— Позырь, Белка, сапоги какие стремные!
Тот, кого звали Белкой, присел на корточки. Старший разглядел глубоко посаженные хитрые глаза, корочки простуды по углам рта.
— Бабло есть? Деньги?
— Сорок копеек.
— Нехило жируешь. Курево?
— Не курю.
— Ништяк. Здоровым откинешься. Молодой, кинь ящик.
Маленький, пыхтя сигаретой, приволок из темноты пластмассовый ящик из-под пива.
— Как зовут? Валентин представился.
— Чё у тебя с рукой?
Валька попытался разжать кулак. За ночь жар в руке не спал, напротив, рука до плеча стала непослушной, и в голове стоял непрерывный звон.
— Болею я, зараза какая-то…
— Тю-ю… Димон, видал, какая херня? — Ребята сгрудились вокруг невиданной болячки, но потрогать никто не решался. Старший неожиданно испытал облегчение оттого, что беспризорники, по крайней мере, не разбежались. — Это что, язва, что ли? Сам-то давно в Питере?
— В Питере?!
— Ну да. В Петербурге. А ты чё думал, Париж, что ли?
Мальчишки захохотали. По чердаку заметалось эхо. Старший усиленно шевелил мозгами. Если вечером он склонялся к мысли идти в милицию, то теперь забрезжила новая идея. Он уже понял, с кем имеет дело. Возможно, они воруют или даже грабят людей, но одному — совсем страшно!
— Вот что, братва, — подлаживаясь к новым знакомым, пояснил он. — Украли меня, еле бежал… Дядьку найти надо.
— Украли? Черные, что ли? Или на папу горбатился?
— Не, не черные, хуже. Из меня кровь хотели высосать, — внезапно для самого себя соврал Валька.
— Брехня! — Стоявший до того молча Димон звучно сплюнул, но на помощь Вальке пришел Молодой.
— Ни фига не брехня. Я, вон, тоже, от Цапли слышал: у него друган был, на Московском терся… Ну, на Гуся работал. Потом фигак — нет чувака. Ну, искали, короче, ну, прикинули, может, в ментовке. Гусь пошел — не, те тоже не видели. Он ширялся, короче, ну, чуваки решили, что кони бросил… А потом нашли его, короче, без крови вообще…
— Херню несешь, — отмахнулся Белка. — А где твой дядя живет?
— Не помню. Он на заводе работает, судостроительном.
— Тут заводов этих — хоть жопой жри. Ну и как ты его без бабок искать собрался, в ментовку пойдешь? Там тебе быстро почки вылечат…
Старший молчал, донельзя ошарашенный. Петербург! Это ж сколько до дома? При воспоминании о мамане и сестре опять сжалось в груди. Белка хмыкнул, отвел глаза:
— Молодой, сгоняй за пивом. Пошли к Лейтенанту, перетрем это дело, хавки возьмем. Жрать-то хочешь?
Спустя час Валька сидел на сложенной циновке у входа в метро. Перед ним стояла мятая обувная коробка. Обувь и куртку пришлось сдать на хранение Белке. Несмотря на явно плачевный вид, Лейтенант посчитал Валькину одежду слишком приличной. Вместо родного тряпья ему выдали драный пиджак без рукавов, взрослого размера, на больной руке закатали свитер выше локтя, лицо и руки перемазали сажей. Ладонь с «медузой» следовало держать впереди себя, ноги в рваных носках уродливо подогнуть в сторону. Сзади, под пиджаком, оставили в пакете беляши и полбутылки водки, чтоб не замерзнуть.
Водку Старший до этого пробовал и хорошо помнил, как после было худо. Решил не прикасаться, высидеть любой ценой. Лейтенант свое дело знал отменно, пошептался с Белкой, осмотрел Валькину руку. Привел одутловатого сонного сержанта из пикета. Тот лишь покосился, кивнул и исчез. Лейтенант мигом отодвинул теток, торговавших семечками, освободил Вальке место у самых ступенек. Сочиненную Старшим историю о таинственных кровопийцах слушать не стал, вместо этого предложил подсчитать, сколько стоит билет до Новодвинская, плюс питаться, плюс куртка новая… Сам небритый, скособоченный, тщедушный, лет под сорок. Хотя, решил Валька, глядишь, и состоял когда-то в лейтенантах, в глаза смотрел, не моргая, и возражений не терпел. Пацаны слушались его только так.
Поначалу Валька от стыда глаза поднять боялся, щеки горели. Наблюдал за тысячами ног, беспрерывно бегущих вверх и вниз, слушал звон монеток в коробке. Демонстрируя свою «язву», как-то позабыл о Сергее Сергеевиче, о Лелике с дружками, почему-то казалось — здесь, в метро, их встретить не придется. Периодически мимо фланировали милиционеры, собирали мзду со старушек, но Вальку точно не замечали. Ближе к обеду появился Белка, принес шаверму, забрал выручку, довольно присвистнул. Валька покушал, осмелел, стал заглядывать людям в лица.
В метро спускалась лавина народу, Старший никогда не видел такой толпы. Шумные, галдят, руками машут, а тараторят-то — не разобрать… Как они не задохнутся тут вместе? Запахов, правда, давно не чувствовал: нос заложило, спину морозило. «Выпей, — посоветовал Белка, — не то околеешь». Но к водке он так и не притронулся. Рука горела огнем.
Пару раз поднимался снизу поболтать сосед из их же команды, беззубый старикашка, с расцарапанной культей. Ловко прыгал на правой ноге, держась рукой за перильца.
— Жар у тебя, смотри не загнись. Хотишь, за аспирином сбегаю? Тут рядом.
Старший отказывался, боялся тронуть чужие деньги. Белка сказал: «Лейтенант убьет, если потратишь». К моменту, когда начало смеркаться, дважды выгребал из коробки бумажные купюры, прятал под майкой, оставляя, как учили, две-три десятки.
— Твои восемьдесят, — отсчитал в конце дня Лейтенант. — Ты откуда сбежал, земеля? Ты знаешь, что во всех пикетах твоя харя восемь на семь висит? Лавы срубил конкретно, но мне такое западло ни к чему. Завтра туда же выходи, в той смене сержант реальный… А дальше — хрен его знает, куда тебя девать… Замочил, что ли, кого?
— Это они, ищут меня! — застучал зубами Старший. — Не выдавайте меня, братцы! Может, я пока на чердаке посижу?
— Ладно, не бзди, — откликнулся Лейтенант. — Димон, возьмешь его с собой.
На сей раз ночевали почти в домашних условиях. Поначалу долго карабкались по крыше, лезли в слуховое окно, наконец, Димон отомкнул душную, прогретую каморку. Без окон, зато имелась раскладушка с матрасом и две гитары.
— Баня под нами, сечешь? — Димон гостеприимно протянул открытую пачку «Винстона». — Зимой окна закрыты, а летом можно баб голых позырить, вон с той крыши.
Известие о том, что Валентина ищет вся милиция, вызвало у Белкиной команды неподдельное уважение, вопросов лишних не задавали, первому налили чая. Старший уперся позвоночником в горячую кирпичную трубу и провалился в зыбкую дремоту. Пальцы на руке ощутимо распухли, любое резкое движение теперь причиняло боль, кружку он мог держать только правой, ныло плечо, судорогой сводило шею. Несколько раз ребята подсовывали еду, лишь хватало сил отрицательно помотать головой. Парни обсуждали, на какой станции выгоднее всего побираться, вспоминали, как ходили воровать виноград на овощебазу. Корча из себя взрослых, презрительно трепались о какой-то Светке, которая «всем дает за „Балтику"», потом переключились на обсуждение американского кинематографа…
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
