У подножья горы стояли двое юношей-атлетов, светловолосый и темноволосый. Они смотрели на огромную, нависшую над землёй гранитную глыбу, по обеим сторонам которой пробивались капельки воды.
С радостным злорадством темноволосый юноша произнёс:
— Так им и надо, этим людям, теряющим разум. Вода в ближайшие два дня постепенно подмоет опоры вокруг камня, и он рухнет, открыв смертоносному потоку путь в долину. Вода хлынет мощным водопадом, срывая и унося за собой горные камни, и постепенно размоет, снесёт всю гору. Поток, забирающий сейчас вправо от горы, сбросив этот огромный камень, хлынет в образовавшуюся расщелину, всё увеличивая её, и изменит своё направление.
— Да, если эта глыба рухнет в ближайшие два дня, когда поток ещё не достигнет пологих земель за долиной и не разольется по ним, смиряя напор воды, тогда всей своей мощью он хлынет в родовую долину Анасточки, — согласился светловолосый юноша. И добавил: — Сейчас жалею я, что принял образ человеческого тела. Животное с могучим телом сейчас необходимо, чтоб эту глыбу подпереть.
— Ха-ха, жалеет он, что не животное могучее! Ты облик мог его принять, конечно, но тогда ему и соответствовать обязан. Не смог бы говорить, как человек, и сообразить, что глыба вскоре будет снесена потоком.
Да что ты заладил — «родовая долина»... «Анасточка»... Ей теперь всё равно. Её Душа витает во Вселенной необъятной.
— Витает. Да... — задумчиво и с нежностью сказал Светловолосый. — Мысль бережно сохранена в ней и мечта. Осознанность, великие познанья. Всё же смогла она остановить ледник. Познала чувствами Дочь Бога силу мысли человеческой. Слегка программу Бога изменила.
— Вот именно — слегка! А сколько нежности слюнявой в словах твоих? Слегка всего лишь, надо добавлять.
Слегка. А ты? «Познала чувствами»... «Дочь Бога»... — передразнил Темноволосый. И с азартом продолжил: — Бурный поток в долину всё же хлынет. Он устремится вслед толпе безумцев, которые и не подозревают даже, что в них самих причина катастрофы, в их мыслях и делах, от естества в искусственную сторону влекомых. Их устремления пока ещё в начале, но нам известна пагубность подобных устремлений для них самих, и для Земли, и для Вселенной всей. И чтоб не мучились они, Земли пространство не терзали, программой Бога будут уничтожены в начале самом пагубного устремления. Бурный поток настигнет их. Огромная ревущая лавина воды, камней, стволов поваленных деревьев и трупов бывшей живности неумолимо к ним приближаться будет.
Сперва они, услышав грохот за спиной, почувствуют неладное, движение своё ускорят. Но грохот будет нарастать, и вот вдали они увидят вал огромный, несущий смерть и приближающийся к ним. Для них он будет означать потоп всемирный. Их всех охватит ужас. Их мамонтов-слонов, котят, детей и стариков. И во Вселенную взлетят их Души, лишь ужасы в себе храня.
С какой-то язвительной страстью Темноволосый стал изображать лицом и жестами охваченных ужасом людей. Матерей, прижимающих к груди своих младенцев, людей, опустившихся на колени с простёртыми к небу руками, лихорадочно молящих о пощаде. Других, бегущих из последних сил, орущих. Темноволосый побежал по кругу, вопя, изображая ужас на лице. Потом остановился, глядя в направлении ушедших людей, и произнёс:
— Ты понял, брат мой бледнолицый, какая неизбежность настигнет этих людей? Так что девчонка, на горе уснувшая, программу Бога существенно не изменила.
— Мне не по нраву, брат, каким ты будущее смоделировал людское. Мы, сущности Вселенские, наверно, можем что-то предпринять. Не дело безучастными остаться. Когда мы безучастны — мы не существуем.
— Какое дело будущему до твоих «по нраву», «не по нраву», если оно неизбежно? — усмехнулся Темноволосый.
Не слыша ответа брата, он резко повернулся и увидел... Его светловолосый брат, встав под гранитной глыбой, собой, своими плечами и руками, подпер её. Поток воды по краям глыбы стал значительно меньше.
— Глупо, бессмысленно, нерационально, — произнёс после небольшой паузы Темноволосый. Потом ещё помолчал, будто раздумывая над чем-то, и с новой силой стал стыдить брата, доказывая бессмысленность его действий: — Здесь никого нет, и потому некому посмеяться над полной твоей глупостью. Встав под гранитную глыбу, ты даже не удосужился прежде просчитать её вес. Вода всё же просачивается и опоры, поддерживающие гранит, размываются, а значит, на тебя будет давить всё большая тяжесть. Ты понимаешь это, бледнолицый глупец?
— Я волею своею уплотнюсь до плотности гранита, и устою. Всего два дня мне нужно продержаться. Я продержусь! — сказал атлет светловолосый.
— Надо же! «Я продержусь», «Я уплотнюсь»... Ну, уплотняйся до плотности гранита. А площадь опоры у тебя, какая? Площадь опоры размером в две твои ступни. И к середине дня второго вся тяжесть ляжет на тебя ты, будто кол гранитный, будешь погружаться в землю, булыжники помельче в стороны сдвигая. Как только по колено погрузишься, поток воды глыбу гранитную столкнёт.
— Я руки выпрямлю, тогда и продержусь ещё полдня.
— Продержишься, конечно. Только не полдня. Продержишься, быть может, час ещё, упрямец бестолковый, потом произойдёт обвал. Программа Бога с часа сотворенья за бесконечность лет ни разу сбоев не давала. И я согласен с ней. Раз уж человечество встаёт на путь развития абсурдный, их лучше усыпить в начале самого пути. Быть может, новая цивилизация Земли поймёт своё предназначение, и мы тогда поймём. Вселенная увидит действа новые, не нынешний примитивизм. Не раз случались на Земле смывающие грязь, накопленную человеком, катастрофы.
Спасти кого ты хочешь? Человечество, что в будущем руками собственными ад будет творить себе и всем живущим на Земле? Тебе напомнить, путь технократический куда их в будущем затащит? Напомнить? Что же ты молчишь? Ага, отлично! Ты уплотняешься и каменеешь, тебе уже и трудно говорить? Не говори. Отлично! Каменным стой истуканом и смотри. Смотри картинки жизни в будущем людей, которых ты пытаешься спасти. Всегда я ими любовался! В них беспросветнейшая дурь, абсурд и суета. И ты на них, картинки эти, взирать не любишь. Теперь смотри, мой бледнолицый, каменеющий, недвижимый, смотри! Но нет, сначала слушай то, о чём не любишь слушать.
Если покинувших долину не уничтожить, они пойдут путём своим технократическим. Они будут размножаться, и из поколения в поколение ломать, уничтожать, переплавлять великую гармонию земную. И убивать животных будут. Животных, им в услуженье предназначенных. Из материала совершенного живого настроят множество разнообразных и бездушных механизмов. Они свои действия станут называть словами звучными «индустриализация», «научно-технический прогресс», и в эти слова будут вкладывать смысл разумного развития.
Ну, каково? У них есть разум? Они разумно развиваются? Они будут как безумцы разрушать непревзойдённые творенья и называть свои варварские действия «прогрессом». Они больны! В их разуме вирус поселился! И эпидемия всё человечество сразит. Страшней уничтоженья полного всего земного этот вирус. Угрозу он Вселенной всей несёт. Его названье... Ты уже понял, какое слово я сейчас произнесу? Не раз упрашивал меня его не повторять, и отворачивался от меня, и в сторону стремился отойти, теперь не отвернёшься и не отойдёшь. Всю эту человеческую цивилизацию поразит... антиразум.
Поражённое антиразумом человечество войдёт в его измерение, начнёт творить непревзойдённые по глупости и мерзости деянья, друг перед другом облекая их в слова «прогресс», «совершенно», «нравственно», «красиво», «рационально», «духовно». Каково, а?
Нет, без наглядности мне здесь не обойтись! Теперь смотри.
Темноволосый юноша рукой в пространстве очертил квадрат, в котором тут же возникла голограмма.
Она изображала строящийся двенадцатиэтажный дом. Два подъёмных крана поднимали на уже возведённые этажи строительные материалы. Сквозь оконные проёмы можно было видеть людей в оранжевых касках и синих комбинезонах, занятых отделкой помещений.
Темноволосый юноша прокомментировал:
— Вот эту непонятность со множеством ячеек они будут называть домом. Антиразум превращает людей в антилюдей. Они исказили понятие и смысл, стоящие за словами: мой дом.
Дом — живое пространство, сформированное мыслью человека, отражающее его мыслительную способность, они заменили искусственной каменной ячейкой. И назвали её, словно в издевательство над Разумом, домом. Их ограниченная мысль Вселенной не нужна. Она становится питательной средой антиразума, развивает и укрепляет его мощь. И эта питательная среда всё увеличивается.
От горизонта до горизонта протянулась голограмма: множество строящихся коробок с искусственными каменными ячейками. Некоторые из них разрушались, но на их месте люди в оранжевых касках возводили новые, ещё более высокие каменные сооружения со множеством ячеек.
