На зиму царская семья возвращалась в Зимний дворец, с 1896 г. он вновь стал жилой императорской резиденцией. Собаки по традиции сопровождали во всех переездах своих хозяев. Но в Зимнем дворце возможности для выгула собак были очень ограниченны. Основную массу собак, видимо, держали в подвале. Только после создания у жилого, северо-западного ризалита Зимнего дворца «Собственного садика», обнесенного гранитной двухметровой стеной с решеткой, Николай II начал сам ежедневно выгуливать своих собак. 11 ноября 1896 г. он записал: «Гуляли вдвоем со всеми собаками». «Вдвоем» – это с женой, императрицей Александрой Федоровной.
Любопытно, что даже эти прогулки царя с собаками становились темой для слухов и «глобальных» выводов. Одна из мемуаристок в феврале 1898 г. упомянула в дневнике: «Романченко говорил, что проходивший возле сада Зимнего дворца мальчик рассказал ему, что, посмотрев в щелку забора, он увидел в саду царя с двумя собаками; царь бросал палку, которую собаки ловили, при этом царь тоже бегал с собаками. По всему видно, что царь еще молод, что подобные развлечения ему интереснее, чем все доклады министров, которые ему приходится выслушивать»[1060].
Кроме «обычных» зверей, в Зимнем дворце периодически квартировали и довольно странные для императорской резиденции животные. Например, коровы и ослы… Но странными они были только на первый взгляд…
Самую известную «коровью» легенду, связанную с Зимним дворцом, поведал в своих мемуарах А. Бенуа. По одной из «городских легенд», после взрыва в Зимнем дворце в феврале 1880 г. в ходе его глобальной «чистки» на чердаке дворца обнаружили корову. Изумленным жандармам пояснили, что это «дворцовая корова», «снабжающая» молоком придворнослужительских детей. Корову с чердака немедленно убрали.
Однако в Зимнем дворце действительно содержались коровы. В октябре 1829 г. министр Императорского двора кн. П. М. Волконский в записке к генерал-лейтенанту Захаржевскому потребовал прислать в Зимний дворец «дойную корову для Государыни Императрицы». Понятно, что свежее молоко требовалось не только для императрицы, но и для ее маленьких детей, поэтому министр требовал «хорошую, здоровую дойную корову с коровницею и потребною посудою». В результате корова оказалась столь «важной персоной», что ее «принимал и устраивал на дежурной конюшне в Зимнем дворце»[1061] шталмейстер князь Долгоруков.
В мае 1847 г. Николай I осматривал купленного быка «у подъезда Его Величества» в Зимнем дворце[1062]. Скорее всего, этого быка привезли на корабле из Европы, и император пожелал взглянуть на него до отправки животного на одну из пригородных дворцовых ферм.
Кроме коров, в хозяйственных помещениях Зимнего дворца держали и ослиц. Молоко ослиц считалось очень действенным средством для борьбы с чахоткой. Чахоткой (от слова «чахнуть») тогда называли туберкулез легких. Этой болезнью страдали не только простолюдины, но и аристократы. Умирали от чахотки и члены императорской семьи. Например, в 1844 г. от чахотки умерла младшая дочь Николая I – великая княгиня Александра Николаевна, а в 1880 г. – императрица Мария Александровна.
В качестве лекарственного препарата для борьбы с чахоткой издревле использовалось ослиное молоко. Еще Авиценна в знаменитом «Каноне врачебной науки» упоминал, что «молоко ослицы и козы хорошо [помогает] от кашля, чахотки и кровохарканья». Поэтому средняя дочь Николая I великая княгиня Ольга Николаевна совершенно не случайно упоминает, что в 1840 г. «в Эмсе Мама пила воду, а я – ослиное молоко»[1063].
Но в Петербурге дойную ослицу раздобыть было очень сложно. Однако в дворцовом хозяйстве, как «в Греции», имелось «всё». Например, в 1831 г. в Зимний дворец по распоряжению министра Императорского двора князя П. М. Волконского доставили двух дойных ослиц. Прислали их в императорскую резиденцию с Гатчинского скотного двора для лечения жен служащего Петербургского почтамта статского советника Цирлейна и ротмистра Кавалергардского полка Толстого[1064]. Очень характерный факт заботы Николая I о здоровье не только близких ему людей, но и о близких не самых значительных чиновников и офицеров.
Подчас ослы становились героями дворцовых анекдотов. Однажды в Эрмитажном театре решили поставить пьесу Августа Коцебу (1761–1819) «Рогус Пумперникель», и возник вопрос о том, как доставить во дворец осла для этой постановки. Решение сразу же подсказал гофмаршал Нарышкин: «Э, пустое дело! Самым натуральным путем – на Комендантское крыльцо».
Имелись в Зимнем дворце и козы. В марте 1881 г. Александр III, еще до отъезда в Гатчину на постоянное жительство, распорядился устроить в зимнем саду Малого Эрмитажа «место с балюстрадами из точеных баляс для двух коз американских»[1065].
Давней традицией царского двора было содержание экзотических животных, привезенных «из дальних стран». В императорских резиденциях многое должно было удивлять и поражать, а подчас и ставить в неловкое положение «разовых гостей».
О давности этой традиции свидетельствует указ Елизаветы Петровны о высылке ко двору мартышки: «…здесь уведомленось чрез одного шкипера голландскаго, Клас Кемптес именуемаго, что есть в Амстердаме у некоего купца в доме (котораго имяни не знаем) мартышка, сиречь обезьяна, цветом зеленая, и толь малая, что совсем входитъ в индейский орех; и тако желательно есть, чтоб оную для куриозности ее бы ко Двору Нашему достать; тако имеете вы, по получении сего беззамедления в Амстердам к Секретарю Ольдекопу отписать, и ему коммисию поручить сию мартышку, осведомлясь там у кого находится, и с тем орехом индейским, в котором (sic) она входит, купить и сюда отправить каким образом удобнее будет, чтоб она сбережена и в целости сюда привезена была…»[1066].
В тексте указа императрица предстает как очень любопытная женщина, которой кто-то рассказал о виденной диковине, и она пожелала получить эту диковину немедленно. В результате по повелению императрицы мартышку купили, и специальный курьер сержант Валуев доставил ее из Голландии в Петербург.
С 1840 г. в фонтанах зимних садов Зимнего дворца (на половине императрицы Александры Федоровны и над Посольским подъездом) плавали «золотые» рыбки. Кормили их пшеничным хлебом с царского стола. Содержать их было сложно, рыбки периодически гибли, поэтому их популяцию по возможности пополняли. Обходилось это недешево. В августе 1843 г. майор от ворот Баранович сообщал в рапорте министру Императорского двора князю П. М. Волконскому: «В настоящее время имеется для двух садиков Зимнего дворца 42 рыбки», поэтому число рыбок, «почитаемое недостаточным для непременной в следствии в них убыли», предлагалось увеличить на два десятка. Для чего предлагалось купить рыбок у «француза Меро» с парохода, «ожидаемого на днях». Десяток «золотых рыбок» продавался по 14 руб. 28 коп. сер.[1067]
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
