Не замечая секущего дождя. Ранд стоял, уставившись на невидимую теперь надпись. Он припомнил, где в последний раз ему попадались на глаза черные лакированные экипажи с именами владельцев на дверцах и холеные люди в подбитых шелком бархатных плащах и в бархатных же туфлях. Беломостье. У купца из Беломостья вполне могла быть уважительная причина, чтобы направляться в Кэймлин. Причина, по которой он перебывал в половине гостиниц, городка, прежде чем выбрал ту, в которой оказался ты? Причина, из-за которой он смотрит на тебя так, словно нашел то, что искал?
Ранда прошибла дрожь, и он вдруг почувствовал, как катятся по спине капли дождя. Плащ был из плотной шерсти, но не годился для прогулок под таким ливнем. Ранд поспешил обратно в гостиницу, шлепая по растущим лужам. Когда он шагнул в дверь, проход загородил Джак.
— Так-так-так. Один, на улице, в темноте. В темноте опасно, малыш.
Мокрые от дождя волосы Ранда прилипли ко лбу. Кроме него и Джака, на конном дворе никого не было. Юноша подумал: а не захотелось ли Хейку получить меч и флейту уже сейчас, и не решил ли он из алчности отказаться от завлечения народа в свою гостиницу?
Смахнув воду с лица, Ранд положил руку на эфес меча. Даже мокрая, шершавая кожа надежно легла в ладонь.
— Хейк что, решил, будто все эти люди останутся ради его эля, а не пойдут туда, где есть чем развлечься? Если так, то мы потребуем ужина даже за то, что отыграли, а потом пойдем своей дорогой.
Оставаясь сухим в дверном проеме, рослый мужчина глянул на дождь и фыркнул.
— В такую-то погоду? — Взгляд его скользнул по руке Ранда к мечу. — Знаешь, мы со Стромом заключили пари. Он считает, что ты спер это у своей старенькой бабули. Что до меня, то, по-моему, даже твоя бабуля вышибла бы тебя пинком из свинарника и вывесила бы просушиться. — Джак ухмыльнулся. Зубы его оказались кривыми и желтыми, отчего ухмылка придала громиле еще более злобный вид. — Вечер еще не кончился, малыш.
Ранд скользнул мимо него, и Джак пропустил его с гнусным смешком.
В гостинице юноша сбросил плащ и опустился на скамью возле стола, от которого он отошел всего пару минут назад. Мэт уже разделался со второй порцией и работал над третьей, жуя теперь медленнее, но тщательнее, словно намеревался доесть все, пусть даже его убивают. Джак облюбовал себе местечко возле двери на двор и привалился к стене, наблюдая за ребятами. Судя по всему, даже повариха не горела желанием с ним разговаривать.
— Он из Беломостья, — тихо сказал Ранд. Незачем было говорить, кто этот «он». Мэт медленно повернул голову к Ранду, вилка с куском говядины повисла на полпути ко рту. Чувствуя на себе пристальный взгляд Джака, Ранд рассеянно ковырял вилкой в тарелке. Он не мог проглотить ни кусочка, хотя и проголодался до смерти, но пытался делать вид, что всецело занят горохом, а сам тем временем рассказывал Мэту о колясках, о том, что узнал из разговора женщин, — последнее на случай, если Мэт не прислушивался к болтовне в кухне.
Тот явно не прислушивался, даже краем уха. Мэт удивленно заморгал и присвистнул сквозь зубы, затем хмуро уставился на вилку с мясом и хмыкнул, бросив вилку на тарелку. Ранд молился в душе, чтобы Мэт, на худой конец, хоть иногда прилагал усилия и вел себя осмотрительнее.
— За нами, — сделал свой вывод Мэт, когда Ранд закончил рассказывать. На лбу Мэта глубже прорезались морщины. — Приспешник Тьмы?
— Может быть. Не знаю. — Ранд глянул на Джака, и рослый мужчина потянулся, поводя плечами, которые по ширине сгодились бы какому-нибудь кузнецу. — По-твоему, нам удастся прошмыгнуть мимо него?
— Нет, а он поднимет столько шума, что прибегут Хейк и тот, второй. Знал же я, не надо было нам вообще тут задерживаться.
Ранд обалдело раскрыл рот, но, прежде чем он успел вымолвить хоть слово, в дверь, ведущую в общую залу, ввалился Хейк: за его плечом возвышалась громоздкая фигура Строма. Джак сделал шаг в сторону, загородив собой заднюю дверь.
— Вы что, собираетесь жрать всю ночь? — рявкнул Хейк. — Я кормлю вас не за тем, чтоб вы баклуши били!
Ранд оглянулся на друга. Поздно, одними губами прошептал Мэт, и они собрали свои вещи под бдительными взглядами Хейка, Строма и Джака.
Едва только Ранд и Мэт появились в общем зале, сквозь гвалт с новой силой раздались выкрики о жонглировании и названия песен. Человек в бархатном плаще — Ховал Год — по-прежнему как будто не обращал внимания ни на кого вокруг, но тем не менее сидел он на самом краешке своего стула. Завидев ребят, он облегченно откинулся назад, довольная улыбка вновь заиграла у него на губах.
Ранд вышел на помост, первой заиграв «Как черпала воду из колодца», но уделяя флейте лишь половину своего внимания. Нескольких фальшивых нот, похоже, никто не заметил. Ранд пытался придумать, как бы им выбраться отсюда, и при этом старался не глядеть на Года. Если тот гонится за ними, то нет никакого резона давать ему понять, что его намерения им известны. А что до того, как бы им улизнуть отсюда...
Ранд раньше как-то не задумывался, какой ловушкой оказалась гостиница. Хейку, Джаку и Строму даже не требовалось внимательно следить за ребятами — толпа давала им знать, когда Ранд или Мэт сходил с помоста. Пока общая зала полна народу, им никак не ускользнуть оттуда, чтобы об этом не узнал Хейк. И вдобавок Год следил за каждым их движением. Это было так забавно, что Ранд наверняка засмеялся бы, если б ему не было так плохо. Просто нужно быть осторожным и выждать удобный случай.
Поменявшись местами с Мэтом, Ранд внутренне охнул. Мэт то и дело посматривал на Хейка, на Строма, на Джака, нисколько не заботясь, замечают ли они его взгляды и не начнут ли они соображать, с чего бы это им такое внимание. Как только рука Мэта освобождалась от шаров, она тут же ныряла под куртку. Ранд зашипел на друга, но тот и ухом не повел. Если рубин попадется на глаза Хейку, тот, глядишь, и не утерпит до того, как они останутся одни. Если же в общей зале увидят камень, половина собравшихся присоединится к Хейку.
Хуже всего, что Мэт буравил купца из Беломостья — неужели Друга Темного? — в два раза более жестким взглядом, чем кого-то еще, и Год заметил это. Не заметить он просто не мог. Но самоуверенности Года эти взгляды нисколько не поколебали. Улыбка его, во всяком случае, стала еще шире, и он кивнул Мэту, словно старому знакомому, затем перевел взор на Ранда и вопросительно вздернул бровь. Ранд даже знать не желал, что это за вопрос. Он старался не смотреть на Года, но понимал, что уже слишком поздно. Слишком поздно. Опять слишком поздно.
Лишь одно, по-видимому, как-то сказалось на самообладании мужчины в бархатном плаще. Меч Ранда. Юноша не стал его снимать. Двое или трое зрителей подошли к нему, пошатываясь, и поинтересовались: уж не думает ли он, что его игра на флейте так дурна, что ему требуется защита, но цапли на эфесе никто из них не заметил. Заметил Год. Он крепко сцепил бледные руки и долго-долго, хмурясь, разглядывал меч и лишь потом вновь заулыбался. Но улыбка его была уже не столь уверенной.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
