движения, ни одного слова… Наверно я сумасшедшая, ведь мы общались, если это можно так назвать, только во время обеда, а обед длился не больше часа. Потом… Потом я ушла к себе, и мной завладела мысль о вас, об опасности, вам угрожающей. И я совершила давно тебе известную глупость… Об этом много сказано. Важно то, как я тогда ненавидела Виктора, этот гнев, замешанный на отчаянии, был способен лишить меня рассудка.
– Насколько я помню эту историю, ты тогда отдавала себе отчёт в том, что происходит, – тихо заметил Анри.
– Мне так казалось… – Анна тяжело вздохнула и присела на стул. Она снова стала перебирать цветы, это чуть-чуть успокоило её, – Когда на утро мы, наконец, всё расставили по своим местам, и поняли, что на самом деле сделал Виктор, меня охватило такое чувство…
– Он стал героем.
– Вроде того, – и Анна смущённо улыбнулась, – Может быть, я и нимб тогда ему пририсовала, уже не помню. Как я дождалась возвращения Жана и Геньи?.. Я встала с первыми лучами солнца, пробралась на сеновал и затаилась, в ожидании, когда близнецы проснутся. У меня было достаточно времени, чтобы изучить каждую чёрточку этого лица. Я знаю его лучше, чем своё… – Анна тихо рассмеялась, – Я с трудом улизнула с глаз Жана, когда он проснулся. Странно, они такие разные и такие похожие одновременно… Ой, прости, Анри, что-то я слишком разговорилась. Кто бы мне сказал, что я всё это когда-нибудь кому-нибудь скажу! Говорят, девушки так доверяют только матерям, но я не помню свою маму, – и Анна даже покраснела от смущения.
«Ты не боишься меня, потому что глупо бояться спелёнатую куклу!» – горько отозвался Анри, в этот момент даже благодарный своим бинтам, ведь они надёжно скрывали пожар, который охватил его раненую душу.
– Хорошо, готов побыть матерью, – как мог бодрее заявил юноша, – Ты правильно делаешь, что не боишься меня.
– Разве тебя можно бояться?! Ты такой добрый, хороший…
– А ещё я верный, как собака.
И Анна рассмеялась.
– Да, о собаках… Ведь той ночью, когда я пыталась увести Виктора подальше от барона, а его даже укусила!
– Ты!? Укусила!? – не поверил своим ушам Анри.
– Да, – Анна не знала, смеяться или плакать при таком признании, – Самой не верится, как я умудрилась… Виктор пытался меня остановить, что-то объяснить. Но тогда я не была способна что-либо понять. Отчаяние и страх – вот чем я была в тот момент. А что делают маленькие испуганные собачки? Да, верно, кусаются, – и Анна смущённо рассмеялась.
– Уверен, эта рана его жизни не угрожала, – Анри решил поддержать её горькое веселье.
– Но у него нет никакой раны от укуса! – тут же встрепенулась Анна, – И это так странно! Я приглядываюсь к его рукам все эти дни, а вчера, когда он решил поплавать, развеялись мои последние сомнения. Его руки чисты, даже слишком.
– Подожди, Анна, ты уверена, что кусала, а следов нет?! Я правильно понял?
– Да! Либо я тогда помешалась, либо… Да нет же, я помню, как испугалась, когда почувствовала вкус крови, а хватка этих рук не ослабла.
– А на себе ты следов не находила? Может быть, губу прикусила? – губы Анри тронула улыбка.
– Я тебя понимаю, Анри, мне тоже приходила такая мысль в голову… Но нет! Я ведь не каждый день кусаюсь! Поверь, такое не забудешь! Я уверена в том, что было, но… доказательств нет… – и Анна растерянно развела руками.
– Да, это очень странно… Извини, но ты сказала, что его руки чисты, даже слишком. Как понять это «слишком»?
– Анри, ты всё ещё хочешь меня слушать? Тебе не кажется это бредом сумасшедшей?..
– Конечно же нет! Я верю тебе, и тоже хочу разобраться. Так что ещё ты хотела сказать о его руках?
– Да, его руки… – и Анна не скрыла тяжёлый вздох, – Когда мы обедали в обществе барона, руки Виктора были смуглее и грубее… Как бы это точнее сказать… Ногти не так хорошо ухожены и чисты. Кожа такая… я видела такой цвет у нашего кузнеца. Эти руки никогда не знали перчаток. А позже ночью, я точно помню, что, когда он схватил меня за руки, мою кожу резанули его мозоли, настоящие, грубые мозоли. Но при свете нового дня руки Виктора оказались другими, гораздо ухоженнее!
– Продолжай, прошу тебя! – Анри даже подался ближе.
– Что тут ещё скажешь?.. Легче поверить, что всё это мне привиделось, – и Анна невесело рассмеялась, но смех был краток, больше походил на плач. Она продолжила уже через минуту, – Самое печальное началось потом, когда он увидел Марианну. Это ужасно. Вот её он любит. Как же нестерпимо видеть в этих глазах обожание к другой, а к себе разве что снисходительную жалость. Сочувствие там, где читалось восхищение! Близнецы оказались похожи больше, чем я сначала предполагала.
– Оба любят Марианну… Но по-разному. Их чувства не похожи, как небо и земля! – заметил Анри.
– О! Я так не думаю. Они оба готовы из кожи вон вылезти, чтобы угодить ей.
– Да, но, если Жан боготворит её в себе, но Виктор себя в ней.
– Что?! – удивилась Анна и задумалась, – Не знаю, не знаю… Здесь не надо забывать, что Виктор отвергнут. После той злосчастной стычки, после того как он нечаянно поломал Жану палец, отношения между Марианной и Виктором стали очень прохладными… Виктор, кажется, даже постарел на несколько лет… Ему больно, очень больно…
– Милая Анна, но ты же сама говорила, тогда он набросился на Жана как безумный!
– Безумный!? Да, это состояние сродни безумию! Он слишком её любит и не в силах смириться с утратой. Она весь смысл его жизни…
– Время лечит, – против воли ожесточился Анри.
– В такие минуты нельзя найти более жестокие слова.
– Прости, я не хотел тебя обидеть…
– Ничего. Я и сама хочу верить, что время лечит. Я дождусь, когда его рана перестанет кровоточить. Только, видно, ждать придётся очень долго, – Анна смолкла, и взгляд её потускнел.
А Анри почувствовал ком в горле: «А мне сколько придётся ждать, Анна?!!» – но он нашёл силы взять себя в руки и бодро поинтересовался:
– А ты не пыталась поговорить с ним о чём-нибудь интересном ему?
– Пыталась, конечно же. Но он избегает меня. Только раз мне удалось как-то более или менее долго поговорить с ним. Ты не представляешь, как это бывает трудно поддерживать беседу, когда с другой стороны ни малейшего отклика, ни капли помощи. Особенно, когда так хочется, так ждёшь этого… чуда. Кажется, я тогда перепробовала всё. Ни одной точки соприкосновения…
– Но вы ведь встречались до Райского уголка. Чем не тема?
– Это худшая из тем! Как только я к ней подхожу, так он сразу находит предлог прервать разговор. Возможно, он чувствует что-то похожее на вину передо мной…
– Ты склонна стереть
