– У мня РЭБ[177] тоже не за красивые глаза зарплату получает, – хитро сощурившись, смотрит на меня полковник. – Почти все их переговоры записаны, и из ответов командира бредунов они несколько фраз смонтировали, на разные ситуации. Будут сидеть, эфир слушать, и если что – за вас ответят. Ну, и вы тоже слушать все это дело будете, чтобы в курсе событий быть.
В общем, за обсуждением засиделись допоздна, и в Большую Ивановку я вернулся далеко за полночь. Зато операцию по блокированию и разгрому банды бредунов мы разыграли потом словно по нотам.
Что, в общем-то, и неудивительно. И план составлен был толковый, и парней я тогда взял с собой только самых бывалых и подготовленных. Хотя, узнав, что предстоит боевой выход, в добровольцы дружно записались все, а потом чуть было не переругались друг с другом, выясняя, кто именно поедет. Пришлось мне на разошедшихся подчиненных рявкнуть и назначать «лучших среди равных» волевым командирским решением, отдав при этом, чего уж лукавить, предпочтение старым своим товарищам из отряда Убивца. Не то чтобы остальные намного хуже или доверял я им меньше… Просто… Ну, считайте это мелким бзиком и глупым суеверием. С другой стороны, это самое суеверие, метко прозванное кем-то когда-то «чуйкой», только за неполный год мне несколько раз жизнь спасло. Да и сюда я угодил, по большому счету, только благодаря ему, родимому. А не послушался бы своего «вещуна» – так и спалили б меня «духи» в том «КамАЗе» напротив школы в Алпатово.
Как бы то ни было, сработали мы хорошо. Жизнь, как водится, и тут внесла свои коррективы, и бредуны, которых мы должны были взять на их стоянке в Гусевке, в момент нашего появления активно пытались укокошить кого-то в развалинах Ольховки, примерно в пяти километрах от своего лагеря. Причем настолько активно, что наше появление «на сцене» банально прозевали, за что и поплатились. Так и вышло – хотели одно доброе дело сделать, а сделали два: и банду на ноль помножили, и мальчонку-ходока здешнего спасли. Хороший, кстати, паренек – шустрый, смелый и за словом в карман не лезет. Далеко пойдет, если раньше по бесшабашности своей мальчишеской голову не сложит. Короче, если б не странное, не совсем понятное самоубийство главаря банды, первый этап операции можно было бы считать чрезвычайно удачным.
Теперь же мы лежим тут, прея под плотными маскировочными накидками на палящем солнышке, в ожидании контрабандистов. А погодка, что называется, шепчет. Одуряюще пахнет степными травами, ветерок качает синие васильки и звенит в серебристом ковыле, в траве оглушительно трещат кузнечики, а в небе заливаются жаворонки. Красотища! Даже зияющие пустыми провалами окон дома, просевшие сараи и завалившиеся заборы давно покинутой людьми деревни с простеньким названием Гусевка картинки не портят. Похоже, отсутствие людей природе только на пользу идет – разрослись вширь и выползли за пределы палисадников сады. Правда, всякие груши-яблони, почти наверняка давно уже одичали, ну так нам их не есть – рано еще, не сезон пока. Сквозь сильно занесенный землей асфальт давно уже пробилась не только трава, но и кусты и даже молоденькие, тонкие деревца. Скоро о том, что когда-то на этом месте была дорога, и догадаться нельзя будет. А чуть позже, лет этак через двадцать, и дома добьет окончательно непогода и сырость. И осядут они невысокими кирпичными холмиками, которые быстро занесет пылью и затянет травой и кустарником. И над всей этой идиллией, как и сейчас, будет жарить солнце с яркого голубого неба. Просто пастораль какая-то, честное слово, хоть и постапокалиптическая. А мы тут лежим в засаде и готовимся всю эту красоту порушить, если понадобится. Готовимся стрелять, взрывать и жечь. Как тот Волк в мультфильме сказал? «Работа такая…» Да уж, и не возразишь.
В этот раз я скупердяйничать не стал и взял на встречу с дорогими гостями почти весь отряд, за исключением дежурного взвода, исполняющего на нашей базе в Ивановке роль мангруппы[178]. Треть своих парней я обрядил бредунами и велел занять позиции в нескольких домах на южной окраине Гусевки. Сами бы, конечно, ни в жизнь не управились, но тут здорово помогла вещевая служба Бригады, на складах которой чего только не было. В старых, рваных и умышленно испачканных плащах от ОЗК, до белизны вытертых длиннополых кожаных плащах ходоков с глубокими капюшонами и каком-то еще невообразимом тряпье, в самодельных тюрбанах и шемахах выглядели парни колоритно и угрожающе. Этакие сухопутные пираты, с поправкой на постапокалиптический антураж. Ни дать ни взять, массовка для очередной серии кино про Безумного Макса. Подозреваю, что контрабандисты купятся, если только у них заранее какой-нибудь хитрый сигнал для опознания не предусмотрен. Но, даже если так, именно на такой случай и потеем под «лохматками» мы. Оставшиеся два взвода весьма плотно «держат» окрестности бывшей деревеньки, заранее распределив сектора обстрела и даже заминировав управляемыми минами наиболее удобные для отступления направления и самые подходящие для обороны позиции. То-то, ежели что, уголовничков наших сюрприз ждет! Главное – чтобы приехали.
В наушнике дважды отчетливо щелкнуло и почти сразу я расслышал сквозь завывания ветра в руинах и шелест высокой сухой степной травы слабые, на грани слышимости, завывания нескольких моторов. Ну, наконец-то! А мы вас уже заждались!!!
Мерный рокот двигателей все ближе. Внезапно оживает наушник.
– Чужой, Русу.[179]
– На связи.
– Наблюдаю противника. Цель движущаяся, групповая. Четыре единицы. Идут с интервалом метров по двадцать. Три легковые и грузовик. Дистанция до головной машины – шестьсот. Выглядят спокойно. Держу головную, на ней «крупняк»[180].
– Понял тебя, Рус. Помни главное – их старший мне нужен живым.
Объяснять снайперу, что в случае чего, его первостепенная задача – пулеметчик на головной машине, а потом – водители всех остальных и контрабандисты, вооруженные самым серьезным, как говорят в армии – коллективным оружием, я не стал. Ни к чему оно, Бекетаев и без меня отлично знает, что, как и в какой последовательности ему нужно делать.
– Принял, – Руслан замолкает.
Вообще-то я сам установил для всей группы режим радиомолчания, все сигналы – только тоновыми или просто короткими, заранее оговоренными сериями щелчков. Так, на всякий случай. Уж если у контрабандистов хватило ума с бредунами связь наладить, то и до сканирования эфира они вполне додуматься могли. Вполне логичный шаг был бы с их стороны. Но мы со снайпером сегодня – исключение. Повторять прокол с командиром бредунов у меня нет ни малейшего желания. Поэтому связь с нашей главной ударной силой мне нужна надежная и ясная. Именно поэтому и возле меня, и рядом с Русом лежат сейчас старые, но надежные и не раз проверенные в деле радиостанции Р-159. Одна – моя, еще на Терском аронте взятый трофей, вторая – от щедрот Лапшина выделенная нам на время проведения операции связистами Бригады. Да, тяжела старушка, словно могильная плита, зато с включенным «Историком»[181] любой противник может эфир слушать аж до ишачьей Пасхи, все равно ничего, кроме треска да воя помех, не услышит.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
