Ссылаясь на сообщение Черчилля о том, что он намерен объявить в палате общин все территориальные изменения отложенными до перемирия или до мирной конференции держав-победительниц и что Англия не может признать никаких «передач территорий, произведенных силой», И. В. Сталин предостерег британского премьера против подобных акций.
«Я понимаю это так, — писал он, — что Вы выставляете Советский Союз как враждебную Польше силу и по сути дела отрицаете освободительный характер войны Советского Союза против германской агрессии. Это равносильно попытке приписать Советскому Союзу то, чего нет на деле, и тем дискредитировать его. Я не сомневаюсь, что народами Советского Союза и мировым общественным мнением такое Ваше выступление будет воспринято как незаслуженное оскорбление по адресу Советского Союза».
Приведенные выдержки показывают, какого накала достигала порой полемика по польскому вопросу. Это, конечно, не могло не отравлять всю атмосферу отношений внутри антигитлеровской коалиции.
Получив отпор, Черчилль вынужден был несколько сбавить тон. Однако нажим на Советский Союз со стороны западных союзников в польском вопросе продолжался и в последующие месяцы. Между тем успехи Красной Армии на фронтах войны, все возрастающая мощь советского оружия делали беспредметными попытки западных держав вынудить Советский Союз пойти на уступки перед лицом этих угроз.
Варшавское восстание
После кратковременного пребывания в Лондоне Гарриман прибыл в Вашингтон, где был сразу же принят президентом Рузвельтом, который внимательно выслушал рассказ посла о настроениях в английской столице, в частности в связи с польской проблемой. Это, однако, не произвело особого впечатления на Рузвельта. В ходе дальнейшей беседы с Гарриманом он подтвердил свою прежнюю позицию, суть которой сводилась к тому, что необходимо реорганизовать польское эмигрантское правительство так, чтобы создались благоприятные условия для установления постоянных дружественных отношений между Советским Союзом и Польшей.
Вернувшись в Москву, Гарриман встретился 3 июня с Молотовым. Нарком спросил, не произошло ли каких-либо изменений в позиции президента по польскому вопросу по сравнению с тем, как он обсуждался в Тегеране? Гарриман ответил, что все осталось по-прежнему, и добавил, что, как надеется президент, маршал Сталин также останется на позициях, согласованных в Тегеране.
Во второй половине июля в Москву прибыли представители польского эмигрантского правительства С. Миколайчик, С. Грабовский и Т. Ромер.
Встретившись с Молотовым, Миколайчик сразу же попросил аудиенции у главы Советского правительства. Ему порекомендовали, однако, вначале переговорить с представителями Крайовой Рады Народовой, которые, как подчеркнул Молотов, лучше всего информированы об условиях в Польше.
Переговоры в Москве с представителями польского правительства в изгнании начались в деловой и конструктивной атмосфере. Однако они тут же были осложнены новым обстоятельством, чреватым серьезными последствиями. В Варшаве началось восстание, инспирированное польским эмигрантским правительством и явно приуроченное к визиту Миколайчика и его коллег в столицу СССР.
3 августа глава Советского правительства принял Миколайчика, Грабовского и Ромера. В опубликованном по этому поводу официальном сообщении говорилось, что «беседа была посвящена положению дел в Польше и советско-польским отношениям. Тов. И. В. Сталиным было высказано пожелание, чтобы вопросы положения в Польше были решены самими поляками и чтобы они были обсуждены г. Миколайчиком с Польским Комитетом Национального Освобождения».
Более подробно об этой встрече пишет Гарриман. Со слов Миколайчика он сообщает следующие подробности: коснувшись только что начавшегося в Варшаве восстания, Миколайчик заявил советским представителям, что город может быть освобожден в любой момент.
— Дай бог, чтобы было так, — ответил Сталин. Помолчав, он добавил: — Без артиллерии, без танков, без авиации… У них даже недостаточно стрелкового оружия. В современной войне без этого ничего не сделаешь. Я слыхал, что польское правительство инструктировало эти соединения и поручило им изгнать немцев из Варшавы. Я не понимаю, как они смогут это сделать. У них для этого недостаточно сил…
Миколайчик спросил, помогут ли русские восставшим путем снабжения их оружием?
— Вам надо достичь взаимопонимания с Комитетом национального освобождения, — сказал Сталин.
Таким образом, эмигрантские деятели получили недвусмысленное предупреждение насчет того, что их самовольные акции на территории Польши ни к чему хорошему привести не могут. А ведь именно такой акцией явилось авантюристическое восстание в Варшаве. То была попытка игнорировать развитие событий в Польше и создать ситуацию, когда Красная Армия, вступив в Варшаву, обнаружила бы там эмиссаров лондонского эмигрантского правительства, отсиживавшегося в безопасности, пока советские солдаты проливали кровь во имя свободы и независимости польского народа.
Между тем ситуация в Польше претерпела серьезные изменения. Еще 21 июля Крайова Рада Народова издала закон об образовании Польского комитета национального освобождения — центрального органа власти в стране. В состав комитета вошли представители различных политических партий: Польской рабочей партии, Социалистической партии, Крестьянской партии, Демократической партии, а также беспартийные. В комитете участвовали также и деятели Союза польских патриотов в СССР. 22 июля 1944 г. в городе Хелме Польский комитет национального освобождения принял манифест, сыгравший историческую роль в строительстве демократической Польши. В этом документе намечалась программа революционных преобразований, указывались перспективы народной революции. Польский комитет национального освобождения заявил, что Красная Армия вступила в Польшу как армия-освободительница, и призвал народ оказывать ей всемерную помощь. Основой внешней политики нового польского государства манифест провозглашал прочный союз и дружбу с Советским Союзом.
«400 лет, — говорилось в манифесте, — длился период беспрерывных конфликтов между поляками и украинцами, поляками и белорусами, поляками и русскими — с ущербом для обеих сторон. Сейчас в этих взаимоотношениях наступил исторический перелом. Конфликты уступают место дружбе и сотрудничеству, которые диктуются обоюдными жизненными интересами. Дружба и боевое сотрудничество, начало которому положено братством по оружию польской армии и Красной Армии, должны перерасти в прочный союз и добрососедское сотрудничество после войны».
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
