— Вот теперь другое дело, — похвалил капитан сержанта на следующей поверке. — А что пять дней не покурили, Лазарев, здоровее будете.
Потом Сашка признался Трофиму:
— Перехитрил меня капитан Чекрыгин.
— Меня, выходит, тоже.
И оба рассмеялись, а с той поры стали закадычными друзьями.
Когда же они получили ответ Жихарева на свое письмо, то, не колеблясь, пошли к капитану. Тот сказал очень серьезно:
— Если вы поедете вместе, то беспокоиться не о чем.
Попов не удержался от вопроса:
— Это почему же, товарищ капитан? Один я не гожусь?
— Вы — друзья, — улыбнулся Чекрыгин. — А друзьям легче, когда они вместе…
Размышляя над тем, почему обычно несдержанный Сашка так упрямо отрабатывал тренаж с Жихаревым, Трофим не мог не вспомнить этого разговора с капитаном Чекрыгиным, а, вспомнив, не мог не подумать о том, что Попов делает это немного и ради их дружбы.
Когда трасса была готова, ребята пообедали и высушили одежду. Трофим отмечал происходящее почти механически. Его помыслы занимал предстоящий спуск Сашки с обрыва в речную долину. Затем они направились к круче.
Попов шел впереди. Он сделался серьезным, сосредоточенным. Молчали и остальные.
Бульдозер стоял кормой к обрыву.
Сашка поставил ногу на трак и, ухватившись за дверцу, легко поднялся на гусеницу. Здесь он задержался, обернулся к товарищам. Трофим стоял почти рядом с машиной. Он нарочно проковылял несколько шагов вперед, чтоб быть ближе к другу. Лучше бы он так не поступал. Сашка вздохнул и пожалел себя, свою молодую жизнь. Ведь через несколько минут он может отправиться «стеречь багульник», как говорили о кладбище, поросшем этими рано цветущими кустами.
Тут он вроде только что увидел Трофима, Жихарева, и еще ребят, и бывшего моряка-подводника. Сашка мысленно представил себя на их месте и понял: если он и дальше будет торчать на проклятой гусенице, то наверняка или бывший моряк, или Трофим с больной ногой, или даже Аким Жихарев подойдет и скинет его, Александра Александровича Попова, с пьедестала доверия и чести, сам сядет за рычаги и поведет бульдозер вниз.
«Это точно. Как пить дать!» — подумал Сашка.
Но холодный ком за грудиной жал, тянуло внизу живота, и он почувствовал, что осунулся за эти томительные секунды. Он просто чувствовал, что осунулся, похудел.
От нетерпеливого волнения Трофим шагнул к Сашке, наверное, чтоб произнести какие-то слова ободрения. Это словно послужило сигналом. Сашка заставил себя поднять руку и помахать прощально. Тогда, глянув на себя как бы со стороны, он увидел, что его жест и поза похожи на жест и позу космонавта, перед тем как тот занимает место в кабине ракеты.
Сашке полегчало, и особая гордость наполнила его сердце.
А когда ему ответили, тоже приветственно подняв руки над головами, Сашка постарался улыбнуться бодро, уверенно, крикнул знаменитое: «Поехали!» — и влез в кабину.
Усевшись поудобнее, Сашка скинул меховые варежки и вытер о колени вспотевшие вдруг на морозе ладони. Затем, положив их на рычаги, он дал газ.
Дизель взыграл, громко, раскатисто, словно конь заржал.
Осторожно и плавно Попов включил муфту сцепления. Бульдозер тронулся будто нехотя.
Сбоку орал что-то Акимыч. Чего — Александр не разобрал, да и разбирать не хотелось, ни к чему. Ори не ори, рычаги в руках у него, Александра Александровича Попова, и нечего — поздно! — лезть с советами и пожеланиями…
Покосившись в открытую дверцу, Александр увидел: сбоку — пропасть.
Сашка заерзал на сиденье. И, будто именно от этого его движения, бульдозер начал опрокидываться: Александр заметил это тоже сначала по елям — неожиданно появился еще один венец ветвей. Потом крен стал увеличиваться скорее, скорее…
Руки Сашки непроизвольно напряглись, и ему пришлось сделать над собой невероятное усилие, чтоб сдержать инстинктивный рывок и не отдать от себя рукоятки. Надо было продолжать двигаться.
— Не останавливай! — кричал себе Сашка. — Не останавливай машину! Не стопори!
Он не остановил бульдозер.
Креп перешел в падение. Перед остановившимся взором Попова промелькнули стволы елей до комля. И он увидел: тайгу на противоположном берегу, заснеженную полосу реки, долину, поросшую высоким лесом, пятна кустарника… Все это тотчас скрылось за верхним краем кабины. Перед ним была истоптанная глубокими следами в снегу осыпь, как бы упершаяся в его глаза.
Удар был не силен. Его смягчил трос с принайтовленными к нему стволами.
А бульдозер продолжал то ли ползти, то ли скользить.
Остановка…
«Что случилось? — Александр взглянул поверх „якоря“ — отвала. — Ель ежом застряла на склоне!»
Попов снова вытер мокрые ладони о колени, потом взял рукоятку на себя.
Траки сцарапывали снег, бульдозер заметно погрузился в паст.
Тогда Сашка дал полный газ, до отказа отвел на себя рычаги муфты сцепления. Машина рванулась вперед, сорвала ель с обрыва и проскользнула вниз метров на десять. И, уже не задерживаясь, быстро, вспахивая сугробы, устремилась в долину.
Александр ликовал.
Он до конца понял, что напряжение ежедневных занятий на полигоне, мытарства маневров, гонки по безводной степи, броски через таежные болота — все, представлявшееся в армии едва ли не выдумками лично капитана Чекрыгина, служаки и безжалостного человека, по сути дела, воспитание в них, солдатах, мастерства, воли, упорства в достижении цели. И теперь, когда действительная служба в армии позади, мастерство, воля и упорство очень пригодились в обыденной жизни. Без того, что вложено в них капитаном Чекрыгиным и другими командирами, оказался бы невозможным этот прыжок в бульдозере. Без армейской выучки они, пожалуй, только зубы поломали бы на таежной романтике, не сделав ничего путного.
Увлекшись подвернувшейся мыслью, Сашка был уже не способен разобраться объективно в происшедшем. Он попросту снял со счета сделанное товарищами на разведке склона. Проваливаясь по пояс в снег, они прочесали каждый метр кручи, отыскивая скалистые обломки, вагами отваливали их в сторону или сбрасывали вниз, чтоб расчистить дорогу бульдозеру. Ведь разворот на склоне, да еще с креном, если машина наскочит гусеницей на камень, грозил почти неминуемой катастрофой.
Ребята вылезли из обрыва мокрые по шею, но очень довольные.
Потом лесорубы валили ели, чтоб принайтовить их, как сказал морячок, к страховочному тросу. Трактористам пришлось трелевать «якоря» наверх, но это уже были шуточки рядом со сделанным. Правда, и лесины пилили и трелевали после того, как Аким Жихарев, кряхтя, достал из НЗ две бутылки спирта.
