на ваше влияние и могущество?!
– Полно, сударь! Успокойтесь! – уговаривал его, улыбаясь, Симэнь. – Вы сами посудите. Что мы с вами такого сделали? Да ничего! Ведь его превосходительству виднее. А этот пусть себе пишет, что в голову взбредет.
В зале накрыли стол, и хозяин пригласил Ся Лунси отобедать. За разговорами и шутками просидели до самого вечера. Ся Лунси откланялся, а на другой день они, как и раньше, явились в управу, но не о том пойдет речь.
Расскажем о цензоре Цзэне. Поскольку его доклад не оказал никакого воздействия, он понял, что надзиратели подкупили власти, и его охватило негодование. После обнародования семи реформ Цай Цзина, во многом нелепых и противоречивых, отвечающих интересам господ за счет народа, цензор Цзэн отправился в столицу и на высочайшей аудиенции лично подал доклад, в котором содержались такие мудрые суждения:
«Деньги обретают ценность лишь в обращении. Выжимать же из народа все соки и накапливать богатства в столице – меры, немыслимые в мирное время. Проведение в стране закупок и продажи хлеба неосуществимо. Нельзя обменивать десять старых монет на одну нового образца, как нельзя многократно менять порядок продажи соли. Эти реформы только истощат силы народные. Кто же тогда будет охранять наше Отечество?»
Великий гнев охватил Цай Цзина. Представ пред императором Хуэй-цзуном, он назвал цензора Цзэна опасным бунтарем, супротивником дел Государевых и поручил Ведомству чинов провести расследование. Цзэн Сяосюя сняли с цензорского поста и послали в Шэньси править округом Цинчжоу. А цензором в Шэньси служил тогда Сун Пань – шурин академика Цай Ю.[683] В секретном циркуляре Цай Цзин приказывал Сун Паню возбудить против Цзэна уголовное разбирательство. Слуг его арестовали, вынудили дать ложные показания и состряпали уголовное дело. Цзэн Сяосюй был впоследствии разжалован и сослан на далекий юг. Так отомстил непокорному цензору Цай Цзин, но случилось это потом, и мы, не вдаваясь в подробности, ограничиваемся на сей счет лишь упоминанием.
* * *
А теперь снова перейдем к Симэнь Цину. Он распорядился, чтобы Хань Даого с Цуй Бэнем, племянником свата Цяо, отправлялись без промедления в Гасян к советнику Хань Люю и зарегистрировали хлебные ассигнации. Лайбао остался дома. Ему было велено приготовить вино и закуски к торжественному приему соляного инспектора Цай Юня,[684] который со дня на день ожидался в Цинхэ.
Лайбао как-то разузнал, что на одном судне с соляным инспектором Цаем из столицы едет и цензор Сун, и что они достигли Дунчана. Слуга поспешил сообщить об этом хозяину, и Симэнь тотчас же договорился о встрече высоких гостей с Ся Лунси. Правители округов, областей и уездов вместе с главами судебно-уголовных управлений и управ также готовились к встрече. Все дороги были забиты их экипажами и свитами. Лайбао раньше других очутился в Дунчане, проник на судно и поднес инспектору Цаю подарки. Потом в пятидесяти ли от Цинхэ, в местечке Стодворье, близ Синьхэкоу, на инспекторский корабль пожаловали Симэнь и Ся Лунси, чтобы засвидетельствовать свое почтение и пригласить цензора Суна.
– Благодарю! – отвечал инспектор Цай. – Мы непременно вместе посетим эту область.
Правитель Дунпина Ху Шивэнь, а также начальники входящих в область окружных и уездных управ, гражданские и военные, настоятели буддийских и даосских монастырей и геоманты – все направили приезжающим свои визитные карточки и готовились к встрече. Столичный воевода Чжоу, военный комендант Цзин и командующий ополчением Чжан на конях, каждый во главе целого отряда воинов, эскортировали цензора, очищая от зевак путь его следования. Разбежались собаки и куры. Под барабанный бой процессия вошла в Дунпинское областное управление. Начальники отделов, представляясь цензору, вручали ему свои мандаты. Там он остановился на ночлег, а на другой день привратник доложил о прибывшем с визитом соляном инспекторе Цае. Сун Пань отложил дела и, поспешно поправляя шапку, вышел ему навстречу. После положенных приветствий они заняли свои места – один для хозяина, другой гостевое. Подали чай.
– А вы надолго собираетесь здесь задерживаться, брат? – спросил цензор Сун Пань.
– Да денек-другой пробуду, – отвечал инспектор Цай Юнь. – У меня в Цинхэ живет знакомый. Тысяцкий Симэнь. Именитый горожанин. Человек безупречный и предусмотрительный, богатый и гостеприимный. Ему тоже почтенный Цай покровительствует, откуда я с ним и знаком. Он так далеко выезжал меня встречать! Я обязан побывать у него и засвидетельствовать свое почтение.
– Это какой же такой тысяцкий Симэнь? – спросил Сун.
– Да здешний надзиратель, – отвечал Цай. – Он же вас вчера приветствовал.
Сун Пань велел подать визитные карточки, среди которых нашел имена Симэнь Цина и Ся Лунси.
– Так вот оно что, это друг Чжай Юньфэна! Вы о нем говорите? – воскликнул цензор.
– Ну конечно! – подтвердил инспектор. – Он ждет нас обоих. Просил и вас пожаловать на обед. Вы согласны?
– Я первый раз в здешних краях, – говорил Сун. – Неудобно как-то.
– Что вы волнуетесь! – заверял его Цай. – Раз Юньфэн говорил о визите, все будет как нельзя лучше.
Они кликнули носильщиков паланкинов и вместе тронулись в путь. Не успели они и в паланкины усесться, как уведомленный об их намерениях Симэнь вместе с Лайбао и Бэнь Дичуанем помчался что было мочи домой, чтобы отдать последние распоряжения.
Неподалеку от ворот был сооружен разукрашенный навес. Для услаждения пирующих позвали два оркестра музыкантов, хайяньскую труппу актеров и нескольких шутов-забавников. Цензор Сун отпустил всю свою свиту, оставив при себе лишь знаменосцев с голубыми штандартами да тех сопровождающих, обязанностью которых было отгонять с дороги зевак. Они с инспектором Цаем восседали в больших паланкинах. Над каждым несли по огромному зонту. Приезд к Симэню высоких гостей потряс всю область Дунпин, всполошил весь уезд Цинхэ. «Его сиятельство господин цензор и тот с начальником Симэнем дружбу водит, – говорили в народе. – К нему на пир пожаловали». С ног сбились столичный воевода Чжоу, военный комендант Цзин и командующий ополчением Чжан, отряжая своих подручных на расставленные по всем улицам посты.
Симэнь Цин в темном халате с поясом прошел от дома на внушительное расстояние, чтобы приветствовать гостей. У дома они под музыку и барабанный бой вышли из паланкинов и проследовали в ворота.
Цензор и инспектор были в ярко-красных расшитых халатах с наперсниками, изображавшими чудищ-сечжи,[685] в черных креповых шапках и черных туфлях.[686] Их украшали пояса цвета журавлиной маковки. Сзади их обмахивали огромными опахалами.
За высоко поднятыми бамбуковыми занавесами и парчовыми экранами посреди огромной залы стояли два изысканно сервированных больших стола, ломившиеся от редких яств, пирожных и сладостей.
Уступая друг другу дорогу, гости вошли в залу и обменялись с хозяином положенными приветствиями. Инспектор Цай велел слугам принести подарки: два куска хучжоуского шелка, собрание сочинений, четыре пакетика молодого чаю, тушечницу и дуаньсийский камень.[687]
Смущенный цензор Сун протянул лишь красную визитную карточку, на которой было начертано: «С нижайшим поклоном от Сун Цяоняня».
– Давно мне известно ваше славное имя, – говорил он, обращаясь к хозяину. – Но я впервые в ваших краях и потому прошу покорно меня простить, что ничем не могу выразить вам мою самую глубокую признательность. Я б не посмел вас тревожить, если бы меня не пригласил брат Цай вместе с ним засвидетельствовать вам свое почтение. Но тогда я бы лишился огромного удовольствия вас лицезреть и с вами общаться.
Симэнь поспешил низко поклониться цензору.
– Ваш покорный слуга всего лишь простой солдат, готовый выполнить любой ваш приказ, – отвечал он. – Ваш визит осчастливил меня. Вы озарили мою хижину светом славы.
