При всех своих недостатках Эбернати не был трусом. Поймав на себе прищуренный взгляд младшего сына мандарина, он расправил плечи и выпрямился во весь свой рост.
– Языческие идолопоклонники мне не страшны. Правитель Хуанши принял Слово Божие и будет настаивать на том, чтобы ему следовали сыновья, жены и наложницы.
Бросив взгляд на хрупкого, едва держащегося на ногах мандарина, Джейми подумал, что у того вряд ли хватит сил настаивать на чем-либо. И вряд ли он имеет влияние на кого-либо, особенно на непримиримого младшего сына.
– Я сделал свое дело, – торжественно возгласил Эбернати. – И возвращаюсь с вами на корабль.
Когда мандарин услышал от переводчика завершающую фразу, лицо его выразило облегчение.
Миссионер отправился собирать свои нехитрые пожитки, толпившиеся во дворе китайцы стали вполголоса переговариваться. Напряжение росло. Иноземцам, возможно, и удалось бы благополучно отбыть, не приди преподобному Эбернати в голову мысль воспользоваться этой последней возможностью для заключительного назидания. На чудовищной смеси английского и китайского он громким голосом, крепнувшим с каждой фразой, напомнил мандарину Хуанши, какое страшное возмездие ожидает всякого, кто посмеет отступиться от своей веры.
Произнося про себя проклятия, Джейми пробрался к преподобному и схватил его за руку, чтобы оттащить в сторону. Но опоздал на полсекунды. Тыча костлявым пальцем в мандарина, преподобный громовым голосом объявил, что тот будет проклят навечно, если допустит, чтобы в деревне снова появились изображения языческих идолов.
Упоминание «пострадавшей» богини явилось последней искрой, от которой вспыхнуло тлеющее пламя ненависти. Напуганный мандарин, пятясь от нависшего над ним миссионера, оступился, упал, и его тонкие ножки взметнулись вверх.
Во дворе, как единый вздох, раздался многоголосый возглас ужаса.
Старший сын бросился на помощь отцу.
А младший решил: вот он – долгожданный момент.
Прошло несколько секунд – и двор превратился в поле сражения. Иноземцы попали в самое пекло. Воспользовавшись воцарившейся суматохой, Джейми схватил миссионера за руку и потащил к боковым воротам, которые заметил раньше. Угрожая мечами и пистолетами собравшимся перед воротами жителям Донг-Ло, десант сумел пробиться наружу.
– Сюда! – крикнул Джейми.
Он повел своих людей по тропинке, огибавшей резиденцию мандарина, к краю плато. Под ними ярус за ярусом расстилались посадки риса. Отсвечивавший в воде месяц освещал крутые ступени, ведущие к долине внизу.
Изрытая проклятия, матросы покатились вниз. То по щиколотку бредя по жидкой грязи, то скатываясь по склону, они уже почти достигли равнины, когда из резиденции выскочили вооруженные люди, одержавшие победу в схватке. Раздались крики и звон стали. Джейми и без переводчика понимал, что китайцы жаждут крови – не только матросов с «Феникса», но и преподобного Эбернати.
Послышались выстрелы. Свистящие вокруг пули поднимали фонтанчики брызг. Десант стал отстреливаться. Ночь озарилась ослепительными вспышками.
Перестрелка продолжалась до тех пор, пока англичане не попали в заросли бамбука. Его высокие стебли заслоняли луну и служили надежным укрытием, но сильно затрудняли продвижение вперед. Джейми саблей прорубал путь себе и пастору, который шел следом за ним.
– До берега не больше полумили, – подбодрил Джейми свою изнемогающую команду. – Держитесь!
Вскоре до них донеслись топот ног и голоса. Преследователи одолели рисовые посевы и уже продирались сквозь заросли бамбука. С каждой минутой они подбирались все ближе и ближе.
– Может… может, мне… пойти… обратно, – выдохнул миссионер. – Это все из-за меня, и совесть не дает мне покоя… Ведь я бросил Хуанши… при таких… при таких обстоятельствах.
– Жалейте лучше не свою совесть, а свою голову, – прорычал Джейми. – Хорошо бы вам донести ее в целости и сохранности до корабля.
– И нам тоже, – вставил один из матросов, добавив язвительное и совершенно нецензурное замечание по поводу сухопутных крыс вообще и ополоумевших миссионеров в частности.
– Но я же, – робко запротестовал Эбернати, – вовсе не просил вас вмешиваться в мои дела.
– Нет, вы не просили, – Джейми воинственно взмахнул мечом, – просила ваша дочь.
– Никак не пойму… Почему Сара… – Громкий звук мушкетного выстрела не дал миссионеру докончить свою мысль. Он со стоном повалился наземь, а так как выстрелы не прекращались, остальные последовали его примеру.
Отстреливаться им было нечем – весь запас пороха они израсходовали при спуске по склону. Обороняться от разъяренной толпы оставалось лишь кинжалами. Тем не менее, как только выстрелы затихли, Джейми произнес с наигранной беззаботностью:
– Пошли, ребята. Не то наши головы будут торчать на кольях у оград в качестве пугал.
Сделав всего лишь несколько шагов, он удивился тому, что не слышит за собой шагов преподобного Эбернати. Проклиная все на свете, Джейми повернул назад. Если этот идиот решил все же идти обратно, то он, Джейми, мешать ему не станет! Своя рубаха ближе к телу, да и ребят жалко.
Тем не менее, капитан возвращался: вдруг Эбернати ранили? И действительно, до его слуха донесся тихий стон. Заметив лежащего миссионера, Джейми опустился на колени и поспешно перекинул его через плечо. Выяснять, насколько серьезно ранение, было некогда.
Сгибаясь под весом преподобного Эбернати, Джейми побежал вдогонку за своими. Вскоре все выбрались из зарослей бамбука и кинулись к берегу.
Там метались китайцы с факелами в руках, вооруженные длинными палками. Услышав перестрелку, они, очевидно, решили помочь извести иноземцев, мрачно подумал Джейми. Дернув плечом, чтобы поднять сползающего Эбернати, капитан вытащил кинжал и стал пробиваться сквозь враждебно настроенную толпу.
При виде грозного отряда китайцы дрогнули и, отступив, дали ему пройти к баркасу, стоявшему на приколе у илистого берега.
– Пришли! Самое время! – с облегчением приветствовали их двое матросов, оставленные у шлюпки. – Здесь становится неуютно!
– Скоро будет и того хуже! – прорычал Джейми. – Живо за весла!
Опустив миссионера на дно лодки, он с кинжалом в руке стоял рядом, пока в нее не прыгнул последний матрос. Затем подтолкнул ее своим могучим плечом и сел сам. Шлюпка вышла из прибрежного ила и помчалась прочь от берега. Матросы гребли как бешеные.
Едва они миновали мелководье, как в рыбацкой деревушке появились первые преследователи из Донг-Ло. Видя, что добыча ускользает, они открыли огонь по шлюпке. Последствия не замедлили сказаться: одна пуля расщепила весло, другая попала в гребца, и тот, вскрикнув, повалился на соседа.
