и уставились на меня. А я на них.
— Привет, — я отмерла первая и неловко помахала рукой. — Как… как добрались?
Глава 20
Родителей много не бывает
'Самая нестерпимая пытка — это потеря ребенка.
Даже если он все ещё рядом, но не считает себя твоим.
Похоже, через эти пытки проходят все родители.
Кроме виверн.
Счастливые виверны не знают своих родителей и детей'.
Ифигения Астаросская.
«Трактат о пытках во имя рода человеческого и науки».
Ифигения Астаросская мигом спрыгнула с пегаса и подала руку отцу… то есть, Клементию. Да, у меня необычные родители… были. Отец столько времени проводит или в седле, или за столом, где пишет свои научные работы, что двигаться для него бывает проблемой. Мать не такая, она старается заглянуть везде, все успеть. По меркам магов они ещё очень молоды, но жизнь без магии куда сложнее. Если бы они хоть немного лучше относились ко всему магическому, я бы давно сварила отцу зелье для его суставов.
Я смирилась, что мысленно пока не получается называть их иначе чем мать и отец. Это пройдет. Со временем. Я надеюсь на это.
— Я всё знаю, — дрогнувшим голосом произнесла я, пока мать помогала отцу спуститься на землю. — Я магичка. Не ваша дочь, вы взяли меня, потому что вас попросила королева.
На «королева» вместо «мама» голос мой дрогнул, и я чудом не расплакалась. После встречи с братом я стала такой плаксивой!
Мама оставила тяжело и осторожно ступающего по твердой земле отца и бросилась ко мне. Я не стала нападать или прикрываться руками. Только зажмурилась от ужаса, что меня убьет та, что защищала от всего столько лет.
— Умница, дочка, — я почувствовала сухой прохладный поцелуй на лбу и в изумлении распахнула глаза. Это точно Ифигения Астаросская, только она могла целовать так сухо и в то же время нежно. — Со всем справилась, выжила, не потерялась!
Я встретилась с глазами приемной матери и не увидела в них ничего кроме нежности.
— Похудела только, — проскрипел Клементий, подойдя ближе. — И бледная! Спит мало, питается плохо!
В животе у меня некстати забурчало.
— Вот! — поднял отец палец в металлической перчатке. — Голодом морят. А я говорил, что раньше надо было ехать. А тебе все знак нужен был!
— Ну жених Белки написал, мы и поехали, когда раньше-то, — недовольно возразила мать.
Я так заслушалась знакомыми с детства пикировками, что едва не забыла, зачем тут стою. Ласковая встреча не должна была меня сбить с толку.
— Я говорю, я знаю, что я не ваша дочь, — повторила я. — И я не позволю напасть на королевство и короля! Мы только спаслись от нападения двух личей.
— Это ты виноват, — Ифигения погладила меня по голове, и я поразилась, как я всегда упускала из виду, что родители мои светловолосые и куда выше меня! — Запугал ребенка своими рассказами про походы на королевство!
— А пытки — твоя прерогатива, — не растерялся Клементий. — Ну видела ведь, что из другого теста растет девчонка, ну и не надо было давить!
— Лесия хотела, чтобы она возглавила наше государство, тогда мы могли бы заняться вплотную наукой! — возразила ему Ифигения. — И тогда оказалось бы, что верховные семьи наших государств породнились, но нас при этом не поглотило это магическое королевство!
— Подождите, — остановила я их начинающуюся ссору. Родители любили ссориться словно в шутку, оба получая от этого огромное удовольствие. Не все, правда, понимали, что они ссорятся не по-настоящему, но я-то знала их с детства! — Вы зачем со всей этой армией явились?
— К тебе на помощь, — немедленно ответила Ифигения. — Ты уже большая девочка, но это вовсе не повод оставлять тебя без помощи. Хотя твой жених…
— Человек, который пишет такие записки, где больше восклицательных знаков, чем информации, не очень подходит такой как ты, — закончил за неё Клементий и поспешно добавил. — Но мы не настаиваем. Если он тебе настолько нравится…
— Папа, Бриен уже в прошлом, — прерывала я его и больно закусила щеку.
Клементий подошел ближе и осторожно погладил меня по плечу своей железной перчаткой. Очень аккуратно, и я против воли потянулась за редкой отцовской лаской.
— Дорогая моя, ты все равно наша дочь, даже если ты сама решишь иначе. Мы, может, не самые лучшие родители, но мы старались стать ими для тебя. Ты так плакала первые дни дома, что у Ифигении сердце разрывалось.
— Ты вообще вместе с ней плакал, — прервала его Ифигения и оглянулась на безмолвно стоящую армию. — Мы так и будем тут стоять и разговаривать? Тебе точно нужно поесть, да и я не откажусь немного перекусить!
— А вы тут ничего нечаянно завоюете? — на всякий случай аккуратно спросила я, вспомнив, что вообще-то являюсь без пяти минут королевой и не могу позволить завоевание королевства.
Родители переглянулись и… расхохотались.
— Дочка, для завоевания берут армию побольше, — наконец произнес отец. На глазах его от смеха выступили слезы, и он наконец снял перчатку, чтобы вытереть их. — Это гвардия для сопровождения важных персон и нашей защиты в случае встречи с теми разумными и неразумными, что не в курсе про защиту инквизиторов.
Я только хлопала глазами.
— О, я понимаю, о чем они, — захихикал призрак короля, про которого я благополучно забыла. — Что ты стоишь столбом? Королева! Это же послы соседнего государства, причем самого высокого уровня, а ты их на пороге держишь!
— Пойдемте, вы мне наконец всё объясните, — решилась я. — И моему брату тоже!
— С удовольствием пообщаемся с королем, — снова переглянулись родители. — Лесия много о нем рассказывала.
Лесия. С первого раза я не поняла, а ведь это имя моей матери. Какая она была? Она сумела провернуть такое, не побоялась идти к инквизиторам, спрятала меня…
— Расскажите мне всё по порядку, — попросила я, пока мы поднимались по лестнице.
Армию мы оставили внизу, но я поймала какого-то мужчину у ворот. По тому, как он был безукоризненно одет и по этой попытке сделаться невидимым, я узнала в нем одного из слуг. Вот на него я и скинула без всякого зазрения совести заботу об армии. Расположить, накормить и следить, чтобы они не начали завоевания. Прозвучало немного самонадеянно, но я рассчитывала, что он справится. В обморок не упал — уже неплохое начало!
— Рассказывать особо нечего, — развел руками Клементий. — Мы живем так столетиями и до сих пор все работало. Мы изучаем соседей, иногда более жестоко, чем они того достойны. Пытаемся понять, что именно заставляет магию убивать тех, у кого магии нет.
— Чего-о⁈ —
