— Достаточно фокусов, — сказала она. — Ты знаешь о нашей боли, ты знаешь о боли нашего мирового духа. Я верю тебе. Ты можешь нам помочь.
— Боль Лилеатанира отдается далеко и широко, — ответил чародей. — Его нужно исцелить, прежде чем случится еще большее разрушение.
— Как все это можно исцелить? — недоверчиво прошептала Сардон. — Само ядро мира осквернено, и духи жаждут лишь кровопролития и мести.
— Именно, — сказал Караэис. Он уронил еще одну руну в круговерть, и та немедленно привела диссонирующие узоры к равновесию. Руна возмездия. — Я испытал тысячу других вариантов, — добавил чародей, — и каждый раз с одним и тем же результатом. Это — единственный путь вперед.
— Возмездие? — с горечью воскликнула Сардон. — Как мы можем отомстить тем, до кого не можем добраться? Нас осталось так мало, мы не можем даже и думать о том, чтоб сражаться!
— Я прошу лишь, чтобы вы разрешили нам быть вашим орудием мести. Позволь мне и моим компаньонам предать правосудию тех, кто свершил это отвратительное злодеяние.
Сардон заморгала, не в силах поверить.
— Вы… вы можете это сделать? — с запинкой выговорила она, на миг отважившись дать себе надежду. — Найти их и наказать?
Чародей в рогатом шлеме торжественно кивнул.
— В моей власти отследить судьбы темных сородичей, которые явились сюда и осквернили храм. Узор изменчив и рассеян, но еще будут ключевые моменты, в которые можно будет применить воздействие. Даешь ли ты позволение на то, чтобы это свершилось?
Наказание, возмездие. Эти слова казались Сардон отталкивающими, но то, что она увидела в Мировом Храме, потрясло ее веру до самого основания. Если чародей прав, и если именно с этого можно начать процесс исцеления, то кто она такая, чтобы отказывать дракону в его доле? Какая-то часть ее хотела посоветоваться с племенами, узнать, чего желают они, другая часть же твердо знала, каковы окажутся их желания. Суровая жизнь экзодитских кланов сформировала бескомпромиссное понимание справедливости: око за око, кровь за кровь. После всего, что они пережили, нелегко будет сдержать их самые фундаментальные инстинкты.
Сардон даже не была уверена, что сможет найти путь и спуститься с горы, будучи настолько ослабевшей. Будет ли чародей сидеть и ждать, пока след становится все холоднее, а она пытается разобраться с кланами? Скорее всего, нет. Он терпеливо наблюдал, возвышаясь над ней, и между ними кружился узор из рун, пока скитальцы ждали ответа.
— Хорошо. Приведи их ко мне. Этого я прошу, Караэис.
— Ты хочешь сама свершить правосудие?
— Я хочу посмотреть им в глаза, прежде чем отдам их дракону, — сказала Сардон голосом, не допускающим возражения.
Мигающий свет и близость горизонта не давали четко определить, насколько далеко на самом деле находятся эти врата по ту сторону разоренной равнины. Может быть, до них было всего несколько тысяч метров, может быть, в два раза больше.
— Попытаются ли они попасть в нас, или же все в руках госпожи удачи? — требовательно спросил Пестрый.
Морр резко повернулся, что свидетельствовало об удивлении, и посмотрел на своего маленького спутника.
— Не знаю, — признался он, — но эти орудия грубы и крайне неточны, ибо полагаются на большую площадь и силу поражения.
— А они реальны? Реальны здесь и сейчас, я имею в виду! — возопил Пестрый.
— Весьма реальны.
— Ну хорошо, тогда я попробую отвести их огонь на себя, пока ты пробираешься к вратам, — прокричал Пестрый поверх грохота снарядов. — Не. Уходи. Без. Меня.
С этим финальным напутствием арлекин быстро сбежал по склону на равнину. На бегу его стройный серый силуэт рассыпался облаком ярко окрашенных осколков, которые хаотично кружились и метались туда-сюда. Новый многоцветный, калейдоскопический сполох появился среди мрачных оранжевых и красных собратьев и заплясал между ними.
Трассирующий огонь первым отреагировал на дерзкое вторжение. Светящиеся линии начали хлестать вокруг, преследуя танцующее облако световых пятен, которое мчалось прочь по равнине. Через несколько мгновений вокруг него стали вспыхивать взрывы, заглушая друг друга своим ревом и грохотом в тщетных попытках уничтожить пришельца.
Морр ринулся к воротам по песку, который все еще был жарким от бомбардировки. Всюду лежали мелкие мятые обломки дымящегося металла — шрапнель, если именовать их правильным архаичным названием. Кое-где валялись и куски того, что некогда было живыми существами, ошметки мяса и костей, по которым едва возможно было сказать, были ли они раньше частями чего-то целого. Почерневшие ямы отмечали места, где рухнули большие снаряды, им контрастировали почти комично мелкие выжженные пятна от меньших бомб. Не все летящие на равнину снаряды преследовали безумно мчащегося арлекина: самые тяжелые продолжали рушиться как будто случайным образом, и каждый из них, врезаясь в землю, сотрясал все вокруг и поднимал огромный пылевой гриб. Морр низко пригнулся и продолжал упорно двигаться к своей цели, вскоре полностью скрывшись за дрейфующими в воздухе облаками пыли.
Земля дрожала под стремительными стопами Пестрого. Воздух полнился уханьем, визгом и треском обломков металла. Он пристально вслушивался в шум, улавливая характерные свистящие звуки, с которыми приближающиеся снаряды рассекали воздух, и пронзительный вой шрапнели, разлетающейся при каждом взрыве. Он метался туда и сюда, чтобы не попасть под огонь незримых врагов, и танцевал среди пекла с казавшимся безрассудным самозабвением. Домино-поле размывало облик арлекина, и в него невозможно было точно прицелиться. К несчастью, большей части примитивного вооружения, использовавшегося здесь, и не нужно было точно прицеливаться — фактически, ему достаточно было один раз удачно попасть. Однако медлительные в сравнении с ним тучи трассирующих снарядов были бы весьма опасны, если бы не поле, и даже с его помощью Пестрый был вынужден то отскакивать в сторону, то перепрыгивать через ищущие его потоки пуль. Так случилось не менее дюжины раз.
Но даже сверхъестественное проворство Пестрого имело свои границы. Ему пришлось сделать петлю и отступить, когда огонь стал слишком интенсивным, чтобы бежать вперед. К несчастью, это поместило его в не менее опасную ситуацию — убегая, он едва не попал под шальную очередь. Вереница взрывов в десятке метров от него сбила Пестрого с ног. Шрапнель загудела вокруг, словно рой рассерженных пчел, и ужалила его в грудь и плечи. Он инстинктивно перекувырнулся, почувствовав удар, вскочил на ноги и тут же помчался прочь. Через несколько шагов он покачнулся, все еще ошеломленный взрывами, и едва не упал.
— Сейчас не время отдыхать, старина, — пьяно пробормотал он самому себе и прыснул со смеху, пытаясь заново овладеть своими вихляющими ногами. Наконец они подчинились и понесли его дальше. Холодная ноющая боль начала распространяться по груди — явно недобрый знак. Пестрый решил, что ему надоело играть роль мишени, аудитория, похоже, все равно не оценила, и Морр уже наверняка приближается к воротам. Он отключил домино-поле и стал невидимым серым пятном, мелькающим среди огней, которое мчалось прямым курсом к воротам.
Морр появился из-за колышущегося занавеса пыли и вышел на участок истерзанной земли вокруг врат. Они, казалось, нависали над ним, еще когда он был за сто метров от них — угловатая стена нефрита высотой с шестиэтажное здание, которая светилась собственным внутренним светом. Теперь, когда бомбардировка сфокусировалась в другом месте, преследуя отвлекающего огонь арлекина, врата выглядели практически мирно. Морр вскинул голову, заслышав звук винтовочного огня, затрещавший неподалеку. Он был не единственный, кто воспользовался отвлечением.
Залпы бессильно ярились позади Пестрого, слепо обрушиваясь туда, где он уже был, вместо того места, где он был сейчас, или — еще лучше — того, где он только собирался быть. Однако некоторые стрелки с трассирующими пулями продолжали приближаться, выпуская очереди в его летящий серый силуэт, и это становилось неудобным. Пестрый ускорил темп, теперь каждый шаг-скачок уносил его на пять и более метров за раз. Впереди и чуть в стороне, почти на уровне земли, он увидел мерцание крошечных искр. Две группы стреляли друг в друга, одновременно пытаясь прокрасться к вратам. За ними виднелась маленькая фигура Морра, стоявшая у самого портала.
Пестрый на миг задумался о моральном значении этой ситуации, а потом реактивировал домино-поле. На бегу он вновь взорвался ярким светом, рассыпался на осколки, словно витражное окно, и промчался буквально над головами стрелков. Они начали беспорядочно стрелять в вихрящееся облако светлячков, пули свистели мимо арлекина, но он преодолел их ряды, не получив и царапины. Вокруг хлестал трассирующий огонь, преследуя его — невидимые стрелки снова обнаружили целью. Через секунду послышался свистящий вой первого приближающегося снаряда.
