(2003)
Мы живем у себя дома.
И поэтому надо спокойно, никого не слушая, делать то, что мы считаем нужным. Учить детей так, как мы считаем нужным учить. Давать возможность детям из мусульманских семей, если они хотят, изучать ислам. Из еврейских семей – иудаизм.
Главное – что этому противодействие большое…
Публичное осуждение вызывает именно то, что наиболее опасно для бесовщины. То есть медленное, спокойное, поступательное движение национального самосознания народов, населяющих нашу державу.
Это вызывает раздражение и панический ужас. (I, 93)
(2005)
Вы вспомните, какой был поднят гвалт истерический, когда только возник разговор, а почему бы нам не ввести обучение в школах основам православной культуры?
Что такого мы сказали?
А почему в Калмыкии действительно не изучать буддизм детям, которым это интересно?
Что же такого мы сказали? Какой поднят вой по этому поводу!
Потому что в этом случае уже мальчик или девочка, которым семь, восемь, десять лет, тихо и осторожно будут воспринимать с корнями все, что происходило в ее (или его) стране. Они уже на Верку Сердючку не сразу пойдут. Может, они и не пойдут ее слушать двенадцать раз на неделе, а может, пойдут всего два. (IX, 2)
(2009)
Сейчас идет разговор о введении основ православной культуры в средней школе…
Интервьюер: Вы считаете, они столь необходимы?
Это вопрос национальной безопасности! У нас же отняли то, по канонам чего мы жили в течение тысячи лет. А что дали взамен?! Политбюро, партком?!
Кодекс строителя коммунизма тоже не чужд духовным постулатам…
Да, это Евангелие, только без Бога. А как же может быть Евангелие без Бога?! Беззаветная любовь к вождю – это разве не религиозная любовь? А колхозы – это разве не соборность?..
Так дали что-то все-таки взамен или не дали? Может, просто переформатировали веру?
Не дали! Отобрали веру и заставили верить в другое! Но это «другое» – скоропортящийся продукт. Страна ведь до этого жила тысячу лет по своим законам. А потом только на страхе. Страх вынули, и все рухнуло!
Ну уж какой там страх был в восьмидесятые-семидесятые…
Был. И сейчас синдром этого страха существует. И когда его вынули, выяснилось, что больше держаться-то не на чем, почвы нет! Идея – скоропортящийся продукт! Если спокойно и с пониманием, не загоняя никого палкой в церковь, не кликушествуя, дать развиваться приобщению народа к религии, это и будет тем рецептом любви к своей стране, о котором вы спрашивали. Дети четырех-пяти лет сейчас по воскресеньям ходят с бабушками в храмы, ничего не понимая. В школе им будут объяснять, что и когда было, кто о чем говорил… Вот тогда, надеюсь, вырастет поколение, которое хотя бы будет понимать основы тех нравственных принципов, по которым жила страна. Все же нравственные вопросы остались те же! Жизнь, смерть, страх, любовь к детям, уважение к родителям, алчность, зависть… Ничего же не изменилось!
Религия должна быть основой нравственного иммунитета человека. Она не отменяет ни компьютера, ни всего остального. Если человек будет иметь такой внутренний иммунитет, он может что угодно читать, куда угодно ездить… Имея такой иммунитет с детства, он будет сам потом решать, по какому пути идти. А если у него ни черта нет, он открыт, как раковина, в которую втекает все подряд, – он будет морально искорежен. Вот сегодня идет передача по «Рен ТВ» про изменение пола… в час дня! Когда все спокойно могут включить телевизор!
В этой религиозной культуре нового общества найдется место атеистам?
Если атеист не будет грабить и сжигать храмы, заживо закапывать священников – пусть живет, неверие – это его проблема. Другое дело, если атеист будет стоять во главе страны или процессов, связанных с воспитанием молодого поколения, тогда это будет беда, это будет плохо и неправильно…
Никогда в жизни не мог предположить, что Юз Алешковский скажет такие гениальные слова, что свобода – это абсолютное доверие к Богу. Ничего лучше я не слышал! В этих словах нет ни клерикальных перекосов, ни сектантства.
Знаете, какая самая короткая молитва: «Господи! Сделай так, чтоб моя воля не перешибла Твою!» Можно над этим смеяться, но – блажен кто верует, тепло ему на свете!
И это правда! (XV, 44)
КУМИРЫ
(1989)
Интервьюер: Скажите… у Вас есть кумиры?
Придерживаюсь заповеди: не сотвори себе кумира.
Подражать не хотел никому и никогда. Правда, есть картины, автором которых я хотел бы быть. Ну, например: «8 ½» Феллини, «Девушка с коробкой» Барнета, «Стыд» Бергмана, «Поцелуй» Балаяна.
Приступая к новому фильму, обязательно смотрим первые два фильма всей съемочной группой.
Не сочтите за бахвальство, но, будучи в Москве, Питер Брук признался, что в работе над «Вишневым садом» ему помогла наша «Неоконченная пьеса». Услышав это, я почувствовал себя абсолютно разрушенным от счастья, потому что считаю этого человека гениальным театральным режиссером и потрясающим творцом атмосферы на сцене.
Или, например, я рассказал когда-то Куросаве мои психолирические и пластические идеи из «Дмитрия Донского», которого собирался снимать. А потом увидел их воплощенными в картине этого мастера. И испытал не обиду, а счастье. Ибо это поистине великое счастье – совпасть с таким человеком, как Куросава. Именно совпасть, ибо на разных концах нашей планеты мир кино все равно един, и художественные, пластические идеи в этом мире передвигаются вне воли творцов.
Мне передавали, что Бергман хвалил меня за «Обломова» и, да простят мне соотечественники, за «Очи черные»… (II, 19)
(2011)
Сечас мы живем не в эпоху перемен, а в эпоху подмен…
Как грибы на поляне после дождя, вырастают новые кумиры, словно наскоро слепленные из папье-маше. Они вещают, поют, философствуют. И на все это ставится как бы «истинный знак качества», хотя именно качества в них и нет.
Ксению Собчак в прессе называют «писателем». Она очень неглупая и экстравагантная молодая женщина, но она не писатель. Как не писатель и телеведущая Тина Канделаки. И многие другие. Да, конечно, где-нибудь, где уровень писательства достаточно сомнителен, это могло бы быть. Но не в стране Толстого, Чехова, Бунина, Куприна, Пастернака, Астафьева и Распутина!
Точно так же в обществе появляются «князья»… Я знаю людей, которые за деньги заказывали себе родословную. И совершенно неожиданно человек, у которого знание о своих предках заканчивается на бабушке, оказывается потомком великого рода и даже пытается претендовать на земли, когда-то принадлежавшие этому роду.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
