О том, что произошло дальше, данные расходятся. Манштейн в своих воспоминаниях пишет о том, что все изменилось в связи с его назначением командиром 38-го армейского корпуса в конце января 1940 года. 17 февраля он вместе с другими вновь назначенными офицерами был представлен Гитлеру в Берлине и получил возможность изложить ему свой план операций. Далее предоставлю слово самому Манштейну:
«Когда мы после завтрака стали прощаться с Гитлером, он пригласил меня в свой кабинет. Там он предложил мне изложить свою точку зрения об организации наступления на западе. Знал ли он уже от своего главного адъютанта о нашем плане и в какой мере он в этом случае был информирован, я не могу сказать. Во всяком случае, мне оставалось только удивляться тому, с какой поразительной быстротой он разобрался в той точке зрения, которую группа армий отстаивала в течение вот уже нескольких месяцев. Как бы то ни было, он вполне одобрил мои соображения. Через некоторое время была издана новая директива о наступлении».
План полностью совпадал с убеждениями Гитлера, который уже поздней осенью 1939 года предлагал Гальдеру аналогичный способ действий. Тогда Гальдеру стоило немалых усилий убедить фюрера, что его планы слишком рискованные, а их успех практически невероятен. Теперь же Гитлер убедился в том, что у него есть единомышленники. Следствием стало то, что план Гитлера – Манштейна был принят и увенчался блестящим успехом. Правда, есть данные о том, что Гальдер в начале февраля под давлением командующего группы армий «А» фон Рундштедта пересмотрел свои взгляды, но это для нас сейчас не принципиально. Главное то, что в этой ситуации полководческие таланты Гитлера оказались лучше, чем у его генштабистов. Не потому ли Гальдер после войны будет упорно утверждать, что именно фюрер мешал ему одерживать победы?
Одним словом, молниеносная победа над Францией была в 1940 году одержана во многом благодаря Гитлеру. Неизвестно, удалось бы Манштейну и его единомышленникам отстоять свою точку зрения, если бы верховным главнокомандующим был, скажем, Гальдер. Правда, по мнению многих историков, в ходе кампании Гитлер совершил страшную ошибку, которая стоила ему победы в мировой войне. Речь идет о знаменитом «стоп-приказе».
Ситуация выглядела следующим образом. 10 мая 1940 года немецкое наступление во Франции, Бельгии и Голландии началось. Танковые и моторизованные части группы армий «А», вырвавшись далеко вперед, фактически рассекают не только фронт, но и глубокий тыл противника. Слишком поздно поняв, в какую ловушку они попали, англо-французские силы, рванувшиеся в Бельгию навстречу группе армий «В», начинают отступать. Пути обеих группировок – немецкой и союзной – должны пересечься на побережье Ла-Манша, в Дюнкерке. Если немцы выйдут к проливу, бельгийская группировка союзников окажется отрезанной и будет уничтожена.
Заветная цель уже маячит перед Гудерианом, командиром идущего на острие прорыва 19-го корпуса. Как вдруг 24 мая поступает категорический приказ Гитлера: остановить наступление. «Мы лишились дара речи», – пишет Гудериан в своих «Воспоминаниях солдата». В итоге немецкие танкисты вынуждены были безучастно наблюдать, как более 300 тысяч английских и почти 30 тысяч французских солдат переправились через Ла-Манш и оказались в безопасности. Впоследствии только ленивый не бросит в Гитлера камень по этому поводу, обвиняя его в том, что он упустил верную победу.
В чем же дело? Где искать причину столь абсурдного приказа? Обычно таких причин называют три. Первая заключается в том, что Гитлер якобы не хотел наносить английским войскам решающее поражение, рассчитывая, что это поможет ему заключить мир с Британией в скором будущем. Надежды на такой мир действительно у фюрера имелись – совсем скоро, в июле, он обратится к английским лидерам с предложением решить конфликт полюбовно. Другое дело, что успехом это не увенчается. Вполне возможно, что Гитлер действительно попытался действовать в духе Бисмарка, который в 1866 году удержал военных от нанесения Австрии решительного поражения, чтобы не закрывать дорогу для сотрудничества с Веной в среднесрочной перспективе. Однако Гитлер не мог не понимать, что потеря армии является гораздо более серьезным стимулом к миру, чем ее чудесное спасение.
Вторая версия – Гитлер положился на заверения Геринга, который утверждал, что сможет разгромить англичан силами Люфтваффе. Варлимонт в своих воспоминаниях пишет об этом так:
«23 мая к концу дня Геринг сидел за тяжелым дубовым столом около своего вагона вместе со своим начальником штаба (генералом Ешоннеком) и начальником связи, когда пришли новости о том, что во Фландрии противник почти окружен. Он моментально среагировал. Ударив своим огромным кулаком по столу, он воскликнул: «Это отличный шанс для люфтваффе. Я должен немедленно переговорить с Гитлером. Свяжите меня с ним». В последовавшей затем телефонной беседе он всячески убеждал Гитлера, что это уникальная возможность для его авиации. Если Гитлер прикажет, чтобы эту операцию возложили только на Люфтваффе, он дает безусловную гарантию, что уничтожит остатки противника; все, что ему нужно, – это свободный доступ; другими словами, танки надо увести на достаточное расстояние от западного края котла, чтобы обезопасить их от наших бомб. Гитлер оказался столь же проворен, как и Геринг, утвердив этот план без дальнейших обсуждений».
Военно-воздушные силы действительно смогли нанести англичанам весьма чувствительные потери. На их счету – десятки вражеских кораблей и самолетов, тысячи убитых и раненых солдат, сгрудившихся на пляжах Дюнкерка в ожидании эвакуации. Хотя впоследствии о «чуде Дюнкерка» англичане заявили как о важной победе, солдаты, пережившие это «чудо», запомнили в первую очередь вой пикирующих бомбардировщиков и тонкие силуэты Ме-109, расстреливавших их с бреющего полета. В Британию солдаты прибыли, бросив все тяжелое вооружение и будучи полностью деморализованными. Боевую ценность эвакуированных соединений еще предстояло восстановить.
Тем не менее сорвать эвакуацию Люфтваффе не удалось. Встает вопрос: согласился Гитлер с доводами Геринга потому, что безоговорочно верил своему сподвижнику, или потому, что это вполне гармонировало с другими его соображениями? Конкретно речь идет о стремлении поберечь подвижные войска – третья причина, которой обычно обосновывают «стоп-приказ» Гитлера.
Действительно, немецкие подвижные соединения во Франции казались могучей танковой лавиной только их противникам. Вермахт не имел решающего преимущества ни в количестве, ни в качестве танков. Перевес достигался за счет организации и методики использования танковых частей. Однако даже прекрасно организованные танки имеют свойство ломаться и гибнуть под воздействием противника.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
