— Извини, Эмми,— прощебетала она.— Знаешь, я вызвала такси, как и собиралась, но вдруг подумала, что Дуг, наверное, у Коррины — вбивает ей в голову эти несчастные строчки, и решила его спасать, поехала туда и ждала, пока они закончат работу. Но потом я поняла, что ты волнуешься, и мы…
— Я уже собиралась звонить в полицию! — Голос Эмми звенел от гнева.
— Ох, — Диана слегка смутилась. — Я не думала, что ты так расстроишься. Просто нужно было спасать Дуга, а я знаю адрес Коррины, ну и… А наш полицейский меня преследовал.
Дуг огляделся и сел.
— Тот маленький, в очках? — спросила Эмми.
— Да! Я его видела. У него, наверное, за углом стояла машина. Я-то сделала, как собиралась, — вызвала такси и, как только оно подошло, выбежала из дому. Но не успели мы доехать до Мэдисон-авеню, как за нами пристроилась какая-то машина. Я загоняла бедного таксиста — то налево, то направо, то дворами, то по кругу — прямо как в кино, но тот, другой, так и висел на хвосте. Возле дома Коррины я выскочила из такси и бегом бросилась к входу. Конечно, скорее всего, это полицейский в штатском, но я не люблю полагаться на случай. Швейцар впустил меня… — Диана хихикнула. — Нельзя сказать, чтобы Коррина была счастлива меня видеть. По правде говоря, повторилась утренняя сцена. Она опять начала предъявлять мне обвинения с тем же пафосом… Ну ты помнишь…— Внезапно голос ее стал сухим и холодным: — Привет, Джастин.
Действительно, на пороге возник взъерошенный Джастин, разбуженный звонком и голосами. Он был облачен в роскошную алую пижаму, глаза блестели от любопытства.
— Кого-нибудь еще убили? — с живейшим интересом осведомился он.
Дуг издал, по мнению Эмми, нечто среднее между стоном и вздохом, а Диана вспыхнула как спичка.
— Пока нет, но если ты не заткнешься, кого-то убьют наверняка!
— Уж не меня ли? Да нет, вряд ли. Ты не станешь входить в одну реку дважды.
Диана в ярости повернулась к Дугу.
— Едем домой! Я ни секунды не останусь под одной крышей с этим… с этим…
— С этим предателем? — услужливо подсказал Джастин. — С этим злодеем-отчимом? С этим…
— С этим старым дураком! — отрезала Диана и решительно направилась к двери, но вдруг обернулась. — Прости меня, Эмми. Мне очень жаль, что я заставила тебя волноваться. Идем, Дуг!
Дуг поднялся, скользнул по Эмми невидящим взглядом и со словами: «Спасибо, спокойной ночи» — вышел следом за женой. Тяжелая дверь с грохотом захлопнулась. Эмми, помня наставления Сэнди, заперла ее на задвижку. Джастин одобрительно кивнул.
— Молодец. Лишняя осторожность не повредит. А то ходят всякие, а потом люди погибают…
— Джастин,— в отчаянии взмолилась Эмми,— прекрати говорить о Диане так, будто она убийца! Я не потерплю этого!
Джастин приподнял бровь, но тут же примирительно произнес:
— Ладно, ладно, дорогуша. Как скажешь. А что, по-твоему, Дуг делал у Коррины?
— Ты же слышал. Заставлял ее учить роль.
— В три часа ночи? Нет-нет, я ничего не говорю. Ты, конечно, права. Действительно, не похоже, чтобы Дуг питал к Коррине нежные чувства.
Джастин пошел было к себе, но на пороге остановился и бросил через плечо:
— Все равно, это она его убила. Вот увидишь.
С этим словами он быстро шмыгнул в свою комнату и закрыл за собой дверь.
Эмми пришла к себе, погасила свет и снова пожалела о том, что не может от души отхлестать отчима по щекам. Ветреный, как бабочка, беспечный, как воробей… Но Эмми всегда подозревала, что в глубине его души кроется способность к здравомыслию и в один прекрасный день она даст о себе знать. По крайней мере дело с ростовщиком закончилось благополучно, и Эмми была этому несказанно рада. Она тешила себя надеждой, что такие уроки забываются не скоро. И все же, все же, несмотря на все свои причуды, Джастин сделал ее мать счастливой… Все ее размышления об отчиме неизменно сводились к этому…
Эмми всегда жалела о том, что так плохо помнит отца. Он, судя по всему, был очень талантлив по части финансов, потому что не только сохранил капитал Ван Сейдемов в трудные времена, но и немало его приумножил. И, наверное, ведение дел доставляло ему удовольствие. Отец любил дочерей, но никогда не был особенно близок с ними, возможно, к сыну он проявлял бы больше интереса. Но, так или иначе, он вложил в Эмми — и отчасти в Диану — чувство ответственности по отношению к деньгам. Одна мысль о том, как воспринял бы отец безумные долги Джастина, заставила ее содрогнуться.
Сэнди сказал, что деньги — это головная боль, о которой многие мечтают. Сам он зарабатывал себе на жизнь с той самой поры, как окончил юридический колледж. Его мать круглый год жила в Палм-Бич, и Эмми знала — хоть и не помнила откуда, — что Сэнди берет на себя все ее расходы. Что ж, это справедливо: ведь мать наверняка многим пожертвовала, чтобы дать ему образование…
Эмми сотый раз перевернулась с боку на бок. «Хоть бы Дугу удалось уснуть, — подумала она. — Он выглядел совсем измученным. Еще бы — накануне премьеры…»
Она стала вспоминать, как познакомилась с Дугом и влюбилась в него — по крайней мере так ей тогда казалось. Но это не продлилось долго. Она даже почти не ревновала, когда Ди вышла за него. Все это осталось в прошлом, и, по правде говоря, больше в ее прошлом ничего особенного и не было… Все равно Эмми всем сердцем надеялась, что премьера пройдет успешно… Гил Сэнфорд убит… как это ужасно… Полиция нашла пистолет Ди… это тоже ужасно… Мысль о Гиле скользила по краю ее сознания, как и при его жизни. Всегда смеющийся, расточающий комплименты дамский угодник… Какой бы он ни был, он не заслуживал смерти! Нет-нет, она не будет о нем думать! Красивое, улыбающееся лицо Гила расплылось у нее перед глазами, превратившись в облачко, но в этом облачке было что-то зловещее, сулящее большую беду…
Наконец Эмми уснула. Спала она беспокойно и видела сны, но поутру не могла их вспомнить.
Утром позвонил Сэнди и сказал, что новостей по-прежнему нет, если полиция и обнаружила какие-то улики, то он об этом не знает. Он пригласил ее и Джастина поужинать и сказал, что непременно пойдет на премьеру и поскольку Эмми и Ди будут сидеть рядом, то он вполне может усадить Джастина с собой.
К тому времени, как Эмми спустилась вниз, Джастина уже и след простыл. Газеты, как всегда, были разбросаны по столу. Эмми бегло просмотрела их: известия об убийстве Гила Сэнфорда перекочевали с первых страниц на более отдаленные. «Наверное, это хорошо, — подумала Эмми. — А может быть, и нет». Она уже ни в чем не была уверена.
Почти все утро Эмми бесцельно слонялась по дому. На этот раз убирать квартиру пришла другая женщина, но, видимо, и она получила инструкции от Агнес, поскольку приготовила мясо в горшочках и сообщила Эмми, что оно прекрасно сохранится в холодильнике до завтра, если сегодня они не ужинают дома. Эта женщина тоже читала в газетах об убийстве Гила. Сверля Эмми острыми глазками, она причитала, как ей жаль бедного мистера Сэнфорда и какой ужас, что мисс Ван Сейдем пришла через считанные минуты после трагедии…
Эмми перебросила через руку пальто — майский день неожиданно выдался холодным и ветреным — и с достоинством удалилась. Она перешла улицу и двинулась по широкой парковой аллее. Она нанесла визит вежливости в «Бонуит» — новые белые перчатки к премьере, затем в «Бергдорф» — несколько пар чулок. Когда Эмми принесла покупки домой, уборщица, к счастью, уже ушла, и в доме воцарилась благословенная тишина. Эмми положила на стол свертки — один с фиалочками, другой розовато-лиловый — и посмотрела на часы. Забыла спросить у Сэнди, нашла ли полиция на пистолете какие-нибудь отпечатки пальцев, кроме Дианиных? Да он, наверное, и не знает…
Если кто-то и звонил в отсутствие Эмми, уборщица не известила ее об этом: ни на столике у кровати, ни в крохотной «телефонной» комнатке под лестницей не оказалось никаких записок. Огромная квартира была отлично проветрена и сверкала чистотой, но пустые комнаты вселяли в Эмми щемящее чувство одиночества. Она поняла, что имела в виду Диана, когда говорила накануне, как неуютно ей в доме одной. Эмми постояла у окна, глядя, как закатные тени красят темнеющее небо… Пора принести чего-нибудь выпить для Джастина и Сэнди и наряжаться на премьеру.
Эмми принесла графинчик, бокалы и лед, поставила все это, как обычно, в гостиной, включила свет и направилась к себе наверх. Трепет предвкушения праздника начал охватывать ее. Интересно, что чувствует Диана? Наверное, дебют мужа-сценариста — это и страшно, и радостно одновременно…
Полная решимости не подвести сестру, Эмми извлекла на свет длинное элегантное вечернее платье абрикосового цвета, прекрасно оттенявшее ее светло-каштановые волосы. Платье великолепно облегало ее фигуру, и Эмми осталась довольна своим отражением в зеркале. Она взяла позолоченную театральную сумочку, бросила туда деньги, ключи, помаду и спустилась вниз. Еще на лестнице она услышала позвякивание льда о стенки бокалов. Джастин сидел в любимом кресле, с привычным удовольствием прихлебывая виски, но увидев падчерицу, вскочил как ужаленный.
