Выступая на объединенном заседании президиума ИККИ и ИКК 27 сентября 1927 года, Сталин заявил: «Оппозиция до того запуталась, так ловко загнала себя в тупик, из которого нет выхода, что она очутилась перед выбором: либо Коминтерн и ВКП(б), либо… ренегаты из нелегальной антипартийной типографии. Нельзя болтаться между этими двумя лагерями. Пора сделать выбор. Либо с Коминтерном и ВКП(б) и тогда – война… против всех и всяких ренегатов. Либо против ВКП(б) и Коминтерна, и тогда – скатертью дорога… ко всяким ренегатам и перерожденцам, ко всяким Щербаковым и прочей дряни». Аргументы Сталина повторяли и другие ораторы, и после недолгой дискуссии Троцкий был исключен из Исполкома Коминтерна.
21-23 октября 1927 года объединенный пленум ЦК и ЦКК ВКП(б) вновь рассмотрел вопрос об оппозиции, и вновь в дискуссии выступил Сталин. На сей раз Сталин начал с «личного момента». Он так объяснил, почему стал главной мишенью оппозиции: «Вы слышали здесь, как старательно ругают оппозиционеры Сталина, не жалея сил. Это Меня не удивляет, товарищи. Тот факт, что главные нападки направлены против Сталина, этот факт объясняется тем, что Сталин знает лучше, может быть, чем некоторые наши товарищи, все плутни оппозиции, надуть его, пожалуй, не так-то легко, и вот они направляют удар прежде всего против Сталина. Что же, пусть ругаются на здоровье».
Сталин вновь вернулся к ленинскому «Письму к съезду», в частности к замечанию Ленина о том, что «Сталин слишком груб…» и т. д. На этот раз Сталин фактически отверг ленинскую критику: «Да, я груб, товарищи, в отношении тех, которые грубо и вероломно разрушают партию». Пользуясь тем, что оппозиция многократно возвращалась к словам Ленина о «грубости» Сталина, он постарался показать, что эта характеристика является чуть ли не единственным аргументом в арсенале оппозиции и с его помощью нельзя объяснить многие проблемы идейной борьбы в партии. Он вспоминал борьбу Троцкого с Лениным до 1917 года, позицию Троцкого в вопросе о Брестском мире и его участие в профсоюзной дискуссии и всякий раз заключал эти напоминания словами: «Может быть, тут виновата грубость Сталина?» или «При чем же тут грубость Сталина?»
Сталин постарался показать, что не он, а Ленин был непримирим к фракционности, и обратил внимание, что многие в ЦК ругали его за мягкость по отношению к оппозиции. В ответ на это замечание раздался чей-то голос из зала: «Правильно, и теперь ругаем!». На этот раз Сталин не был настроен миролюбиво: «Теперь надо стоять нам в первых рядах тех товарищей, которые требуют исключения Троцкого и Зиновьева из ЦК». Это предложение было поддержано пленумом.
Очевидно, что Сталин отказался от нового компромисса не из-за сомнительной истории о типографии и сообщений председателя ОГПУ В.Р. Менжинского, а потому что угроза войны была устранена. Еще летом Советское правительство не только не опровергало слухи о неизбежной войне, а даже осуждало тех, кто им не верил, но 23 октября 1927 года Сталин заявил: «У нас нет войны, несмотря на неоднократные пророчества Зиновьева и других… А ведь сколько у нас было пророчеств насчет войны! Зиновьев пророчил, что война будет у нас весной этого года. Потом он стал пророчить, что война начнется, по всей вероятности, осенью этого года. Между тем мы уже перед зимой, а войны все нет».
Сталин утверждал, что разрядка напряженности произошла главным образом благодаря усилиям СССР. Для такого заявления были определенные основания. Напряженность в отношениях с Францией была смягчена после начала переговоров с СССР о частичной компенсации за царские долги. В 1927 году были подписаны договоры о ненападении с пограничными с СССР странами – Латвией и Ираном (договор с Ираном имел особое значение ввиду планов Детердинга о нападении на Баку). СССР принял активное участие в разработке соглашения о разоружении, а в конце 1927 года советская делегация на этих переговорах выступила с декларацией об основных принципах всеобщего и полного разоружения.
Помимо усилий советской дипломатии, ослаблению угрозы войны способствовало и нежелание многих влиятельных кругов в капиталистических странах поддерживать заведомо авантюристические планы. Наряду с Германией Франция, Италия и другие страны Западной Европы не поддержали антисоветскую кампанию Великобритании. В самой Англии также не было единства в отношении этих антисоветских затей. Лидер британских либералов Ллойд Джордж заявил в палате общин, что разрыв отношений с СССР – это одно из «самых рискованных и азартных решений, когда-либо принимавшихся английским правительством».
На решительные действия Сталина и его сторонников подтолкнуло и улучшение положения в стране. Сталин подчеркивал, что это улучшение произошло «за два года», то есть в тот период, когда Зиновьев и Каменев перешли в оппозицию. Сталин констатировал, что партия «добилась умиротворения деревни, улучшения отношений с основными массами крестьянства… А что такое умиротворение деревни? Это есть одно из основных условий для строительства социализма. Нельзя строить социализм, имея бандитские выступления и восстания среди крестьян. В настоящее время мы имеем расширение посевной площади до размеров довоенного уровня (95%), умиротворенную деревню, союз с середняком, более или менее организованную бедноту, окрепшие Советы в деревне, возросший авторитет пролетариата и его партии в деревне». Сталин напоминал, что Зиновьев и Каменев на XIV съезде «попытались подорвать эту политику партии, предлагая заменить ее, по сути дела, политикой раскулачивания, политикой восстановления комбедов. Это была, по сути дела, политика восстановления гражданской войны в деревне».
Сталин говорил и об успехах в развитии промышленности страны. Он напоминал, что «еще в апреле 1926 года на пленуме ЦК оппозиция утверждала, что своих внутренних накоплений не хватит у нас для того, чтобы подвинуть вперед переоборудование промышленности. Оппозиция пророчила тогда провал за провалом. А между тем на поверку оказалось, что нам удалось за эти два года двинуть вперед дело переоборудования нашей промышленности… Мы добились того, чего не добивалось еще ни одно государство в мире: мы подняли нашу промышленность, мы начали ее переоборудовать, мы двинули вперед это дело за счет своих собственных накоплений».
Благодаря успехам в сельском хозяйстве и промышленности население стало получать больше товаров.
Успехи в развитии промышленности позволили Советскому правительству ввести семичасовой рабочий день на промышленных предприятиях. Оппозиция допустила грубейшую ошибку, осудив решение ЦИК СССР о переходе на семичасовой рабочий день. Сталин не мог не воспользоваться этим: «Весь рабочий класс, вся передовая часть пролетариев всех стран… дружно аплодирует идее перехода на семичасовой рабочий день, – а оппозиция голосует против Манифеста… Я не думал, что оппозиция может дойти до такого позора». Как справедливо замечал Дейчер, решению правительства о сокращении рабочего дня оппозиция могла противопоставить вопросы, «которые для рабочих казались абстрактными: Гоминьдан, англо-русский комитет, перманентная революция, термидор, Клемансо и т. д. Единственный вопрос, по которому язык оппозиции не был труден для понимания, было требование улучшить положение рабочих». Теперь после ее выступления против семичасового рабочего дня «вокруг оппозиции возникла стена безразличия и враждебности», писал Дейчер.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
