И исчез старый друг Удалов.
У Гостиного двора рядом с магазином «Все для вашей буренки» стояла известная своей суровостью к распущенным нравам гуслярок Клара Самойленко, бывшая комсомольская вожатая, а ныне заведующая в гордуме сектором борьбы с асоциальным поведением подростков.
Минц сталкивался с ее принципиальностью на заседании гордумы и даже безуспешно пытался склонить даму к разумному компромиссу. Ведь и в самом деле трудно будет запретить юбки выше колен и отсутствие лифчиков под блузками — бывает такое, что поделаешь!
И вот, представьте себе, Лев Христофорович увидел госпожу Самойленко на углу, с белой гвоздикой в лапке, одетую лишь в кожаный передничек, заимствованный у папуаски, и в золотых туфельках на дециметровой шпильке. А уж что было нарисовано на лице Клары, не поддается переводу на литературный язык.
Но Минц уже смирился с тем, что живет в сумасшедшем доме, и хотя все внутри него перевернулось, он произнес:
— Здравствуйте, Клара Георгиевна. Вам не холодно?
— Привет, мужчина, — ответила заведующая сектором. — Не желаешь ли получить удовольствие?
— В каком смысле? — растерялся профессор.
— В самом прямом, — сказала Клара. — Я такие штучки умею делать, что до завтра в себя не придешь. От меня иных на «скорой» увозят.
— Простите, — сказал Минц. — Немного позже. Мне хотелось сначала заглянуть в дом под номером два.
— Правильно, — согласилась Самойленко легкого поведения. — Давно пора.
В доме номер два на площади Землепроходцев находилось несколько учреждений. В том числе гуслярское отделение ансамбля «Березка», Госприемизвозснаб, салон красоты «Галатея-2», фонд «Малютка и отчим», а сбоку прямо к стене был приклеен лист картона, на котором неровно, но внятно было написано фломастером: ТЕПЕРЬ У НАС ОДНО ЖЕЛАНЬЕ.
И никакого объяснения.
Когда Минц вошел в дверь, то увидел черную стрелу, которая указывала вверх по лестнице. А там в коридоре стояли в ряд стулья, и на стульях сидели смирные люди. И хоть освещение в коридоре было невнятным, горожане узнали Льва Христофоровича, а кто-то в кепке удивился и спросил:
— Тебе-то, профессор, чего неймется?
— У профессора тоже проблемы бывают, — откликнулась Гаврилова, несчастная мать неудачного сына.
— Здесь по очереди или по записи? — спросил Минц.
— Живая очередь, — сказал «кепка». — Я с семи часов записывался.
«Кепка» показал Минцу ладошку с номером «2».
Минц присел на свободный стул рядом с Гавриловой.
— Вы тоже? — спросил он.
— Нет, — сказала Гаврилова. — О сынишке хотела посоветоваться.
Сынишке было под тридцать. Он уже дважды развелся и собирался наняться в какую-нибудь бездействующую армию, чтобы не ранили.
— А как вы узнали об этом?
— Разве вы в «Гуслярском знамени» не читали? Два слова: «Ваш шанс», и адрес. Первым Косолапов пошел. Думал, что угостят. Вы Ко-солапова знаете?
— Не встречал.
— Бомж. По помойкам ходит и бутылки сдает.
— У нас в городе настоящий бомж есть?
— У нас, говорят, даже группировка есть, — прошептала Гаврилова.
Минц кивнул, но не понял, какая группировка. А Гаврилова продолжала:
— Он пришел, его никто не останавливает, никто не гонит, но и не угощает. Ольга Казимировна спрашивает: на что жалуетесь? Смешно, правда?
— А кто такая Ольга Казимировна?
— Зайдете и увидите.
Человек в кепке нервничал — то вскакивал, старался заглянуть в щелку белой стандартной двери с бумажкой «Без вызова не входить», то бегал по коридору, наступая людям на ноги. А когда дверь открылась, оттуда выдвинулась бородатая физиономия и рявкнула:
— Следующий!
«Кепка» кинулся бежать.
— Кто хочет или никто? — спросила физиономия.
Гражданка» Гаврилова широко, как верующий парашютист, перекрестилась и ринулась к двери.
Наступила тишина.
Возвратился человек в кепке и скромно сел на стул.
Открылась другая дверь, напротив, оттуда выглянула очаровательная женщина средних лет и произнесла:
— Лев Христофорович, вас ждет завотделением.
— Мы первые стояли! — закричал было «кепка».
— Вам к другому доктору, — сказала очаровательная женщина.
В кабинете было скромно, тесновато, за белой занавеской стояла койка. Очаровательная женщина средних лет уселась за ученический стол. Ее темные волосы были забраны назад в тяжелый узел. Одна прядь нарочно или случайно падала на лоб.
— А я все думала, — сказала очаровательная женщина, — неужели вы сознательно игнорируете?
— Я газет не читаю, — ответил Минц. — Только Интернет… а как ваше имя-отчество, простите?
— Называйте меня просто Ольгой.
— Польщен, — ответил Минц. — И чем же вы здесь занимаетесь?
— Во-первых, должна вам сказать, что мы не шарлатаны, не волшебники, не колдуны и-даже не космические пришельцы.
— Последнее меня очень радует, — улыбнулся Минц, сделав вид, будто о пришельцах и не думал (что было неправдой).
— Более того, — продолжала Ольга, — мы не агенты ЦРУ и даже Моссада.
— Что делать в нашем городке агентам ЦРУ?!
— Не лукавьте, — возразила Ольга. — Они рады бы протянуть свои щупальца в каждую российскую деревню. Мы же являемся опытной лабораторией министерства здравоохранения, которая развернула в Великом Гусляре свой полигон.
— Чем же вы занимаетесь? — спросил Минц.
— Проблема проста. Чаще всего человек ошибается. Потому что у него нет возможности выбрать тот путь в жизни, ради которого он появился на Земле. Условия, воспитание, материальное положение, случай — все объединяется для того, чтобы отрезать человека от его настоящей судьбы. Только единицам суждено соответствовать предначертанию. Может быть, вам, Лев Христофорович?
— Мама хотела, чтобы я играл на скрипке, — признался Минц.
— А вы?
— Я хотел стоять в воротах нашей городской футбольной команды, но был толстым мальчиком, и меня не брали.
— Представьте себе, что биология добилась того, чтобы соединить, казалось бы, несоединимое — человека и его призвание.
— А если поздно?
— Никогда не поздно, — сказала Ольга.
— Если вы выполняете желания…
— Не совсем так, Лев Христофорович. Мы не можем исполнять желания. Мы можем доказать человеку, к чему лежит его душевная склонность. Ведь каждый из нас рожден осуществить какую-то функцию в муравейнике, именуемом человечеством. И когда он ее реализует, то бывает счастлив. Или почти счастлив. Но знает ли человек об этом? И я вам должна сказать, что величайшее изобретение Гургена Симоновича — проведение черты между тем, что человеку кажется, и тем, к чему он на самом деле предназначен. Вот вы мне сказали, профессор, что хотели стать вратарем. Но разве вы знаете, ради чего родились на свет?
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
