Но вырубилась при этом почему-то я.
Очнулась, впрочем, почти сразу же, от перешёптываний.
– А она точно жива? – Встревоженный голос Кьяло (нормальный, человеческий!) сложно было с чем-то спутать.
– Вроде бы да. Мёртвые же не дышат! Кажется. – А вот Флай как-то странно похрипывал.
– Тогда её, наверное, в комнату отнести надо…
– Ага! Ты ещё скажи – лекаря позвать! И попутно объяснить, что здесь произошло.
– Ну подумаешь, выяснили отношения.
– А попутно снесли стенку конюшни.
– Да она гнилая была!
– Это ты Понжеру объяснять будешь. А ожоги свои – инквизиции показывать.
– Они пройдут к утру! У меня всё быстро заживает.
– А до завтра ты в парандже будешь ходить, как алийская красавица?
– Я тебя сам сейчас в паранджу по самые уши замотаю!
– Это мы ещё посмотрим, кто кого замотает!
– А спорим, не подерётесь! – прошептала я.
Прошептала? Хотела же гордо провозгласить! Но губы меня не слушались, и звуки получились едва слышными. Не знаю, насколько хорошо парни разобрали, что я сказала, но спорить они сразу же перестали. И то хорошо, а то от каждого их слова голова готова была расколоться на кусочки, как плохо склеенная вазочка. Неприятное ощущение.
Молчание, впрочем, длилось недолго.
– Ты как? – поинтересовались ребята, в кои-то веки проявляя солидарность друг с другом.
– Бывало и хуже, – поморщилась я. – А вы?
– Бывало и лучше! – вновь хором отрапортовали парни.
Я поняла, что словами ничего путного от них не добьюсь, и попыталась разлепить глаза. Веки были тяжеленными, будто к каждой реснице привязали по пудовой каменюке. Однако, крепкие у меня реснички – не отрываются! Но и не поднимаются.
Изображать Вия и замогильным голосом просить "Поднимите мне веки!" я не рискнула, поэтому пришлось справляться самостоятельно. Зато когда я наконец-то смогла различить склонившихся надо мною друзей… Ой! Оказывается, смеяться – это так больно!
– Ты что? Тебе плохо? – по-своему истолковал мою гримасу Кьяло.
– Мне уже хорошо, – хмыкнула я. – Вы бы себя видели, вам бы тоже хорошо стало.
Парни пожали плечами и посмотрели друг на друга. Вгляделись повнимательнее. И начали робко ощупывать собственные физиономии. Ага, дошло!
Флай щеголял шикарным фонарём под глазом (Вот теперь действительно Глазастый!) и разбитой губой. Да и дышать старался пореже и потише.
У Кьяло на щеке красовался нехилый ожог, по форме точно повторяющий мою ладонь. Ещё один, чуть поменьше, украшал шею. Рубашка на плечах прожжена, один рукав оторван, второй держится на двух хиленьких ниточках. На коленке дырка.
Ну и грязные оба, как два шахтёра после пьянки в забое.
Флай, видимо, первый сообразил, как он выглядит со стороны, и выразительно хмыкнул. И сразу же поморщился.
– У тебя рёбра целы? – подозрительно спросила я, припоминая все подробности драки.
– Вроде бы да. Хотя ощущения такое, будто я – развалины кровати, на которой два дракона предавались бурным утехам.
– Извращенец, однако, – ухмыльнулся Кьяло. – Ну всё, теперь я точно знаю все твои фантазии. Осталось только найти подходящих драконов…
– Опять нарываешься?
– А ты опять выпендриваешься?
– Так, мальчики! – вмешалась я. – Если вы сейчас же не прекратите ругаться, то я просто развернусь и уйду.
– Тебе сначала встать придётся, – заметил Глазастый.
– Ну, значит встану, развернусь и уйду.
И я немедленно попыталась выполнить собственную угрозу. Встала я с третьей попытки. Развернулась с четвёртой. А вот уйти не получилось вообще, потому что на первом же шаге ноги подкосились, и я непременно грохнулась бы обратно, если бы Кьяло меня не поймал.
– Нет, не уйдёшь, – резюмировал Флай. – Можно продолжать ругаться хоть до вечера.
– Да хоть всю ночь, – нахмурилась я. – Только чтоб потом ко мне никаких претензий не было, что кто-то не выспался и из-за этого в первом же круге вылетел с турнира Равных. Ты же участвуешь?
– Ну да… – Глазастый вдруг помрачнел, – С практической точки зрения – да. А с теоретической – ещё ведь показательный финал.
– Так его что, ещё не было?
– Нет. Решили сделать небольшой перерыв, чтоб мы отдохнули.
– Вижу я, как ты отдыхаешь…
– Отдых – всего лишь смена вида деятельности, – нравоучительно произнёс Кьяло.
– А тебя вообще никто не спрашивал, – огрызнулась я. – Какого чёрта тебя опять переклинило? Не мог просто подраться и успокоиться?
– Ну, я же не нарочно! Честное слово, не нарочно! Просто разозлился очень… и вот…
– Ну как-то же ты в себя пришёл!
– Ну да, пришёл. Так не сам ведь. Мне эта твоя зверюга так копытом по башке врезала, что я аж вырубился. А потом обратно врубился – и всё вроде как уже нормально стало. И сейчас мне стыдно. Правда, стыдно очень. Хочешь, прощения попрошу?
– Проси, – великодушно разрешила я.
Парень с готовностью рухнул на колени и покаянно опустил голову:
– Прости меня, пожа…
– Да не у меня! – перебила я его. – У Флая прощения проси. Это же у него финал и завтрашний турнир. На который ему точно в парандже идти придётся. Ну, или шлем не снимать даже под страхом смертной казни.
Ребята смерили друг друга самыми угрюмыми взглядами. Повисла пауза.
– Ну что? Кто её в этот раз тащит? – наконец спросил Глазастый.
– Давай я! А то у кого-то там турниры, победы…
– Эй, вы чего? – запротестовала я. Но Кьяло уже подхватил меня на руки и бодро зашагал в направлении жилых комнат.
Сил на сопротивление не было, поэтому я позволила себе расслабиться и надеяться, что навстречу никто не попадётся. Как ни странно, в этом плане нам повезло. А может, быть и не повезло, но я этого уже не видела, потому что позорно уснула.
Проснулась (или, скорей уж, очнулась) я перед дверью собственной комнаты, когда меня довольно бесцеремонно поставили на пол и велели:
– Открывай!
– Сами без рук, что ли? – фыркнула я, изо всех сил стараясь удержаться в вертикальном положении.
– Хочешь, чтоб я её опять выломал? – ехидно осведомился Кьяло. – Запирала ты – тебе и расколдовывать.
Сил на пререкания уже не было, поэтому я просто шепнула нужное заклинание и сделала лёгкий жест левой рукой.
Уй! Жест-то был, может, и лёгкий, но запястье тут же свело совершенно дикой болью. Я закусила губу, чтоб не вскрикнуть, но раскалённая волна не удовольствовалась моей рукой и поднялась выше, охватывая плечи. И почти сразу же в поясницу мне вонзился десяток отточенных спиц. В глазах потемнело, дверь уплыла куда-то в бок…
О том, что парни подхватили меня и уложили на кровать, я догадалась только тогда, когда смогла различить на потолке знакомую паутинку. Она там давно висела, а смахнуть всё руки не доходили. Да и зачем? Паук на моё жилище вроде бы не покушался, так с чего мне разрушать его плетение.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
