Всё это хорошо, но нужно было давать образование народу, и, разумеется, Джон Скотт не мог этого подвига большевиков и народа не увидеть, не мог его скрыть. Вот зима 1932-1933 года.
«В нашем бараке жили восемьдесят мужчин, женщин и детей. Самому старшему было тридцать четыре года. Все мужчины работали в строительном тресте, которому и принадлежал этот барак. До 1934 года мы ничего не платили за жилье. После 1934 года каждый из нас стал платить около десяти рублей в месяц.
Раньше в бараке была и кухня, но теперь в этом помещении жила семья, поэтому все готовили, пользуясь печками в своих комнатах. В одной из комнат находился красный уголок. Здесь висела стенная газета нашего барака, два знамени за ударный труд и портреты Ленина, Сталина и Ворошилова. Здесь также размещалась и библиотека, состоявшая из двухсот книг. Два раза в неделю в красном уголке проводились занятия для неграмотных. Несколько месяцев назад в бараке было семнадцать неграмотных взрослых, теперь только десять.
…Мы взяли наши учебники, завернули их в газету и отправились учиться.
Из барака в это время выходили многие: некоторые шли в кино, другие — в клуб, но большинство несли под мышкой завернутые в газету книги, по которым можно было понять, куда направляются их владельцы. Они шли учиться. Двадцать четыре человека из нашего барака, мужчины и женщины, учились в различных учебных заведениях.
…Коля посещал занятия в техникуме — учебном заведении с немного более высоким академическим уровнем. По условиям приема необходимо было иметь семиклассное образование и поступающих отбирали по результатам конкурсного экзамена. Среди предметов, изучаемых там, были алгебра, физика, химия, механика, сопротивление материалов, черчение, строительное конструирование из таких материалов, как сталь, железобетон и дерево, причем упор делался на те типы конструкций, которые использовались в Магнитогорске. Там в основном преподавали инженеры, работавшие в конструкторском бюро или на производстве. Они приходили проводить занятия после своего рабочего дня и зачастую были очень усталыми и не готовыми к занятиям. Нагрузка студентов была еще больше, поскольку они занимались по вечерам четыре раза в неделю, в то время как учителя преподавали меньше. Студентов набирали независимо от того, состоят они в партии или нет. Комсомолец или беспартийный рабочий принимались на тех же основаниях, что и член партии. Однако «классовые враги» и члены их семей сурово отсеивались. Шабков, чей отец был кулаком, не мог поступить в техникум. Это лишение права получить высшее образование распространялось на всех «лишенцев» до 1936 года, когда указ Москвы предоставил равные права на получение образования для всех.
Каждый вечер рабочие из барака №17 посещали и дюжину других учебных заведений: школу шоферов, курсы Осоавиахима, где преподавались различные военные дисциплины; специальные курсы по подготовке экономистов, плановиков, акушерок, работников почты и телеграфистов. Эти учебные заведения были организованы различными трестами и учреждениями.
Расходы на обучение, освещение, отопление, зарплату преподавателям, а иногда также и учебники и бумагу для студентов оплачивались из большого фонда, предназначенного для подготовки техников и квалифицированных рабочих. Студенты ничего не платили. У них были даже особые привилегии, более длительные отпуска, а на время экзаменов их освобождали от работы.
В это время в Магнитогорске было очень мало дневных учебных заведений для взрослых, где можно было учиться с отрывом от производства. Большинство рабочих, так же, как Коля и я, учились по вечерам. Напряжение было слишком велико и слишком много предстояло сделать, чтобы можно было освободить несколько миллионов молодых рабочих Советского Союза от работы на производстве и послать их учиться. Однако в течение последующих пяти лет вечерние профессиональные учебные заведения практически исчезли и были заменены учебными заведениями bona fide — институтами, где учились с отрывом от производства, и уровень академических знаний был гораздо выше. Студенты этих учебных заведений получали от государства денежные пособия (стипендии) в размере от сорока до пятисот рублей в месяц. Такое положение сохранялось вплоть до 1940 года, когда правительство, перед которым встала необходимость изыскать миллиарды рублей на вооружение, ввело плату за всё обучение, начиная с восьмого класса.
Огромные капиталовложения, отпускаемые Советским Союзом на обучение, были продиктованы необходимостью — в каждой области не хватало квалифицированных специалистов. Революция, Гражданская война и массовая эмиграция «старых» элементов оставили в России в начале двадцатых годов еще большую неграмотность и еще меньшее количество квалифицированных специалистов, чем было до войны. Постоянно возрастающая сложность экономической и коммерческой и политической жизни вызвала в начале тридцатых годов такую ситуацию, в которой правительству остро потребовалось создание советской интеллигенции. Эта ситуация и стала основной причиной тех колоссальных усилий, которые предпринимались для обучения и подготовки квалифицированных специалистов. В Магнитогорске это выразилось в том, что в рамках общего бюджета строительства было предусмотрено израсходовать почти сто миллионов рублей на подготовку квалифицированных рабочих. Данная сумма изначально рассматривалась в бюджете и была внесена в него как одна из статей капиталовложений наряду с такой же суммой, отпущенной на доменное оборудование».
30% живущих вместе со Скоттом рабочих училось! Но не только они. Вот соответствующая часть рассказанной им истории семьи его русской жены Маши.
«Ее отец был крестьянином-бедняком. В 1915 году он ушел на войну, оставив дома жену и восьмерых детей, старшему из которых было четырнадцать лет. Матери Маши пришлось самой обеспечивать свою семью. «Живи, как хочешь», — как говорят русские в таких случаях. Дети, шестеро из которых были девочки, начинали работать в поле, как только подрастали и могли держать в руках мотыгу или вилы. Они жили в деревянном доме, в котором было полторы комнаты, и Маша вспоминает, какое это было счастье, когда у них случалось вдоволь хлеба и соли. Чай, сахар и мясо считались большой роскошью.
…Гражданская война обошла стороной деревню, где жила Маша, однако один из ее старших братьев ушел на фронт, а отец вернулся после ранения домой больной малярией, которой заразился в окопах, и так и не мог потом вылечиться от нее полностью.
…Маша закончила четырехклассную деревенскую школу. Она хотела учиться дальше. Ее старшие братья и сестры уехали из деревни в далекие города, чтобы продолжать обучение, которое теперь повсеместно было бесплатным. …В скором времени в Удомле была открыта «средняя» школа, и Маша поступила учиться туда.
…В середине двадцатых годов дела пошли несколько лучше. Машины старшие брат и сестра заканчивали институт, после чего брат должен был стать инженером, а сестра — учительницей. Во время передела земли отец Маши получил хороший участок, и он больше уже не сидел голодным и не был постоянно в долгах. Маше каждый год покупали новое платье, а у ее маленькой племянницы появилась вещь, которой до этого ни у кого в семье еще не было, — кукла, купленная в магазине.
Начав с немыслимой нищеты и страданий во время Гражданской войны, русские люди работали, поднимаясь к более высокому уровню жизни. Все члены Машиной семьи были полны энтузиазма. Некоторые из детей вступили в комсомол, и после спора, длившегося годами, мать, наконец, уступила давлению со стороны детей и сняла иконы со стен. Затем она сама тоже решила учиться. Машина мать научилась читать и писать в возрасте пятидесяти пяти лет. Ее учила младшая дочь.
Закончив восемь классов средней школы в Удомле, Маша решила поехать в Москву, чтобы продолжать учебу там. Ее брат и сестра уже жили в Москве, в комнате подвального помещения. Один за другим, в течение пятнадцати лет, младшие братья и сестры тоже переехали в Москву, и все они жили в этой маленькой комнатке, пока учились в одном из высших учебных заведений, которых так много в Москве».
Оцените: у крестьянина-бедняка все 8(!) детей, из которых 6 дочерей, получили высшее образование еще до войны! В США для повторения такого случая нужно было получить наследство от дядюшки-миллионера. И советские люди такое наследство получили – это была их, Советская власть.
В 1937/38 учебном году в СССР в школах-четырехлетках училось 10 976 тысяч детей, в семилетках – 10 679 тысяч, в десятилетках – 5 971 тысяча, в рабфаках (была такая форма получения рабочими технического образования инженеров и техников) – 193 тысячи учащихся, в техникумах – 769 тысяч и, наконец, в 582 университетах и институтах училось 509 тысяч студентов. Сравним – 21 ВУЗ у царской элиты и 582 у большевистской, 20 тысяч студентов у царской элиты и 509 тысяч у большевистской. Напомню, что когда Скотт уезжал из Магнитогорска, которому было едва 7 лет, в нем уже было на 220 тысяч жителей 50 школ и три ВУЗа (подсчитать техникумы Скотт позабыл).
