Конечно, Борису Михайловичу в силу преклонного возраста и болезни было очень трудно справляться с той лавиной дел, которая ежедневно обрушивалась на него, главу Генштаба — мозга армии, сражавшейся в невиданно трудных условиях. Однако у него была надежная опора — талантливый заместитель Александр Михайлович Василевский, который к этому времени накопил уже большой опыт работы в Генштабе. Весьма важную роль сыграл Василевский в подготовке и осуществлении плана нашего контрнаступления под Москвой. С Александром Михайловичем я хорошо был знаком еще по учебе в академии Генерального штаба.
Маршал Шапошников и генерал Василевский, как мне представлялось, в своей деятельности взаимно дополняли друг друга, оба были скромны и доступны для представителей нижестоящих штабов. С ними легко было вести обсуждение любых вопросов и проблем, связанных с фронтовыми делами.
С первого же дня пребывания в Москве я, не теряя времени, начал изучение интересующих нас вопросов в управлениях Генерального штаба и в других центральных органах Наркомата обороны.
Через несколько дней в Москву прибыли С. К. Тимошенко и Н. С. Хрущев. Семен Константинович предложил мне перебраться к нему на квартиру, которая располагалась в одном из домов на улице Грановского. В этом же доме проживал и Н. С. Хрущев. Такое размещение облегчило нашу совместную работу по подготовке к докладу Верховному Главнокомандующему.
Вскоре выяснилось, что И. В. Сталин и Б. М. Шапошников примут нас во второй половине дня 27 марта. Мое начальство рассудило, что основным докладчиком на приеме у Верховного Главнокомандующего должен быть я начальник оперативной группы направления. Со мной были все необходимые документы, карты и расчеты, которые я, что называется, знал наизусть, как и все основные положения подготовленного нами документа. Однако все-таки я сильно волновался перед предстоящей встречей с Верховным Главнокомандующим. До этого мне еще ни разу не приходилось даже видеть его вблизи. Сталин возглавлял продолжительное время нашу партию, а теперь и правительство, являлся одновременно Верховным Главнокомандующим и пользовался высоким и непререкаемым авторитетом. Нетрудно понять, сколько разнообразных мыслей сменилось в моем сознании в часы, когда я продумывал свой предстоящий доклад.
Просмотрев еще раз все материалы и убедившись, что любой из сколько-нибудь принципиальных вопросов прочно зафиксирован в памяти, я, как, видимо, и любой военный на моем месте, придирчиво осмотрел свое обмундирование и убедился, что мой внешний вид, к сожалению, оставляет желать много лучшего. Особенно плохо выглядела на мне сильно поношенная шерстяная гимнастерка. Пришлось взяться за утюг и иголку. Но помогло это, конечно, мало, и я с досадой подумал, что следовало позаботиться об обмундировании раньше, а теперь сделать что-либо уже было нельзя.
Вечером 27 марта С. К. Тимошенко, Н. С. Хрущев и я приехали в Кремль и прошли в приемную Сталина. Ожидали мы всего несколько минут, а затем были приглашены в кабинет Верховного Главнокомандующего.
Я думал, что И. В. Сталин высок ростом, плечист и что внешность его, если можно так выразиться, соответствует тому ореолу величия, которым он был окружен в пароде.
Должен сознаться, что меня удивило и немножко даже разочаровало то, что навстречу нам поднялся человек несколько ниже среднего роста, одетый очень скромно.
Вид и осанка Верховного, казалось, ничем не выделяли его среди окружающих.
В кабинете Сталина, кроме его самого и маршала Шапошникова, никого не было. После обмена приветствиями мне приказали докладывать. Развернув перед Верховным Главнокомандующим карту, я стал говорить о сложившейся на Юго-Западном направлении оперативно-стратегической обстановке и наших стратегических намерениях на лето.
Во время доклада Сталин несколько раз прерывал меня, задавая вопросы. Ответы на некоторые из них должны были, как я понял, не только помочь ему более отчетливо уяснить некоторые детали наших предложений, но и проверить, достаточно ли обоснованны наши выводы, а может быть, и то, насколько подготовлен докладчик к выполнению тех обязанностей, которые на него возложены.
Большинством же своих вопросов Верховный Главнокомандующий с большим тактом стремился, как мне показалось тогда, направить наши мысли в нужное русло и передать нам свои собственные взгляды на важнейшие вопросы тактики и оперативного искусства.
Когда при изложении доклада я коснулся вопросов боевого применения артиллерии в намечаемых нами на лето операциях, несколько неожиданно для меня последовал вопрос. Сталина:
— А какой тип артиллерийской системы является наиболее распространенным в немецко-фашистской армии?
Я ответил, что основным типом в вермахте является 105-миллиметровая гаубица.
Сталин тут же указал на необходимость учесть то важнейшее обстоятельство, что артиллерия, по существу, является становым хребтом каждой современной армии. По-этому она должна быть массовой. Если немцы 105-миллиметровую гаубицу, универсальное по своему предназначению, а стало быть, и сложное по своему производству орудие, считают основной артиллерийской системой, то этим самым они лишают себя возможности массового производства артиллерийских орудий и снабжения ими в больших количествах своей армии. Ставка гитлеровцев на танковую артиллерию, стреляющую с коротких дистанций и часто с ходу, по меньшей мере ошибочна, ибо она не сможет выдержать соревнования в борьбе с массами нашей полевой и противотанковой артиллерии.
— В этом, — сказал И, В. Сталин, — гитлеровцы сильно просчитались, и за это им придется дорого расплачиваться.
В последующие годы войны мы неоднократно убеждались в глубокой справедливости этих указаний Верховного Главнокомандующего. Отсутствие достаточно сильной артиллерии в составе гитлеровской армии, как известно, стало пагубно для нее сказываться уже к осени 1941 года, то есть после того, как немецко-фашистские войска исчерпали преимущества, обусловленные внезапностью и вероломством их нападения на СССР.
Сталин разъяснил нам, как надо использовать артиллерию при прорыве оборонительной полосы врага после того, как войска, взломав тактическую оборону, проникнут в глубь расположения противника. Верховный Главнокомандующий говорил, что у нас ошибочно принято в этот период сражения всю мощь артиллерийского огня направлять только вперед, в границах полосы наступления, и лишь отчасти привлекать свою артиллерию для огневого обеспечения флангов наступающих войск. Между тем для дальнейшего развития наступления в глубь расположения противника не менее важно расширять фронт прорыва обороны противника в стороны его флангов.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});