— Поздравляю! Я и не знал, что вы такие знаменитости. Когда начнется потеха?
Я ответил, что только после ужина, поскольку у нас не принято обсуждать деловые проблемы за едой. Мы с Вулфом решили, что пока не станем рассказывать Лили о моем звонке Солу. Вряд ли ей пришлось бы по душе, что мы копаемся в прошлом ее гостей; а если Сол убедится, что оба они в порядке, то Лили никогда и не узнает о нашей затее. Я и сам испытывал неловкость, передавая Диане соль или спрашивая Уэйда, как продвигается работа. Вулфу, должно быть, тоже было не по себе. Тем не менее, пока мы уплетали телячью ногу, зеленую лимскую фасоль, хлеб выпечки миссис Барнес, помидоры, черничный пирог и кофе с мороженым, мне доставляло удовольствие наблюдать за тем, как Диана решает проблему, менять ли свое поведение с нами. Что касается Уэйда, то он решил сразу. Для него мы попрежнему оставались собратьями-гостями, с которыми можно было вести беседы о бейсболе (со мной) или о структурной лингвистике (с Вулфом).
В дождливую погоду не сыскать лучшего занятия, чем провести вечер возле приятно потрескивающего камина. Вся орда отправилась туда пить кофе, а мы с Вулфом уединились в его комнате, чтобы обсудить планы на завтрашний день. Однако вместо того, чтобы плюхнуться в кресло, Вулф остался на ногах и спросил меня:
— У мистера Фарнэма есть телефон?
Я ответил, что да.
— Он прочитал «Вестник»?
— Наверное.
— Позвони ему. Скажи, что мы хотим приехать и поговорить с ним и всеми остальными.
— Утром?
— Сейчас.
Я едва не сморозил глупость. Мои губы уже раскрылись, чтобы произнести слова: «Там же дождь», — но я вовремя сдержался. Люди удивительно быстро ко всему привыкают. Не счесть, сколько раз Вулф отказывался посылать меня по всяким поручениям только из-за того, что шел дождь или снег. А уж его самого выманить из дома в плохую погоду могло только что-то исключительное, например, возможность приобрести новый вид орхидеи. Видимо, теперь случай был еще исключительнее — Вулф стремился как можно быстрее вернуться домой, — поэтому я, ни слова не говоря, протопал по коридору до гостиной, вошел, прошагал к столу, на котором стоял телефон, снял трубку и набрал номер. Четыре гудка, потом мужской голос сказал:
— Алло.
— Билл? Арчи Гудвин.
— О, привет. Я прослышал, что вы заимели полицейские бляхи.
— Не совсем. Пока только удостоверения. Вы, судя по всему, прочитали «Вестник»?
— Еще бы. Надо же: и вы, и Ниро Вулф! Теперь только пух и перья полетят, да?
— Надеюсь. Мы с мистером Вулфом хотели бы заскочить к вам и побеседовать с вами, вашими работниками и постояльцами… если вам удобно. И особенно с Сэмом Пикоком. Скоротаем дождливый вечер.
— Почему «особенно с Сэмом Пикоком»?
— Потому что человек, нашедший тело, всегда заслуживает особого внимания. Но и остальные нас интересуют… в особенности те, кто больше знал Броделла. Хорошо?
— Конечно, почему нет? Мистер Дюбуа как раз сказал, что мечтал познакомиться с Вулфом. Приезжайте.
Он положил трубку. Лили, Диана и Уэйд сидели возле камина, уставившись в телевизор. Я спросил Лили, можно ли нам воспользоваться ее машиной, чтобы съездить к Фарнэму, и она ответила, что да, мол, конечно, и не стала задавать лишних вопросов. Тогда я отправился в свою комнату, чтобы взять пончо.
Мне никогда прежде не доводилось видеть Вулфа в непромокаемой накидке с капюшоном, а у Лили все пончо были ярко-красного цвета. И все — одного размера, так что Вулф с превеликим трудом натянул одно из них на свою необъятную тушу. Зрелище вышло — обхохочешься. Представляете: ярко-красная накидка в сочетании с его мрачной физиономией? Она оставалась мрачной и тогда, когда мы, добравшись до ранчо Фарнэма, вылезли из машины и пошлепали по лужам к дому, светя себе под ноги фонариками. Добравшись до входа, я постучал. Дверь нам открыл сам Уильям Т. Фарнэм.
Поздоровавшись за руку с Фарнэмом, Вулф отдал ему пончо, а потом выступил во всем блеске. Он вообще обожает показуху, но в данном случае убил сразу двух зайцев: произвел впечатление на зрителей и избежал необходимости обмениваться с ними рукопожатиями. Помимо Фарнэма, в гостиной было еще шестеро: трое мужчин и одна женщина сидели за карточным столиком у камина и еще двое мужчин стояли рядом с ними и разговаривали. Вулф прогромыхал в гостиную, остановился шагах в четырех от карточного столика и сказал:
— Добрый вечер. Мистер Гудвин рассказал мне о вас.
Он кивнул женщине:
— Рад познакомиться, миссис Эймори. — Перевел взгляд на сидевшего напротив круглолицего, начинающего лысеть мужчину с густыми бровями: — И с вами, доктор Роберт Эймори из Сиэтла. — Еще кивок в сторону соседа миссис Эймори слева — около сорока лет, широкоплечего небритого здоровяка с квадратным подбородком: — А вы — мистер Джозеф Колихан из Денвера.
Игрок справа — примерно сорок пять лет, смуглое лицо, кустистые брови.
— Мистер Арман Дюбуа, также из Денвера.
Опять кивок — в сторону мужчины, стоявшего за спиной Эймори — на вид лет шестьдесят, обветренная кожа, пышная седая шевелюра, комбинезон и розовая рубашка, порванная на плече.
— Мистер Берт Мейджи.
И, наконец, кивок в сторону низкорослого мужчины, расположившегося за спиной Колихана — лет тридцать, тонкая гусиная шея, худое вытянутое лицо, также комбинезон, засаленная кожаная рубашка и красно-белый шейный платок.
— Мистер Сэм Пикок.
Фарнэм, повесив наши пончо, произнес.
— Как видите, все в полном сборе.
Из шести присутствующих мужчин, не считая меня с Вулфом, он был единственным, кого бы я назвал красивым — настоящий голливудский ковбой. Он обратился к Вулфу:
— Не желаете промочить горло? У меня найдется все, что душе угодно, от речной воды до мочи койота.
— Он пьет пиво, — заметил Арман Дюбуа.
— Принести пива? — спросил Фарнэм.
— Пока не надо, благодарю. Может быть, попозже. Как вам известно, мы с мистером Гудвином расследуем убийство. Однако я вижу, что мы помешали вашей игре.
— Бридж — это не игра, а драка, — улыбнулся Дюбуа. — Мы режемся уже целый день.
Он отодвинул стул и встал.
— Мы бы предпочли послушать, как вы ведете допрос. По меньшей мере, я предпочел бы.
— Я слышал, что вы жестокий человек, — добавил Фарнэм, — хотя с виду вы таким не кажетесь. Хотя, как сказал один хлыщ, глядя на строптивую кобылу: «По внешности не судят». Как вам лучше допрашивать нас — поодиночке или всем стадом?
— На индивидуальный допрос не хватило бы и всей ночи, — ответил Вулф. — К тому же мы приехали поговорить, а не вести допрос, присядем?
По обеим сторонам камина вдоль стены стояли два длинных дивана. Дюбуа и Фарнэм отодвинули карточный столик и кресла. Зная, что Вулф согласится сесть на диван с кем-то еще только в том случае, если никакого другого выхода не будет, я выбрал самое просторное кресло и поставил его напротив диванов. Потом принес кресло для себя. Фарнэм, Пикок, Мейджи и Колихан уселись на диван слева от нас, а Дюбуа и чета Эймори заняли правый диван. Миссис Эймори, едва успев сесть, заговорила:
— Я стараюсь угадать, о чем вы меня спросите. Сегодня из-за этой холодрыги я так наклюкалась, что с трудом представляю, как буду вам отвечать. — Она прикрыла рукой рот чтобы подавить отрыжку. — Ладно, как-нибудь выкручусь.
— Не советую, мадам. Мистер Гудвин полностью ввел меня в суть дела. — Вулф обвел всю семерку глазами. — Мне известно, как каждый из вас провел тот четверг, известно так же, что вы говорили мистеру Гудвину. Я так же знаю, что все из вас, за исключением миссис Эймори, считают, что убийца — мистер Грив.
Мы же с мистером Гудвином думаем иначе. Мистеру Джессапу это известно, но он знает, что мы вовсе не намереваемся состряпать выгодные для нас улики; мы намерены добыть истинные доказательства, а начать это лучше всего здесь, среди людей, в обществе которых мистер Броделл находился последние три дня и три ночи. Первый вопрос к вам, мистер Фарнэм. Вы знаете, что пули на месте преступления не обнаружены, но характер ранений позволяет судить о том, какое ружье было использовано. У вас есть ружье?
— Конечно. Как и почти у всех остальных.
— Где вы держите ружье?
— В стенном шкафу в моей комнате.
— Шкаф заперт?
— Нет.
— Ружье заряжено?
— Нет, конечно. Кто же станет держать заряженное ружье?
— А патроны у вас есть?
— Да. Естественно. Кому нужно ружье без патронов? Они на полке в том же шкафу.
— Было ли в тот четверг какое-либо другое ружье на вашем ранчо?
— Настоящих ружей больше нет. Но у меня есть еще два дробовика и револьвер, да и у Берта Мейджи есть дробовик. И все.
— Вы сказали мистеру Гудвину, что в тот день ездили с миссис Эймори верхом в каньоне Ягодного ручья. Это так?
— Да
— Весь день?
— С двух часов дня и до самого вечера.
— Значит, вы не знаете, как провело это время ваше ружье. Любой мог воспользоваться им, а потом вернуть на место. Когда вы увидели ружье в следующий раз, оно было точно в таком же положении, в каком вы его оставили?
