мы станем там делать? Нам не назначена аудиенция, и вы наверняка не вспомните ни единой персоны, к которой могли бы прийти…
– Да-да, а дядя Гарреш точно бы сумел проникнуть внутрь, не привлекая внимания, – проворчал я. – Я уже пытался вспомнить его связи, не преуспел. И потом, даже если мы войдем, что дальше-то? Кто нам позволит опрашивать хотя бы слуг? Мигом доложат, куда следует, и что-то мне подсказывает: Ларсий не обрадуется, узнав о наших похождениях!
– Мне нравится, когда вы говорите «наших», – широко улыбнулась Фергия. – Это вселяет в мое сердце надежду на то, что…
– Что я вам помогу?
– Нет, что вы небезнадежны.
«Вы зато безнадежны», – мог бы я сказать, но предпочел спросить:
– Есть какие-нибудь идеи?
– Конечно, – тут же сказала Фергия и крепко взяла меня за локоть. – Только нужно избавиться от этого типа. Не сразу, не сразу, пускай походит следом и удостоверится, что я выполняю данное Ларсию обещание – общаюсь с торговцами. Потом ведь докладывать побежит, так хоть будет, о чем…
– А вы тем временем…
Я не завершил фразу, рассчитывая, что это сделает Фергия, и она не подвела:
– Я тем временем буду общаться с торговцами, – с нажимом повторила она. – А когда мы отправимся вкушать обед, а то и ужин… надеюсь, Фиридиз опять приготовит тех птичек в меду, они восхитительны! Словом, план обсудим у вас дома. Но сперва заедем ко мне: мне же еще труп осматривать… если его уже прислали. А Диргешу все равно нужно, скажем так, дозреть.
Надо ли говорить, что я преисполнился самых скверных предчувствий?
– Вейриш, – сказала вдруг Фергия, – вы ведь часто покупаете шуудэ?
– Не то чтобы часто, но случается.
– И знаете, к кому нужно обратиться, чтобы вам показали самый лучший товар?
Я начал понимать, к чему она клонит.
– Конечно. Мне и без просьбы предлагают только лучшее, иначе Аю устроит скандал… А-а-а, вы ведь не видели скандалов в ее исполнении! Многое потеряли.
– Нет, я имею в виду другое. – Фергия потерла переносицу. – Я видела ваших шуудэ: все красавицы, как на подбор, ласковые и, не побоюсь этого слова, выдрессированные. Но что, если вам захочется разнообразия? Ну там… объездить дикую кобылицу вроде Даджи и все в таком роде? То есть для этого у вас Аю имеется, но вряд ли вы посвящаете торговцев в такие подробности, а по здешним меркам Аю ведь уже… ну… не слишком молода, правильно?
– А, вот к чему вы клоните! – дошло до меня. – Конечно, я и таких торговцев знаю, просто не захожу к ним, потому что… на кой мне в доме этакие страсти?
– Думаю, пора наведаться к ним. Потихоньку, чтобы супруга не узнала, понимаете? – выразительно поиграла бровями Фергия, и меня разобрал смех. – Что вы ухмыляетесь? Ири-Хтаре такие люди ничего не скажут, а вы – совсем другое дело.
– Да понимаю я, – поднял я руку. – Попробую. Ничего не могу обещать, тем более, сами понимаете, если Эрра-Тана и оказалась в Адмаре, то ее могли давным-давно продать куда угодно, даже за море. А если она очутилась в чьем-то доме, то…
– То Ири-Хтара со своим отрядом мужей возьмет его штурмом, дел-то, – вздохнула Фергия.
– Погодите! – опомнился я. – Вы что, по крови пропавшую поискать не можете?
– Я вам больше скажу: и сама Ири-Хтара может, у них с северянами, представляете, очень схожие методы! Да и колдуны у бардазинов свои есть… Подумайте, Вейриш: неужели бы она пошла на поклон к чужому магу, если бы могла отыскать дочь доступными ей способами? Она все перепробовала, но даже несколько колдунов, объединив силы, не сумели найти Эрра-Тану!
– Так может, ее уже…
Я умолк.
– Будем надеяться на лучшее, – ожидаемо ответила Фергия. – Тем более мертвой они ее не видят. Просто найти не могут. Следовательно, или им не хватает сил, чтобы преодолеть водную преграду – в том случае, если девушку продали за море, что добавляет головной боли, – или она очень хорошо спрятана.
– Да уж, давайте надеяться, что ни один торговец не польстился на этот цветок пустыни и не увез за три дюжины морей, – пробормотал я, потому что понимал: если след отыщется и укажет в дальние дали, лететь туда придется мне. – Хотя в ваших краях такие забавы вроде бы не процветают.
– Ну, если считать моего пра-пра… неважно! Того, кто женился на Ирдалле, то нет, – улыбнулась Фергия. – Но Ирдалла все-таки существенно отличалась от Эрра-Таны, на мой взгляд.
– Да. Читать умела, к примеру.
– Бардазины неграмотные, по-вашему? – изумилась она. – Ну, Вейриш… не ожидала от вас!
– Но к чему им грамота? Именные бирки на верблюдах подписывать, что ли? – защищался я из последних сил.
– Вообще-то у них есть своя письменность, – желчно сказала Фергия. – И адмарский они знают. Не все, конечно, но среди мужей Ири-Хтары все на нем говорят, а половина недурно читает и пишет. Несколько знают и северные языки. И я уж молчу о дюжинах разнообразных наречий народов пустыни и саванны!
– В чьем-то доме Эрра-Тане эти умения не пригодятся.
– Неважно. Когда я говорила об отличиях, то имела в виду совсем не это.
– А что же?
– Вейриш, ну напрягитесь же! Как их можно сравнивать? Ирдалла сбежала от брата, у нее не было иного выбора, кроме как найти себе хозяина, покуда ее джаннай или еще какой-то дух не забрал! А вот Эрра-Тана – свободная бардазинка, и я сомневаюсь, будто ее так просто удержать в неволе…
– Знаете, я скажу Фиридиз, чтобы поспрашивала знакомых, – подумав, решил я. – Она за одну поездку на рынок узнает больше, чем вы – за неделю.
– Сама ее попрошу, – буркнула Фергия. – А теперь идемте заниматься делом. Или езжайте домой, что вы ходите за мной по пятам?
– Я хожу? – поразился я. – Это вы меня за собой таскаете!
– Не хотели бы – не таскались, я вас не на поводке вожу.
Я открыл рот, чтобы возразить, но осекся: Фергия была права. Я так недавно снова почувствовал вкус к жизни, что опасался снова его утратить. И мне стало мало привычного дома и негромкой перебранки слуг на кухне, и сонных от жары шуудэ… и даже Аю, всегда неизменной, как громадные каменные статуи посреди степи, неведомо когда и кем вытесанные. Она рассказывала о них, я помню…
Мне бы взять и полететь, куда глаза глядят, как я делал это тридцать лет назад, наведаться в Арастен, хорошенько покутить в Стальвии… но я не мог. Боялся взлететь, и это было хуже всего. Нет, вру: хуже всего то, что я не осознавал этого, жил себе в спокойной
