– Вперед! – взревел Бурцев.
Хрен с ним, с этим безымянным гранатометчиком. Даже если фашик все еще жив и лишь притворяется покойником, долго он тут все равно не протянет. А у них есть дела поважнее. И значит…
– Вперед!
Бурцев газанул, увлекая за собой остальных. «Цундапп» сорвался с места. Ярославич наконец опомнился. Пророкотал из‑под золоченой личины:
– Вперед!!!
Глава 40
Знакомый медведь на щите мелькнул где‑то слева – в кучке воинов дерптского епископа. Бурцев навалился на руль. Не так чтоб резко – нет, слишком высока скорость, слишком скользко под колесами, слишком трудно удерживать копье одной рукой, а другой управлять тяжелым военным мотоциклом с коляской. Разворачивался он по широкой дуге. Вот тут‑то, на этом вираже, ему и преградили дорогу.
Огромный рыцарский конь. На коне – здоровенный детина. Ну, прямо онемеченный Илья Муромец. Глухой шлем‑топхельм украшен внизу – под смотровой щелью – двумя крестообразными вырезами. Распахнутая длиннополая фиолетовая мантия не скрывает доброго панциря, надетого поверх кольчуги. Небольшой, но прочный щит украшен броским дерптским гербом: меч, перекрещенный с ключом, на красном поле и желтый крест поверху. Еще один крест – на груди. Не привычные черные полосы на белом фоне, а настоящий массивный крест из золота. Болтается на крепкой золотой же цепуре, которой обзавидовался бы любой новорусский браток.
Бурцев понял: сам Герман фон Крайземан – близкий дружок Фридриха фон Берберга выехал ему навстречу. Дерптский епископ играючи размахивал устрашающих размеров булавой. Неправдоподобно огромной, свидетельствующей о нечеловеческой силе всадника. «Так вот о чем рассказывала Ядвига!» – пронеслось в голове Бурцева.
Как и многие воины‑клирики, его преосвященство предпочитал убивать, по возможности, «без пролития крови». Впрочем, фигня все это и поповские бредни: одежда Германа была обильно забрызгана красным, с железного набалдашника епископской дубины тоже капало… Когда ломаешь такой штуковиной черепа, хребты и кости, трудно остаться чистеньким.
Грозный всадник поколебался секунду, выбирая между новгородским князем и мотоциклистом. Выбрал второго. Который, впрочем, сейчас мчался первым.
Епископ пришпорил коня…
Бурцев до отказа крутанул ручку газа.
Ветер в лицо, шум в ушах. И приближающаяся фигура воинствующего клирика впереди.
Они неслись друг на друга подобно двум мифическим титанам. Под одним гудел озерный лед, другой глушил окружающих тарахтением мощного мотоциклетного двигателя. Позади епископа толпились рыцари‑вассалы в плосковерхих шлемах и с разномастными гербами на щитах. За Бурцевым следовал засадный полк, ведомый Александром. Но на их пути не встал никто. Ничего не помешало этому чудному полурыцарскому‑полубайкерскому поединку.
Герман фон Крайземан поднял страшную булаву. Бурцев чуть шевельнул руль, вгоняя между собой и противником мотоциклетную коляску. Пусть хотя бы она, что ли, послужит щитом.
И‑эх!
Бурцев нанес удар первым. Длинное копье давало некоторое преимущество. Весьма, впрочем, иллюзорное, как оказалось. Держать крепко и бить точно левой рукой непросто… Дерптский епископ принял вражеский наконечник на щит. Без проблем усидел в высоком седле. А вот Бурцеву показалось, будто ему при столкновении оторвало руку по самое плечо. Древко копья выскользнуло из пальцев, как живое.
Зато его преосвященство подвел конь. Приученное к шуму сечи, но устрашившееся «цундаппова» рева, животное рвануло в сторону. Герман фон Крайземан нагнулся в седле, за малым не касаясь полой дорогой епископской мантии озерного льда. Однако до головы мотоциклиста дотянуться так и не смог. Удар епископской булавы лишь снес пулемет с турели. А в следующее мгновение…
Рывок! Бурцев не сразу и понял, что вдруг дернуло сзади, что крутануло и резко повело машину вбок, что едва не опрокинуло тяжелый «цундапп». И… и тут же отпустило!
Он судорожно вцепился в руль. Выровнял накренившийся мотоцикл. Оглянулся. Епископский конь вломился в дружинные ряды Александра уже без седока. Сам Герман фон Крайземан валялся на снегу. Край его непозволительно длинной мантии – оборван. Надо же! Попала в колесо! А это вам – не копейный удар. Это сдернет с седла кого угодно.
Дерптские рыцари бросились на выручку поверженному господину, яростно ошиблись с русско‑татарским полком. Какой‑то вассал павшего епископа атаковал «цундапп». На счастье Бурцева, горячий дерптский парень видел в самоходной телеге‑убийце большее зло, чем в ее наезднике, и удар тяжелого копья пришелся в многострадальную коляску. Звон. Треск. Люлька пробита. Наконечник намертво засел в спинке пустующего сиденья пулеметчика. Длинное древко не переломилось – оно так и осталось торчать над развороченной пулеметной турелью нелепым прямым рогом.
Тряхнуло от копейного тарана капитально. Бурцев с трудом удержал машину, поддал газу, и всадник, тянувшийся уже за мечом, остался позади. Фигово, если так пойдет и дальше: Бурцев вовсе не желал расставаться со своим железным конем до тех пор, пока не настигнет фон Берберга.
Избегая стычек со смелыми и внушая ужас малодушным, телепая застрявшим в коляске копейным древком, подскакивая на кочках‑трупах, он кружил между дерущимися. Он искал главного врага… Врага не было. Нигде! Мелькнувший было за дерптским епископом гербовый медведь вестфальца больше не показывался. Зато… Бурцев и сам не заметил, как слепой случай вынес его прямиком к знамени ливонского магистра. Может быть, попытать счастья там?
Он бросил рокочущий мотоцикл на рыцарей, прикрывавших знаменосца. Лошади всадников шарахнулись в стороны. Кресты, кресты, кругом одни кресты. Облом! Герба с медведем нет и здесь!
Безумная ярость берсерка охватила Бурцева. Он заорал, как давно уже орали все вокруг – громко, страшно. И погнал «цундапп» к главному знамени крестоносцев. Немцы, как могли, пытались остановить трехколесную ревущую телегу. Арбалетный болт царапнул по мотоциклетному крылу. Чей‑то меч сшиб с головы шлем. Боевая секира расколола заднее сиденье. А Бурцев, пригнувшись к самому рулю, несся вперед.
Голову растерявшегося знаменосца защищал не топхельм, а открытый остроконечный шлем поверх кольчужного капюшона. И Бурцев прекрасно видел распахнутые от ужаса глаза всадника. Рот ливонца раззявлен в беззвучном крике. Миндалевидный щит висит у седла, меч покоится в ножнах. Казалось, немец при виде несущегося на него мотоцикла впал в ступор. Как, впрочем, и рыцарский конь. В последний момент конь все же попытался уйти с дороги, а ливонец неловко прикрылся стягом.
Бурцев чуть вывернул руль. Дерптское копье, тупой конец которого все еще торчал из пробитой коляски, ударило рыцаря в бок. Древко разлетелось в шепу. Знаменосец вывалился из седла. Ливонский стяг рухнул. «Цундапп» пронесся по поверженному полотнищу всеми тремя колесами.
Глава 41
А вот теперь павший стяг решил все. Русичи взревели. Немцы показали тыл. Теперь в бегство ударились даже самые упертые из крестоносцев. Да и не было больше ни у кого из них возможности держаться дальше. Бегущая толпа сметала и увлекала за собой всех. И как прикажете в такой суматохе искать штандартенфюрера с медведем на щите?
Бурцев сбавил газ, остановился, осматриваясь.
У самых колес лежал кнехт, пронзенный татарским копьем. Бурцев вырвал оружие из тела, бросил в коляску – авось пригодится. Копье было короче и легче трехметровых рыцарских дрынов, зато под наконечником хищно скалился коготь крюка. А эта штучка будет совсем не лишней.
Краем глаза он видел, как Александр Ярославич сшибся с ливонским ландмейстером. Дитрих фон Грюнинген упал – у немцев появилась причина бежать побыстрее… Только вот фон Берберга по‑прежнему нигде не видать. Неужели и гордый вестфалец взял ноги в руки?
Новгородский князь остановился. Замахал руками, давая какие‑то указания свите. Послышались пронзительные сигналы труб и сопелок, бой татарского барабана…
Преследовать разбитого противника тоже надо уметь. Здесь это умели. Пешцы остались на берегу, конница ушла в отрыв. Татары начинали «облаву» первыми. Вопя, улюлюкая, потрясая оружием, они гнали обезумевшего противника по льду замерзшего озера так, как привыкли гонять в родных степях табуны лошадей или стада сайгаков. Дружинники Александра присоединялись к воинам Арапши. И вскоре Бурцеву стал понятен замысел князя.
Победители отсекали побежденным прямой и кратчайший путь к Соболицкому берегу. Немцев и их союзников теснили в сторону, гнали наискосок – по Узменьскому проливу. Прямиком туда, где фашистские танки и «мессершмитт» обстреливали войско князя. Снаряды и бомбы нарушили там целостность ледового покрова, и немало русичей сгинуло вчера в полыньях. Сегодня пришла очередь ливонцам хлебать студеной водицы. Даже если за ночь на Узмени и встал новый ледок, он будет слабеньким и ненадежным.
