— Присматривайся, но не предъявляй требования.
Следует пояснение:
«Тебе не заставить живого, задорного Ребёнка стать сосредоточенным и тихим; недоверчивый и угрюмый не сделается общительным и откровенным; самолюбивый и совестливый не станет кротким и покорным… Если ты не обладаешь внушительной осанкой и здоровыми лёгкими, то напрасно будешь призывать галдящих к порядку».
Опять наставляет:
— Но у тебя добрая улыбка и тёплый взгляд. Не говори ничего: может быть, они сами успокоятся. Дети ищут свой путь.
— Не требуй от себя, чтобы ты уже сразу был степенным, зрелым воспитателем с психологической бухгалтерией в душе и педагогическим кодексом в голове.
И поясняет:
«У тебя есть чудесный союзник — волшебная молодость, а ты призываешь брюзгу — дряхлый опыт».
Вот еще наставление:
— Не то, что должно быть, а то, что может быть.
И пояснение:
«Ты хочешь, чтобы дети тебя любили, а сам, — обязанный добросовестно выполнять предписанную работу, должен втискивать их в душевные формы современной жизни, современного лицемерия, современного насилия. Дети этого не хотят, они защищаются и должны быть на тебя в обиде».
— Не наказывать, не награждать.
— Ты должен быть для них образцом.
Но вот вопрос:
«А куда ты денешь свои пороки, недостатки и смешные стороны? Попробуешь скрыть. Наверное, тебе это удастся; ведь чем старательней ты будешь, тем старательней дети станут притворяться, что не видят, не знают, и потешатся над тобой, только самым тихим шёпотом».
Эти наставления я впитал в себя как школьник, устремлённый к познанию; как монах, устремлённый к совершенствованию; как артист, устремлённый к выражению. Я понял: очень трудно любить детей по Корчаку, по Сухомлинскому, по Песталоцци.
«Трудно тебе, даже очень трудно, согласен! — говорил „мне“ Корчак. — Но трудности есть у каждого, а вот решать их можно по-разному. Ответ будет лишь относительно точен. Ведь жизнь не задачник по арифметике, где ответ всегда один, а способов решения — самое большее два».
Я искал свои ответы — как любить детей — не только в непосредственном общении с детьми, но и в построении учебников и задачников для всех, в утверждении смысла духовности в содержании образования, в возвеличивании воспитания над обучением, в обогащении жизни детей через содержательную организацию полного школьного дня, с занятиями по шахматам, театру, балету, по творческому труду, играм и прогулкам… В общем, протаптывал тропинку Педагогической Любви всеми теми способами, которые могли доставить детям радость, развитие во многогранной деятельности, а самое главное, чувство того, что они в школе живут жизнью, которая манит их.
Корчак помог мне понять ещё одну мудрость, связанную с вопросом: что есть гармоничное развитие. Сколько только ни философствовали по этому поводу педагоги, считавшие себя учёными-законодателями — левое полушарие, правое полушарие… физическое, умственное, нравственное, эстетическое… высвободить всю полноту скрытых возможностей…
А Корчак иронически улыбается:
«Наивный, попробуй! Общество дало тебе маленького дикаря, чтобы ты его обтесал, выдрессировал, сделал удобоваримым, и ждёт. Ждут государство, церковь, будущий работодатель. Требуют, ждут, следят. Государство требует официального патриотизма, церковь— догматической веры, работодатель — честности, а все они — посредственности и смирения. Слишком сильного сломает, тихого затрёт, двуличного порой подкупит, бедному всегда отрежет дорогу — кто? Да никто — жизнь!»
А как же с гармоническим развитием, гармоническим воспитанием?
Корчак даёт простой совет, но от Высшего Педагогического разума:
«Заповедь: люби ближнего своего— это гармония, простор, свобода. Глянь вокруг — улыбнись!»
Эта мысль освободила меня от лишнего научного мудрствования. Действительно: гармония — в любви ближнего. Если кто хочет быть гармоничной сущностью, пусть научится любить; если кто хочет воспитывать гармонию в детях, пусть научит их любить.
Любовь имеет многообразное проявление.
Что есть уважение?
Одна из прекрасных форм проявления любви, конечно, если оно искреннее.
Уважение есть проявление любви. Уважать Ребёнка — значит растит в себе Педагогическую Любовь. Так я понял защиту Корчаком прав Ребёнка на уважение. Я выписал наказы по этому поводу:
Уважайте незнание Ребёнка!
Уважайте труд познания!
Уважайте неудачи и слёзы!
Уважайте собственность Ребёнка и его бюджет!
Уважайте право Ребёнка быть тем, кто он есть!
Уважайте тайны и отклонения тяжёлой работы роста!
Уважайте его текущий час и сегодняшний день!
Уважайте каждую отдельную минуту, ибо умрёт она и никогда не вернётся!
Уважайте ясные глаза, гладкую кожу, юное усилие и доверчивость!
Уважайте, если не почитайте, ясное, непорочное святое детство!
А если всё это уважать, какая сложится педагогика?
Казарменная?
Нет, совсем нет! Она будет другая — корчаковская, сухомлинская, песталоццьевская и, вообще, классическая.
От имени всех классиков Януш Корчак скажет нам:
«Воспитатель, который не сковывает, а освобождает, не подавляет, а возносит, не комкает, а развивает, не диктует, а учит, не требует, а спрашивает, — переживёт вместе с ребёнком много вдохновляющих минут, не раз следуя увлажнённым взором за борьбой ангела с сатаною, где светлый ангел побеждает».
Величие Ребёнка Януш Корчак показывает через сравнение его со взрослым. Он пишет:
«А взрослый— это сплошной винегрет, захолустье взглядов и убеждений, психология стада, суеверие и привычки, легкомысленные поступки отцов и матерей, взрослая жизнь сплошь, от начала до конца, безответственна! Беспечность, лень, тупое упрямство, недомыслие, нелепости, безумства и пьяные выходки взрослых»…
«И детская серьёзность, рассудительность и уравновешенность, солидные обязательства, опыт в своей области, капитал верных суждений и оценок, полная такта умеренность требований, тонкость чувств, безошибочное чувство справедливости».
Я полон Янушем Корчаком.
Это он впервые в мире написал книгу и назвал её так: «Как любить Ребёнка». Любить Ребёнка по-всякому нельзя. Если Любовь не воспитывает, она не для Ребёнка. Если в Любви нет преданности и скрытой готовности к самопожертвованию, она тоже не для детей.
А теперь свершается последний аккорд Педагогики Корчака: жизнь его была Любовью к детям, и смерть тоже будет проявлением Любви к ним.
Я сопровождаю его и детей в своём траурно-торжественном воображении, как они направляются по варшавским улицам на вокзал.
Оттуда в товарных вагонах их отправят в Треблинку на сожжение, уничтожение в газовых камерах.
День 5 августа 1942 года.
В колонне двести детей. Дети одеты празднично. Они ещё не знают, что их ждёт. Они улыбаются.
Впереди идёт Януш Корчак с двумя детьми — самыми маленькими.
Над колонной развивается зелёное знамя с четырёхлепестковым золотым цветком клевера. Клевер — цветок счастья, надежды, любви.
Очевидец говорит: «Корчак объяснил сиротам, что их ждёт приятное событие — поездка в деревню. Наконец-то они могут покинуть стены отвратительных душных комнат, чтобы отправиться на луга, поросшие цветами, к источникам, где можно купаться, в село, где много ягод и грибов. Он велел детям получше одеться… Когда я встретил их на Гусиной улице, дети шли весело, с песней, Корчак нёс на руках двоих — самых маленьких, они тоже сияли, а Корчак рассказывал им что-то смешное»…
Воображаю это шествие, которому суждено свершить переворот педагогического сознания: искрой Великой Педагогической Любви сжечь старое сознание, в котором так много недоверия и неуважения к детям, так много насилия и принуждения, и дать возгореться костру, несущему Свет Возвышенного, Классического, Божественного Педагогического Сердца и Разума.
Товарный вагон загружают детьми.
Вот и комендант-гестаповец, ответственный за загрузку и отправление эшелона. Разыскивает ли он в толпе обречённых людей врача Корчака? Наверное, думает, что несёт ему радостную весть.
Дети уже погружены в вагон. Корчак поднимается последним.
В это время подходит комендант-гестаповец.
— Не вы ли написали «Банкротство маленького Джека»? — обращается он к Корчаку.
— А разве это как-то связано с отправкой эшелона? — отвечает Корчак.
— Нет, просто я читал вашу книгу в детстве. Хорошая книжка. Вы можете остаться, доктор!
— А дети? — спрашивает Корчак.
— Невозможно, детей отправят…
