Пули весело чирикали по камешкам, рикошетом разлетаясь по сторонам.
Я не сомневался, что существует еще третий ствол, держащий меня на прицеле. Слегка повернув голову, я смог разглядеть за пригорком залегшего в холодный песок человека в хаки и удостоверился в правоте своей догадки.
Немая сцена продолжалась несколько секунд. Бандиты стояли в оцепенении, не решаясь двинуться с места, а я выжидал, чем все это кончится.
Наконец, из близдежащего леска послышались шаги и вскоре на опушку вышел Павлин.
Он хмуро посмотрел на наши застывшие фигуры и, подойдя ко мне, коротко спросил:
– Где?
Я пожал плечами.
Павлин презрительно сплюнул и повернулся к Дрону. Тот вызывающе посмотрел на него.
– Где? – Павлин повторил свой вопрос, буравя парня глазами.
Дрон сплюнул в ответ, метко угодив на самый кончик ботинка господина Павленко.
Шоколадный король в ужасе уставился на свою обувь, потом поднял глаза на Дрона и сунул руку в карман плаща. Выстрелил он сразу же, как вытащил пистолет – стрелял он неплохо, наверное, и команду подбирал, руководствуясь именно этими принципами.
Павел Андреевич почти не целясь попал Дрону в лицо, возле самого рта и, отомстив за оскверненные ботинки, снова спрятал оружие в плащ.
Дрон откинулся назад и, прижав руку к развороченному лицу, рухнул в траву. Павлин подошел к нему, не спеша вытер плевок об одежду трупа и, подтолкнув ногой, позволил телу Дрона измерить высоту обрыва.
Буба и я наблюдали, как тело убитого катится по пригорку, то наращивая скорость, то замедляя и цепляясь за коренья и сучья. Но спуск все же был преодолен успешно и Дрон закончил свое движение, присоединившись к помойке и угодив прямиком в кучу сгнивших диванных подушек, свезенных сюда, очевидно, с мебельной фабрики.
Павлин повернулся к Бубе и с отеческой улыбкой повторил свой вопрос:
– Где?
Буба не стал прекословить, но на всякий случай переспросил:
– Кто?
Тут Павлин улыбнулся еще слаще и снова вытащил свой пистолет.
– Девка, – пояснил он. – Я говорю о внучке Французовой. Пока речь идет только о ней. Итак?
– Хозяин... хозяин приказал, – бормотал Буба, не сводя глаз с пистолета, которым поигрывал Павлин, держа руку с оружием на уровне бедра.
– Поехали, – просто сказал Павлин, по-ковбойски крутанув пистолет вокруг пальца и спрятав его в карман. – Раз хозяин приказал, с ним и разговаривать будем.
Буба попытался направиться к своей машине, но Павленко остановил его одним-единственным жестом – протянув вперед указательный палец.
– Поедем в нашей, – беспрекословно заявил Павел Андреевич.
– А как же... – Буба, откашлявшись, попытался выяснить судьбу своего четвероногого друга, но Павленко резко оборвал его:
– А никак.
– Павел Андреевич, – сделал я шаг вперед, – вы подоспели как раз вовремя. Дело в том, что и эти ребята и Горбачев...
– Стоять, – приказал мне Павлин, точно хозяин непослушной собаке. – С тобой разговор особый. Пока что ты для меня наравне с этим...
Павленко кивнул на Бубу и с презрением смерил меня взглядом.
– Ищейка... – добавил он сквозь зубы.
Тем временем стрелки покинули свои укрытия и медленно, по одному, начали стекатсья к обрыву, окружив нас кольцом. Павленко еще раз осмотрел свои ботинки, остался удовлетворен их внешним видом и, сделав знак подручным, направился к машине.
Средство передвижения на этот раз оказалось не «волгой» и не «линкольном», а микроавтобусом производства фирмы «тойота». Нас с Бубой, не церемонясь, запихнули в крытый кузов, подгоняя прикладами. Рядом с нами уселись и мрачные стрелки в хаки.
Сам Павлин вместе с дылдой в кожаной куртке уселись на переднее сиденье, отгороженное от кузова пуленепробиваемым затемненным стеклом.
«Шоколадный король сдержал свое обещание, – думал я, трясясь в машине на потрескавшемся пластиковом сиденье, зажатый с одной стороны Бубой, с другой бойцом в защитной форме, – наверняка он следил за мной и тем самым спас мне жизнь».
Впрочем, не исключено, что ребята Павлина держали под наблюдением квартиру на Циолковского. Шутка ли! Пропала подруга такого босса!
«Тойота» летела, как стрела, пракически по осевой, не обращая внимания на знаки ограничения скорости и красный сигнал светофора.
Через пятнадцать минут показались заводские корпуса, потом пошли хрущевские пятиэтажки, и вот, не прошло и получаса, как мы уже тормозили возле дома тезки шоколадного короля – Пал Палыча Горбачева.
Когда мы вышли из машины, Павлин с отвращением посмотрел на гипсовые колонны и дал знак своему подручному в кожаной куртке.
Тот внимательно осмотрел дверь, примерился и одним ударом ноги вышиб замок.
Все тотчас ввалились внутрь – первым парень в кожанке, который тотчас же бросился в комнату, на ходу выхватывая орудие, затем мы с Бубой, перетасованные молодцами в защитнй форме.
Последним вошел Павлин.
Нас с Бубой тормознули в прихожей. Пока ребята шоколадного короля проводили мгновенное сканирование жилплощади, я имел несколько минут, чтобы понаблюдать за Бубой – этот юноша начинал казаться мне все более и более значительной фигурой в деле Французовой. Не в плане его величия, разумеется, а чисто функционально.
Мой несостоявшийся палач снова превратился в испуганного подростка – Буба часто шмыгал носом, пытался унять прерывистое дыхание и даже пару раз машинально помассировал ладонью в области сердца. Правы были Горбачев с Карнеги, ох как правы: деловые люди, не умеющие бороться с беспокойством, умирают молодыми.
Наконец, о нас вспомнили. Парень в кожаной куртке высунулся из-за занавески и сделал нам знак присоединиться к честной компании.
За время моего отсутствия обстановка почти не изменилась. Господин Горбачев по-прежнему восседал за столом возле самовара, а Леля стояла рядом с ним. Вот только на Пал Палыче теперь не было штанов, – его ноги облегали натянутые впопыхах шерстяные кальсоны с начесом, а бюст Лели вываливался из выреза маечки. Похоже, мы ворвались в самый неподходящий момент.
– Только не надо мне ля-ля, – раздраженно говорил Павлин, расхаживая по горнице, заложив руки за спину. – Не надо терять время и убеждать нас, что ты – безобидный пенсионер и знать не знаешь – ведать не ведаешь про девушку и старуху.
Павлин развернулся прямо напротив Горбачева и сунул руку в карман. Я уже знал, что означает этот жест и приготовился к звуку выстрела. Хозяин дома, однако, оставался совершенно спокоен.
– Я в курсе некоторых деталей твоей биографии, – устало проговорил Павленко. – Знаю и про Нижний, и про Пензу. То, что ты теперь на покое, как у вас говорится, еще не означает, что тебе время от времени не хочется тряхнуть стариной. Стал бы ты иначе держать вокруг себя всю эту кодлу. Кстати, одного пришлось положить.
– Бывает, – флегматично отозвался Пал Палыч Горбачев. – Найдем замену.
Павлин только хмыкнул.
– Где де... девка, – шоколадный король неожиданно начал заикаться.
Я с удивлением отметил, что, несмотря на явный пат, Горбачев держится как победитель. Интересно, какие козыри у него спрятаны в рукаве?
– Я буду говорить на эту тему, когда старуха отдаст мое барахло, – едва слышно отозвался Горбачев. – Пока могу только сказать, что ваша Катя жива и здорова.
– А если я тебе сейчас мозги вышибу? – достал пушку Павлин.
– Тогда уж ты точно ничего не узнаешь, – так же тихо ответил Горбачев.
Павленко начал нервничать. Горбачев умудрился свести исход игры почти до ничьей и шоколадный магнат чувствовал, как почва уходит у него из-под ног.
– Тебя убьют не сразу, – начал он угрожать. На мой взгляд довольно неубедительно. – Сначала...
– Я старый человек, – лишь подал плечами Горбачев. – Можете считать, что меня хватит сердечный приступ в самом начале допроса.
Павленко даже закусил губу от злости.
– А ее? – взгляд Павла Андреевича остановился на испуганной фигурке Лели. – Если я начну не с тебя, а с нее? Что тогда скажешь?
– Это не страшно Леля, – старик пристально посмотрел на свою молодую подругу. – Все мы умрем. И я тоже. Так что...
Тогда Павлин приставил пистолет к виску девушки, выпучившей от страха глаза.
– Сейчас посмотрим, каккой ты смелый. Если ты не хочешь выдать мою девку, я расправлюст с твоей. Считаю до трех. Раз...
Горбачев молчал, поджав губы.
– Два, – медленно, врастяжку произнес Павлин. – Два с половиной...
– Прощай, солнышко, – лишь улыбнулся старик. – Замолви там за меня словечко.
– Три, – страшным шепотом произнес Павлин и, помедлив секунду, нажал на курок.
Конечно, это был жест отчаяния с его стороны. Выстрел обозначал признание собственной слабости. Если до этого момента силы были почти равны, то теперь Павлин явно начал уступать старику.
Горбачев и глазом не повел, когда Лялин череп раскололся надвое и брызнувшая фонтанчиком кровь ударила струйкой на стол рядом с его чашкой. Несколько капель крови попали прямо в чай и Горбачев, даже не проводив взглядом рухнувшую возле стола к его ногам девушку, лишь отодвинул от себя подальше чашку с испорченным напитком.
