Пловец вновь оглянулся, словно ожидая, что в любой момент кто-то выйдет из тумана. Но этого не произошло, и он обратился к Никколо.
— Простите, это Коппе? — Он говорил с акцентом.
По-прежнему ошарашенный происходящим, итальянец кивнул и смог лишь слабо выдавить:
— Да.
Незнакомец покачал головой. Его густые волосы уже начали курчавиться, и Никколо заметил залысины на его высоком лбу. Видимо, этот джентльмен был лишь на пару лет старше
Вивиани. Он задумчиво приложил два пальца к губам. В этом тумане, наполовину обнаженный и только что покинувший воды озера, он напоминал героя древних преданий.
— Ну где же он? — произнес он на английском, обращаясь скорее к самому себе, чем к Никколо.
Повинуясь порыву, Вивиани снял пальто.
— Может быть, я могу вам помочь? Погода холодная, и вы можете замерзнуть.
Юноша мысленно поблагодарил старого мистера Друри за скучные, но, очевидно, небезуспешные уроки английского. Хотя Никколо уже два года не практиковался на английском, слова сами собой слетели с его губ.
— Благодарю, — по-английски ответил незнакомец и направился к Вивиани.
При этом Никколо заметил, что он слегка прихрамывал на правую ногу. Вероятно, последствия старого ранения. Кроме того, юноша отметил, что они приблизительно одинакового роста и одинаково сложены.
Перехватив взгляд Никколо, англичанин прищурился, и юноша смущенно отвернулся. Ему не хотелось показаться невежливым.
Улыбнувшись, незнакомец благодарно закутался в пальто.
— Боюсь, в последнее время я приобретаю плохую привычку пользоваться чужой верхней одеждой, — сказал он.
Никколо не понял, что он имеет в виду.
— Вы не предприняли никаких мер для того, чтобы найти свою одежду?
— Я послал своего слугу из Эрманса, чтобы он привез мне вещи, но, видимо, мы с ним разминулись. Да, ему ехать было дальше… Но я дал ему фору.
— Вы что, переплыли озеро? — Никколо опешил.
Лукаво улыбнувшись, незнакомец подмигнул ему. Вблизи было видно, что англичанин все-таки замерз: все его тело покрылось «гусиной кожей», а руки дрожали.
— Да, но это подвигом не назовешь. Несколько лет назад я переплыл Дарданеллы из Сестоса в Абидос. Тогда я чувствовал себя настоящим Леандром в поисках Геро[13]. А сегодня я сам себе кажусь мокрым пуделем… Да еще и замерзшим к тому же!
В глазах незнакомца заплясали веселые искорки, и это было настолько заразительно, что Никколо, несмотря на странную ситуацию, не смог сдержать смеха. Его собеседник был полон очарования. Туман и холодный воздух уже не имели никакого значения, и хотя Никколо мерз без пальто, он думал только о том, что ему кажется, будто он знаком с этим юношей уже давным-давно, и сейчас они просто остановились поболтать во время прогулки у озера.
— А у вас тоже была свеча, которая указывала бы вам путь? — светским тоном осведомился он.
— Как я вижу, мне повстречался весьма умный и образованный человек, — кивнул англичанин. — Восхитительно! Нет, мне пришлось искать дорогу без подручных средств. Но ведь мы — не чета героям древности, не так ли?
Послышался конский топот, молодые люди обернулись. В тумане проступили очертания двух лошадей. Всадник на одной из них замахал рукой и воскликнул:
— Милорд!
— Ага, вот и наш героический Флетчер. Пришел вырвать своего господина из лап холода, — подмигнул незнакомец. — Нужно будет увековечить его подвиг в стихах.
Всадник либо не услышал его слов, либо сделал вид, что ничего не заметил. Спешившись, он начал многословно извиняться, подавая хозяину одежду. Тот продолжал шутить, но его насмешки были настолько милы и необидны, что Никколо вновь не смог сдержать улыбку. Уже через пару минут англичанин полностью оделся и вскочил на коня. Напоследок он махнул юному итальянцу рукой:
— Спасибо за помощь. При такой чертовой погоде ваш поступок был достоин деяния святого Мартина[14].
Никколо тоже поднял руку на прощанье и уже хотел было сказать: мол, не стоит преувеличивать его помощь, когда заметил, что его пальто все еще у незнакомца.
— Мое пальто! — пораженно воскликнул Вивиани.
— Вам придется забрать его лично. По-моему, отличная причина наведаться на виллу Диодати и воспользоваться моим гостеприимством. Я хочу отблагодарить вас за великодушие. — С этими словами англичанин пришпорил коня и умчался в туман.
— Но я даже не знаю, как вас зовут! — крикнул вслед Никколо.
— Байрон, мой юный друг, — всадник рассмеялся. — Лорд Байрон. Я ваш должник.
Туман поглотил и его, и слугу, и Никколо остался один.
9
Коппе, 1816 год— Каким бы интересным это ни казалось, не можешь же ты в самом деле принять это приглашение!
Реакция удивила Никколо. Он полагал, что познакомиться с известнейшим поэтом Европы — это прекрасно, и это событие вызывало в нем гордость и радость. Но Валентина смотрела на него так, будто он только что сообщил, что сегодня вечером собирается голым подниматься на Монблан. Усевшись за стол, юноша расстегнул фрак.
— А почему нет?
Сев напротив него, девушка плотнее укуталась в темно-синюю шаль. На ней было элегантное бордовое платье. Здесь, в доме родителей, Валентина позволяла себе большую роскошь в одежде, чем в Ареццо. Конечно, и в доме Вивиани ее наряды никогда не были простыми, но здесь и платье, и шаль… Вышитая серебряной нитью! А на шее — цепочка с сапфиром…
— Потому что от Колони до Женевы все судачат об этой вилле, где живет твой драгоценный лорд Байрон.
— Не вижу ничего удивительного, — фыркнул Никколо.
«Мой лорд Байрон? Драгоценный?»
— Как бы то ни было, речь идет не только об английском лорде, но и об авторе «Чайлд Гарольда». Ты читала эту книгу?
— Да, — признала Валентина. — И она прекрасна.
Девушка слегка покраснела, и при виде этого сердце Никколо смягчилось. Но этот отзыв никак не повлиял на мнение девушки.
— Дело вовсе не в этом, — горячо продолжила она.
— А в чем же?
— Ты что, ничего не слышал об этом на приеме? — Она закатила глаза.
— Пожалуйста, прекрати говорить загадками. Допустим, я ничего не слышал. К тому же я совершенно незнаком со слухами, которые ходят в высшем обществе Женевы.
Никколо показалось, что он высказался слишком резко, но Валентина лишь ухмыльнулась.
— Тогда позволь мне сорвать яблоко с древа познания и… — Ее глаза сузились.
— Валентина!
Его возмущение по поводу этой неуместной шутки было совершенно искренним, в отличие от ее нарочитого раскаянья.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
